– Да, да, конечно… — проговорил Сампэй-кун, а потом, оглянувшись по сторонам, произнес, не то обращаясь к хозяйке, не то к самому себе: — Что-то сегодня девочек не видно.
И в ту же минуту из соседней комнаты прибежали Тонко и Сунко.
– Татара-сан, а суси[127] сегодня ты принес? — требовательно спросила старшая дочь учителя, как только увидела Сампэй-куна, вспомнив об обещании, которое он дал им в прошлый раз.
– Вы не забыли еще? А я сегодня не принес, в следующий раз обязательно принесу, — признался Татара-кун, почесывая голову.
– Фу-у, — разочарованно протянула старшая. Глядя на нее, младшая тоже сказала: «Фу-у». Настроение у хозяйки немного улучшилось, и она даже слегка улыбнулась.
– Суси у меня с собой нет, но вот дикий батат я приносил. Вы кушали его?
– Дикий батат? А что это такое? — спросила старшая.
– Дикий батат? А что это такое? — Младшая сестра не отстала от старшей и на этот раз.
– Еще не пробовали? Попросите маму, чтобы она побыстрей сварила. В Карацу дикий батат не такой, как в Токио, — произнес Сампэй-кун с гордостью за свою родину. Хозяйка только теперь сообразила, что надо поблагодарить за гостинец.
– Спасибо вам, Татара-сан, вы очень любезны. Да еще так много привезли.
– Ну, и как? Пробовали? Я специально заказал ящик, чтобы батат не побился. Наверное, хорошо сохранился.
– Вы старались-старались, а его вчера вор украл.
– Вор? Вот дурак! Неужели он так любит дикий батат! — восторженно воскликнул Сампэй-кун.
– Мама, у нас ночью был вор? — спросила Тонко.
– Да, — коротко ответила мать.
– Вор был… а что дальше… Какой он? — принялась допытываться Сунко.
Хозяйка не знала, как отвечать на столь необычный вопрос.
– Страшный, — сказала она и посмотрела на Татара-куна.
Тонко не унималась:
– Страшный? Такой, как Татара-сан? — спросила она с детской непосредственностью.
– Что такое? Как можно быть такой невежливой.
– Ха-ха-ха, неужели я такой страшный? Ну и ну, — воскликнул Татара-кун и почесал затылок. На затылке была лысина диаметром ровно в один сун. Лысина появилась месяц назад, и Татара-кун лечился у врача, но дело шло на поправку, кажется, не очень быстро. Первой лысину заметила Тонко.
– Ой, Татара-сан, у тебя голова блестит, как и у мамы.
– Тебе же было сказано — молчи.
– Мама, у вора голова тоже блестела?
Это спросила младшая. Хозяйка и Татара-кун невольно рассмеялись, однако дети мешали им говорить, а потому мать сказала:
– Пойдите поиграйте во дворе. А я вам сейчас дам что-то вкусное.
Выпроводив детей, хозяйка с серьезным видом продолжала:
– Татара-сан, что с вашей головой?
– Моль съела. Лечусь-лечусь, а ничего не получается. У вас тоже?
– Фу, моль! Что вы! У женщин на том месте, где они делают узел, всегда небольшая лысина.
– Все лысины из-за бактерий.
– У меня не из-за бактерий.
– Это вы, хозяюшка, просто упрямитесь.
– Ну как хотите, но только у меня не из-за бактерий. Кстати, как будет по-английски лысина?
– Лысина будет «боулд».
– Нет, не то. Наверное, есть более длинное название.
– Спросите у сэнсэя, он вам сразу скажет.
– Сэнсэй ни за что не захочет объяснить, вот я и спрашиваю у вас.
– Кроме «боулд» я другого слова не знаю. Более длинное… Что бы это могло быть…
– Константин Палеолог, вот что. Константин — лысая, Палеолог — голова.
– Может быть, может быть. Я сейчас пойду к сэнсэю в кабинет и проверю по Вебстеру. Между прочим, сэнсэй очень странный человек. Такая хорошая погода, а он сидит дома… Хозяюшка, так он никогда не избавится от своего несварения. Посоветуйте ему сходить ну хотя бы в Уэно, полюбоваться цветами.
– Сами посоветуйте. Может быть, он вас послушает.
– Он все еще ест варенье?
– Да, по-старому.
– Недавно сэнсэй жаловался: «Жена, говорит, ругается, что я ем страшно много варенья. А мне кажется мало. Наверное, неправильно подсчитали». Не иначе вы, хозяюшка, вместе с дочками тоже кушаете…
– Татара-сан, противный, как вы можете говорить такое!
– А я по вашему лицу вижу.
– Как можно по лицу угадать.
– А я и не стараюсь угадать. Значит, хозяюшка, совсем не кушаете?
– Ну, ем немного. Разве нельзя? Ведь это наше.
– Ха-ха-ха, я так и думал… А ведь и правда — страшная беда, когда тебя обворуют. Один дикий батат утащили?
– Если бы только батат! Тогда бы мы и не горевали. Всю нашу одежду украли.
– Это, наверное, будет чувствительно. Опять в долги залезать придется? Жаль, что этот кот не собака… жаль. Хозяюшка, обязательно заведите себе здоровенного пса… Кошка никакой пользы не приносит, только и знает что лопать… Мышей-то хотя бы ловит?
– Наш кот пока ни одной не поймал. Такой ленивый, такой бесстыжий.
