К трем годам Боря говорил мало, но очень уверенно и к месту. Употребление притяжательных местоимений и глаголов в прошедшем времени давалось ему с трудом. Но операции обобщения, исключения, классификации и именования признаков он выполнял блестяще, на уровне четырех-пяти лет. Помогли папины пособия. Часть из них тайком была принесена мне в дар благодарной Викторией, и теперь они лежат у меня на полке. Я ими пользуюсь. Потрясающие пособия, слов нет!
Часть вторая. Психологические проблемы школьного возраста
Глава 1
— Вы знаете, — энергично сказала мне Ромкина мама, едва коснувшись задом сиденья кресла и не успев отдышаться, — он с полутора лет ходил в ясли, а потом в детский сад. Так вот, там на него никто никогда не жаловался. Никто и никогда — понимаете?!
— Понимаю, — кивнула я. — Но ведь вы пришли сообщить мне о чем-то другом, не правда ли?
— Да, конечно, — мама несколько сбавила обороты и растерянно закрутила головой. — Его хотят оставить на второй год. Или вообще выгнать. Идите, говорят, на домашнее обучение. Представляете? Они, значит, специалисты, не справляются, а я что делать буду?! В наше время такого безобразия не было! Учителя должны были всех учить! И учили, между прочим…
Мама продолжала свой возмущенный и достаточно стандартный монолог о «добрых старых временах», а я тем временем осторожно рассматривала Ромку. Прерывать маму казалось мне бесполезным — ей надо было выговориться. Вполне возможно, что потом, выплеснув свое возмущение, она станет достаточно адекватной и способной к диалогу. Стоило подождать.
Ромка спокойно сидел на стуле, сложив руки на коленях, и достаточно безучастно слушал мамины стенания. На его лице не отражалось ни стыда, ни огорчения, ни беспокойства. Взгляд его бледно-голубых глаз лениво блуждал по комнате, иногда задерживаясь на том или ином предмете. Установка биологической обратной связи вроде бы вызвала его интерес, но о том, чтобы подняться и подойти к ней поближе, рассмотреть ее или тем более что-то спросить, Ромка явно даже не подумал.
Тем временем мама более-менее «иссякла» и, предположительно, стала способна к конструктивной коммуникации.
— Расскажите, пожалуйста, — попросила я, — как складывались Ромины отношения со школой с самого начала? В каком ты классе сейчас, Рома?
— Во втором, — подумав, ответил Ромка, и на лице его появилось выражение явного удовольствия, которое я не знала, чему приписать.
Мама сообщила, что пошел Ромка в школу совершенно нормально, в срок и с большим желанием учиться. На занятиях в детском саду его скорее хвалили, чем ругали, точнее, воспитательница говорила, что мальчик хотя звезд с неба и не хватает, но всегда готов поработать над заданием и, если оно ему по силам, никогда не бросит его на полдороге, как другие дети. Идя в школу, Ромка знал буквы и мог прочитать по слогам простые слова. Считал плохо, на пальцах, в пределах первого десятка. Писать не мог совсем, даже печатными буквами. Не отделял слова друг от друга, не соблюдал строчку. Но воспитательница сказала маме, чтобы та не волновалась, и всему этому, мол, научат в школе. Мама и сама так полагала, ориентируясь на собственное детство, когда больше половины детей приходило в первый класс, даже не зная букв. Школу выбрали обычную, дворовую, класс назывался каким-то экспериментальным, но в чем суть этого эксперимента, Ромкина мать так и не сумела для себя уяснить. Букварь был все тот же, с пограничниками и космонавтами (правда, прошли его всего за два месяца вместо года). Бублики и куклы, которые делили между собой Петя и Маша в учебнике по математике, тоже выглядели смутно знакомыми. Из учебника по чтению исчезли рассказы про дедушку Ленина, но толстовская Жучка все так же делила кость со своим отражением, а несчастный мальчик все так же выбрасывал в окно косточки от съеденных тайком слив, не подозревая еще, чем ему это угрожает. Правда, была еще какая-то информатика и история Санкт-Петербурга, но оба этих предмета находились где-то на периферии сознания как учеников, так и учителей и родителей. Учительница попалась молодая и веселая, часто смеялась и шутила с детьми. И вроде бы все было хорошо, только вот Ромка почему-то учился все хуже и хуже. Сначала он старался, по три четыре раза переписывал домашние задания. Но в классе все равно ничего не успевал, все диктанты и контрольные писал на двойки и единицы. По совету учительницы мать во время выполнения домашних заданий сидела с Ромкой рядом, и первый класс он с грехом пополам закончил. А во втором стало совсем плохо, потому что Ромка перестал огорчаться плохим отметкам, перестал стараться что-либо понять и, по словам учительницы, попросту отсутствовал душой на уроке. «Тело Романа» — так называла учительница то, что оставалось. Дома тоже дела шли не блестяще.
