– Так… «Двойной оби, с одной стороны атласный, с другой крепдешиновый, один»… Сколько он примерно стоит?
– Иен шесть.
– И ты имеешь нахальство носить такие дорогие оби? Теперь будешь покупать по полторы иены, не дороже.
– Попробуйте найдите за такую цену. Вы просто бесчеловечны. Лишь бы вам было хорошо, а жена пусть ходит, как самое последнее чучело.
– Ну, ладно, ладно. Что там дальше?
– Шелковое хаори. Я его получила в память о своей покойной тетушке Коно. Шелковое-то оно шелковое, но только этот шелк не такой, как сейчас.
– Обойдусь и без твоих разъяснений. Цена какая?
– Пятнадцать иен.
– Хаори по пятнадцать иен нам не по карману.
– А вам-то не все ли равно, ведь не вы же покупали.
– Что еще?
– Черные носки, одна пара.
– Твои?
– Ваши. Двадцать семь сэн.
– Дальше.
– Ящик дикого батата.
– Даже батат унес? Что он с ним будет делать, сварит или приготовит суп?
– Не знаю, что будет делать. Сходите к вору и спросите его.
– Сколько он стоит?
– Цены на дикий батат я не знаю.
– Тогда напишем двенадцать с половиной иен.
– Вы с ума сошли. Дикий батат, пусть он даже привезен из Карацу, не может стоить двенадцать с половиной иен.
– Но ты же сама сказала, что не знаешь.
– Не знаю. Правильно, не знаю, но двенадцать иен пятьдесят сан не может быть.
– Вот и пойми: «Не знаю, но двенадцать иен пятьдесят сэн – не может быть». Никакой логики. Ты самый настоящий Константин Палеолог[97].
– Что, что?
– Константин Палеолог.
– А что это такое – Константин Палеолог?
– Не важно. Что там у нас дальше… Ты еще из моих вещей ничего не назвала.
– Не важно, что дальше. Скажите-ка лучше, что значит Константин Палеолог.
– Ничего не значит.
– Как будто уж нельзя объяснить. Зачем вы морочите мне голову? Знаете ведь, что человек не понимает по-английски, и говорите всякие нехорошие слова.
– Не болтай глупостей. Скорее говори, что дальше. Надо побыстрее написать жалобу, а то не найдут наших вещей.
– Теперь уже все равно не успеем. Лучше объясните, что такое Константин Палеолог.
– Ох и надоедливая ты! Я же сказал, что ничего это не значит.
– Ах так! Ну, тогда и я ничего не скажу вам.
– Дура упрямая! Делай как знаешь. Жалобу об ограблении я тебе писать не буду.
– А я вам не скажу, какие вещи украли. Вы сами взялись составлять жалобу, я вас не заставляла, можете и не писать, не заплачу.
– Ну и не буду. – И, вспылив, хозяин, по обыкновению, закрылся в кабинете. Хозяйка перешла в столовую и села перед шкатулкой с рукоделием. Оба в течение десяти минут сидели молча и метали злобные взгляды на разделявшие их сёдзи.
Вдруг дверь широко распахнулась, и в комнату бодрым шагом вошел Татара Сампэй-кун, подаривший дикий батат. Татара Сампэй-кун когда-то был в этом доме сёсэем, но несколько лет назад окончил юридический факультет и теперь служит в управлении рудниками при какой-то компании. Он тоже был по натуре дельцом, последователем Судзуки Тодзюро-куна. В память о прежних временах он время от времени навещал жалкую лачугу, где когда-то был сёсэем, и проводил здесь воскресные дни; в этой семье он чувствовал себя легко и свободно.
– Хороша сегодня погодка, хозяюшка, – произнес он с акцентом, не то карацуским, не то еще с каким-то и уселся перед хозяйкой.
– О, Татара-сан.
– Сэнсэй ушел куда-нибудь?
– Нет, он в кабинете.
– Сэнсэй все занимается, даже по воскресеньям, подумать только! Ведь это же вредно.
– Вы скажите об этом самому сэнсэю.
– Да, да, конечно… – проговорил Сампэй-кун, а потом, оглянувшись по сторонам, произнес, не то обращаясь к хозяйке, не то к самому себе: – Что-то сегодня девочек не видно.
И в ту же минуту из соседней комнаты прибежали Тонко и Сунко.
– Татара-сан, а суси[98] сегодня ты принес? – требовательно спросила старшая дочь учителя, как только увидела Сампэй-куна, вспомнив об обещании, которое он дал им в прошлый раз.
– Вы не забыли еще? А я сегодня не принес, в следующий раз обязательно принесу, – признался Татара-кун, почесывая голову.
– Фу-у, – разочарованно протянула старшая. Глядя на нее, младшая тоже сказала: «Фу-у». Настроение у хозяйки немного улучшилось, и она даже слегка улыбнулась.
– Суси у меня с собой нет, но вот дикий батат я приносил. Вы кушали его?
– Дикий батат? А что это такое? – спросила старшая.
– Дикий батат? А что это такое? – Младшая сестра не отстала от старшей и на этот раз.
– Еще не пробовали? Попросите маму, чтобы она побыстрей сварила. В Карацу дикий батат не такой, как в Токио, – произнес Сампэй-кун с гордостью за свою родину. Хозяйка только теперь сообразила, что надо поблагодарить за гостинец.
– Спасибо вам, Татара-сан, вы очень любезны. Да еще так много привезли.