– Ну, это никуда не годится. Прогоните его побыстрее. Может, я захвачу его с собой, сварю и съем?
– Что вы, Татара-сан, неужели вы кошек едите?
– Ем, конечно. Они очень вкусные.
– Да вы настоящий герой.
Я давно слышал, что среди подлого сброда, именуемого сёсэями, есть дикари, которые едят кошек, но никак не мог предположить, чтобы и Татара-кун, всегда относившийся ко мне благосклонно, принадлежал к этой категории, тем более что он уже не сёсэй, а важный юрист и служит в крупной компании. Кангэцу второй своими действиями доказал правильность поговорки «В каждом зри вора», однако истину «зри в каждом пожирателя кошек» мне впервые открыл Татара-кун. Пословица гласит: «Живя учись, а научившись — радуйся», — однако каждый день приносит новые опасности и с каждым днем нужно быть все осторожнее. И то, что приходится защищать себя двойным панцирем из коварства и подлости, тоже результат глубокого знакомства с жизнью, а с годами узнаешь жизнь все лучше. «Потому-то так трудно встретить среди стариков хоть одного порядочного человека. Может быть, и для меня в настоящее время было бы самым правильным очутиться вместе с головкой лука в кастрюле Татара-куна», — думал я, забившись в угол, и как раз в эту минуту в столовую явился хозяин, который только что, поссорившись с женой, ушел в кабинет.
– Сэнсэй, говорят, вас обокрали. Надо же было так глупо получиться, — тут же насел на него Татара-кун.
– Глуп тот, кто забрался к нам, — ответил хозяин; себя он считал человеком очень мудрым.
– Конечно, забираться к вам было глупо, но и быть обокраденным тоже не очень умно.
– Люди вроде Татара-сана, у которых нечего украсть, наверное, самые умные, — сказала хозяйка, приняв на этот раз сторону мужа.
– Но самый глупый — кот. И нет ему оправдания. Мышей не ловит, а когда приходит вор, делает вид, что ничего не замечает… Сэнсэй, вы мне его не отдадите? Вам он все равно никакой пользы не приносит.
– Можно и отдать, а зачем он тебе?
– Сварю и съем.
Услыхав эти ужасные слова, хозяин изобразил на лице неприятную усмешку человека, страдающего несварением желудка, но ничего определенного не сказал; поэтому Татара-кун тоже не стал настаивать на том, чтобы съесть меня. Таким образом, я неожиданно был спасен.
Хозяин переменил тему разговора.
– Оставь кота в покое. Этот вор украл всю одежду, и теперь я вынужден мерзнуть.
Вид у хозяина был очень подавленный. Должно быть, он действительно замерз. Если до вчерашнего дня он носил два кимоно на вате, одно поверх другого, то сегодня на нем была лишь рубашка с коротким рукавом, да тонкое авасэ[128]; к тому же он вынужден был все время сидеть дома и даже не выходил на прогулку, отчего вся кровь, которой у него было и так недостаточно, прилила к желудку и совсем не доходила до конечностей.
– Сэнсэй, паршиво быть учителем. Украли немного вещей, и уже приходится туго… может быть, вы теперь передумаете и станете коммерсантом?
– Сэнсэй ненавидит коммерсантов, не говорите ему о них, — последовала реплика со стороны хозяйки. Ей-то, конечно, хотелось, чтобы муж стал коммерсантом.
– Сколько лет тому назад сэнсэй окончил университет?
– В этом году, наверное, восемь исполнится, — ответила хозяйка и взглянула на мужа. Тот не произнес ни «да» ни «нет».
– Уже целых восемь лет, а жалованье все то же. Сколько ни старайся, никто тебя не похвалит. «И сидит добрый молодец в полном одиночестве», — нараспев продекламировал Татара-кун для хозяйки строчку из стихотворения, выученного им еще в школе. Хозяйка не поняла смысла этих стихов, а поэтому промолчала.
– Я, конечно, ненавижу учителей, но коммерсантов ненавижу еще больше, — сказал хозяин и погрузился в раздумье, решая про себя, кого же он все-таки любит.
– Сэнсэй всех ненавидит, а поэтому…
– Единственный, кого вы любите, ваша жена? — с серьезным видом спросил Татара-кун. Последовал предельно ясный ответ:
– Терпеть не могу.
Хозяйка отвела глаза в сторону и обиженно поджала губы, но тут же взметнула на мужа гневный взгляд и сказала с явным намерением осадить его:
– Вы, наверное, даже жизнь ненавидите.
– Согласен, не особенно ее люблю, — ответил хозяин неожиданно беспечным тоном.
Вот и попробуй справься с ним.
– Сэнсэй, вам надо побольше гулять, а то совсем здоровье испортите… И становитесь-ка вы коммерсантом, чтобы зарабатывать деньги, особого труда не требуется.
– То-то ты так много заработал.
– Но я поступил в компанию лишь в прошлом году. И все-таки у меня сбережений больше, чем у вас.
– Сколько же вы накопили? — сразу оживилась хозяйка.
– Уже пятьдесят йен.
– А какое у вас жалованье? — не отступала хозяйка.
– Тридцать йен. Пять из них компания каждый месяц оставляет себе на хранение, но я в любое время могу взять их обратно… Хозяюшка, купите на свои карманные деньги несколько акций столичной окружной дороги. Через три-четыре месяца у вас будет вдвое больше денег. Лишь бы было с чего начать, а там они быстро пойдут в рост.