— Пока я двадцать раз не скажу, он за уроки даже не подумает взяться, — делилась мама своими огорчениями. — Я сижу, смотрю на него — вроде бы что-то пишет. Уйду в кухню — может два часа просидеть над двумя строчками. И не то чтобы какие-нибудь уж сложные задания — я же вижу, просто всё… Десять раз объясню, а потом не выдерживаю, срываюсь, начинаю кричать… Только вот что я думаю — как же я раньше не замечала, что он у меня такой тупой?! Как-нибудь ведь должно же было это проявляться… Или он теперь только потупел? Но тогда это что же значит?. Тогда его, получается, лечить надо… С чего бы это? Папаша наш, конечно, негодяй порядочный, но ведь не дурак же, совсем не дурак! Вон сейчас какие дела у себя на фирме проворачивает! И от алиментов как ловко отделывается! А нас у матери трое было, отец с матерью на фабрике работали, в смены, сроду никогда ни с кем из нас не сидели. Если непонятно что, спрошу у сестры или у подружек, а так — сама. И все трое школу нормально кончили… Откуда же он такой — объясните мне, доктор?! И что мне теперь с ним делать? Это же второй класс только, и уже от него отказываются… Что же дальше-то будет?! Куда же ему идти-то? На улицу? Воровать?!
И в самом деле — что же делать Ромкиной маме? Переводить его на домашнее обучение нельзя ни в коем случае — он просто не способен к самостоятельной работе, а мама эмоционально не готова взять на себя основную тяжесть занятий с ним. Его социальные контакты не нарушены, он здоров и, следовательно, должен оставаться в школе — это ясно. Но как это сделать? Оставить на второй год? Перевести в школу для детей с отклонениями в развитии? А есть ли у Ромки эти отклонения? И почему раньше, до школы, никто их не замечал?
Школьные навыки, в отличие, например, от способности младенца сидеть, удерживать предмет или переворачиваться с живота на спину, не являются только функцией биологического созревания. Они должны быть преподаны и усвоены. Поэтому понятно, что уровень приобретения детьми школьных навыков неизбежно будет зависеть от семейных обстоятельств и обучения в школе, а также от их индивидуальных особенностей характера. К сожалению, далеко не всегда возможно уверенно отделить школьные трудности, обусловленные внешними обстоятельствами, от школьных трудностей, причинами которых являются некоторые индивидуальные нарушения.
Поэтому причины, по которым дети не успевают в начальной школе, чрезвычайно многообразны, плавно перетекают одна в другую, да еще и встречаются, как правило, не изолированно, а в совокупности. Очень условно их можно разделить на биологические, социальные и эмоциональные.
1. Одной из самых распространенных причин ранней неуспеваемости, которая, скорее всего, может быть отнесена к первой группе (хотя и отчетливо тяготеет ко второй), является тот факт, что часть детей приходит в первый класс, не достигнув уровня школьной зрелости. Это могут быть шестилетние дети, которых родители не захотели больше «держать» в детском саду, или дети, достигшие календарных семи лет, но умственный возраст которых на момент поступления в первый класс слегка меньше. Ослабленные дети, которые в дошкольном периоде много и часто болели. Кроме того, существует культурный стереотип, согласно которому мальчиков надо отдавать в школу как можно раньше, потому что спустя одиннадцать лет это будет как-то (автору так и не удалось уяснить, как именно) способствовать улучшению ситуации с армией. А ведь именно у мальчиков в три-пять раз чаще наблюдается задержка в развитии речи и общая задержка развития. Если, вопреки рекомендациям специалистов, такие дети все-таки попадают в первый класс раньше, чем достигнут уровня школьной зрелости, они просто обречены на отставание. Как правило, подержав таких детей еще год дома, внимательно занимаясь с ними, удается существенно снизить риск, а то и вовсе предотвратить их неуспеваемость в начальной школе.
2. Второй причиной школьной неуспеваемости в младших классах, тяготеющей к «биологической» группе, является то, что в школу приходят соматически ослабленные дети. Их школьная зрелость несомненна, уровень интеллекта достаточно высок, календарный возраст соответствует обучению в первом классе, но… они часто болеют и пропускают занятия, быстро устают и к третьему-четвертому уроку уже не способны ни на чем сосредоточиться, а следовательно, вторая половина школьного дня проходит для них впустую. Такие дети, разумеется, должны посещать школу, но нуждаются в специальном режиме и системе реабилитационно-закаливающих мероприятий. Сюда же можно отнести детей с врожденными или приобретенными нарушениями зрения и слуха.
3. Следующая, безусловно биологическая, причина неуспеваемости в начальной школе — это леворукость ребенка. У таких детей доминантное полушарие мозга не левое, как у большинства людей, а правое, и с этим связаны вполне определенные характеристики их личности. Не вдаваясь в сложные нейрофизиологические и психологические особенности этого состояния, отметим лишь, что «правополушарные» люди обладают особым «синтетическим» взглядом на мир, им зачастую присуще тонкое, художественное и интуитивное восприятие действительности. Для обсуждаемого нами вопроса важно, что все программы средней школы (исключение, быть может, составляют программы вальдорфских школ, но это сильно на любителя) ориентированы на «левополушарных» детей с преобладанием аналитического, а не синтетического мышления. Кроме того, существует еще и тот малоприятный (для левшей) факт, что мы, в отличие от арабов и японцев, пишем слева направо и, следовательно, ребенок левша при письме левой рукой закрывает то, что уже написал. Эта особенность процесса, сами понимаете, тоже не добавляет ему успешности. Здесь единственный совет — терпение, терпение, терпение. Среди американских профессоров левшей в 20 (!) раз больше, чем в популяции в среднем. Так что у вашего ребенка все впереди. Терпите и помогайте терпеть ему. Главное — не отбить охоту учиться. Поощряйте, вселяйте надежду. При благоприятно сложившихся обстоятельствах ребенок-левша после окончания начальной школы быстро и уверенно догоняет своих сверстников. А там недалеко и до американского профессора!