– Ну, и как? Пробовали? Я специально заказал ящик, чтобы батат не побился. Наверное, хорошо сохранился.
– Вы старались-старались, а его вчера вор украл.
– Вор? Вот дурак! Неужели он так любит дикий батат! – восторженно воскликнул Сампэй-кун.
– Мама, у нас ночью был вор? – спросила Тонко.
– Да, – коротко ответила мать.
– Вор был… а что дальше… Какой он? – принялась допытываться Сунко.
Хозяйка не знала, как отвечать на столь необычный вопрос.
– Страшный, – сказала она и посмотрела на Татара-куна.
Тонко не унималась:
– Страшный? Такой, как Татара-сан? – спросила она с детской непосредственностью.
– Что такое? Как можно быть такой невежливой.
– Ха-ха-ха, неужели я такой страшный? Ну и ну, – воскликнул Татара-кун и почесал затылок. На затылке была лысина диаметром ровно в один сун. Лысина появилась месяц назад, и Татара-кун лечился у врача, но дело шло на поправку, кажется, не очень быстро. Первой лысину заметила Тонко.
– Ой, Татара-сан, у тебя голова блестит, как и у мамы.
– Тебе же было сказано – молчи.
– Мама, у вора голова тоже блестела?
Это спросила младшая. Хозяйка и Татара-кун невольно рассмеялись, однако дети мешали им говорить, а потому мать сказала:
– Пойдите поиграйте во дворе. А я вам сейчас дам что-то вкусное.
Выпроводив детей, хозяйка с серьезным видом продолжала:
– Татара-сан, что с вашей головой?
– Моль съела. Лечусь-лечусь, а ничего не получается. У вас тоже?
– Фу, моль! Что вы! У женщин на том месте, где они делают узел, всегда небольшая лысина.
– Все лысины из-за бактерий.
– У меня не из-за бактерий.
– Это вы, хозяюшка, просто упрямитесь.
– Ну, как хотите, но только у меня не из-за бактерий. Кстати, как будет по-английски лысина?
– Лысина будет «боулд».
– Нет, не то. Наверное, есть более длинное название.
– Спросите у сэнсэя, он вам сразу скажет.
– Сэнсэй ни за что не захочет объяснить, вот я и спрашиваю у вас.
– Кроме «боулд» я другого слова не знаю. Более длинное… Что бы это могло быть…
– Константин Палеолог, вот что. Константин – лысая, Палеолог – голова.
– Может быть, может быть. Я сейчас пойду к сэнсэю в кабинет и проверю по Вебстеру. Между прочим, сэнсэй очень странный человек. Такая хорошая погода, а он сидит дома… Хозяюшка, так он никогда не избавится от своего несварения. Посоветуйте ему сходить ну хотя бы в Уэно, полюбоваться цветами.
– Сами посоветуйте. Может быть, он вас послушает.
– Он все еще ест варенье?
– Да, по-старому.
– Недавно сэнсэй жаловался: «Жена, – говорит, – ругается, что я ем страшно много варенья. А мне кажется мало. Наверное, неправильно подсчитали». Не иначе вы, хозяюшка, вместе с дочками тоже кушаете…
– Татара-сан, противный, как вы можете говорить такое!
– А я по вашему лицу вижу.
– Как можно по лицу угадать.
– А я и не стараюсь угадать. Значит, хозяюшка, совсем не кушаете?
– Ну, ем немного. Разве нельзя? Ведь это наше.
– Ха-ха-ха, я так и думал… А ведь и правда – страшная беда, когда тебя обворуют. Один дикий батат утащили?
– Если бы только батат! Тогда бы мы и не горевали. Всю нашу одежду украли.
– Это, наверное, будет чувствительно. Опять в долги залезать придется? Жаль, что этот кот – не собака… жаль. Хозяюшка, обязательно заведите себе здоровенного пса… Кошка никакой пользы не приносит, только и знает, что лопать… Мышей-то хотя бы ловит?
– Наш кот пока ни одной не поймал. Такой ленивый, такой бесстыжий.
– Ну, это никуда не годится. Прогоните его побыстрее. Может, я захвачу его с собой, сварю и съем?
– Что вы, Татара-сан, неужели вы кошек едите?
– Ем, конечно. Они очень вкусные.
– Да вы настоящий герой.
Я давно слышал, что среди подлого сброда, именуемого сёсэями, есть дикари, которые едят кошек, но никак не мог предположить, чтобы и Татара-кун, всегда относившийся ко мне благосклонно, принадлежал к этой категории, тем более что он уже не сёсэй, а важный юрист и служит в крупной компании. Кангэцу-второй своими действиями доказал правильность поговорки «В каждом зри вора», однако истину «зри в каждом пожирателя кошек» мне впервые открыл Татара-кун. Пословица гласит: «Живя учись, а научившись – радуйся», – однако каждый день приносит новые опасности и с каждым днем нужно быть все осторожнее. И то, что приходится защищать себя двойным панцирем из коварства и подлости, тоже результат глубокого знакомства с жизнью, а с годами узнаешь жизнь все лучше. «Потому-то так трудно встретить среди стариков хоть одного порядочного человека. Может быть, и для меня в настоящее время было бы самым правильным очутиться вместе с головкой лука в кастрюле Татара-куна», – думал я, забившись в угол, и как раз в эту минуту в столовую явился хозяин, который только что, поссорившись с женой, ушел в кабинет.
– Сэнсэй, говорят, вас обокрали. Надо же было так глупо получиться, – тут же насел на него Татара-кун.