— Тетя Далия, я не хотел.
— Мне от этого не легче.
— Я ведь действовал из лучших побуждений.
— В другой раз попробуй действовать из худших. Тогда мы, возможно, отделаемся царапинами.
— Так вы говорите, дядя Том расстроен?
— Вздыхает так, что сердце разрывается. Теперь никаких денег от него не дождешься.
Я задумчиво потер подбородок. Она была права. Уж мне-то известно, что уход Анатоля для дяди Тома — настоящая трагедия.
Я уже упоминал в своих записках, что этот уморительный представитель класса земноводных, с которым тетя Далия связала себя брачными узами, похож на страждущего птеродактиля. Причина его страданий заключается в несварении, которое он приобрел, сколачивая миллионы на Ближнем Востоке. Единственный повар, способный протолкнуть пищу через дядюшкин пищеварительный тракт, не вызывая в области третьей пуговицы жилета жжения, сравнимого по силе с пожаром в Москве, это несравненный Анатоль. Теперь, когда дядя Том лишился услуг Анатоля, тетя Далия может получить от него разве что полный укоризны взгляд. Да, слов нет, кругом воцарились хаос и запустение. Признаться, в эту минуту, когда следовало предпринять срочные меры, у меня в голове не было ни одной толковой мысли.
Однако нос я не вешал, ибо был уверен, что вскоре меня осенит какая-нибудь блестящая идея.
— Скверно, — сочувственно сказал я. — Хуже некуда. Тяжелый удар для всех нас. Но не отчаивайтесь, тетя Далия, я все устрою в лучшем виде.
Кажется, я уже раньше упоминал, что очень трудно пошатнуться, если ты сидишь, во всяком случае, я не в состоянии проделать подобный трюк. К моему изумлению, тетя Далия проделала его без всяких усилий. Сидя в глубоком кресле, она не моргнув глазом пошатнулась. На лице появилось испуганное выражение.
— Посмей только еще раз влезть со своими дурацкими планами…
Я понял, что бесполезно ее урезонивать. Она сейчас не в таком настроении. Поэтому, выразив улыбкой свою любовь и сочувствие, я молча покинул комнату. Не берусь утверждать наверное, но, по-моему, тетушка швырнула в меня увесистый том сочинений лорда Алфреда Теннисона в красивом кожаном переплете. Я видел, что книга лежала рядом на столике, а когда я затворял дверь, мне послышалось, что с другой стороны в нее ударили тяжелым предметом, однако я был слишком занят своими мыслями и не обращал внимания на то, что творится вокруг.
Я обвинял себя в том, что не подумал об Анатоле с его горячим провансальским нравом, не предвидел, как на него подействует внезапная и почти всеобщая голодовка. Как я мог забыть, что галлы не выносят подобного обхождения. Их склонность вспыхивать по пустячным поводам общеизвестна. Анатоль, несомненно, вложил всю душу в эти nonettes de poulet, и вернуть их на кухню нетронутыми было все равно что пырнуть его ножом.
Но что пользы махать кулаками после драки и без конца пережевывать одно и то же. Сейчас передо мной стоит задача уладить недоразумение, и я мерил шагами лужайку, обдумывая, как приняться задело, когда вдруг услышал душераздирающий стон. Наверное, подумал я, его издал дядя Том, наверное, ему надоело сидеть взаперти и он вышел стонать в сад.
Я посмотрел вокруг, но птеродактилей поблизости не обнаружил. Несколько озадаченный, я вернулся было к своим размышлениям, но стон повторился. Приглядевшись, я увидел на одной из скамеек, разбросанных тут и там, неясную фигуру. Рядом с ней маячила вторая неясная фигура. Еще один столь же внимательный взгляд, и я все понял.
Неясные фигуры принадлежали: первая Гасси Финк-Ноттлу, вторая Дживсу. Что Гасси здесь делает и почему оглашает окрестности стонами, было выше моего понимания.
Может, он поет, подумал я. Но нет, ошибиться было невозможно, потому что, когда я подошел, он снова испустил стон. Более того, теперь я хорошо разглядел беднягу, вид у него был, точно его дубиной оглушили.
— Добрый вечер, сэр, — сказал Дживс— Мистер Финк-Ноттл не слишком хорошо себя чувствует.
Я, кстати, тоже не слишком хорошо себя чувствовал. Теперь Гасси начал издавать низкие булькающие звуки. Я не мог долее обманывать себя — должно быть, случилось что-то ужасное. Конечно, женитьба — шаг ответственный, и когда понимаешь, что пути назад нет, можно немного взгрустнуть, но мне еще не случалось видеть, чтобы сразу же после помолвки жених так запаниковал.
Гасси поднял голову и посмотрел на меня. Взгляд у него был мутный. Он схватился за голову.
— Прощай, Берти, — сказал он и встал со скамьи. Мне показалось, он оговорился.
— Ты хочешь сказать: «Привет, Берти!»?
— Нет, не хочу. Я говорю: прощай, Берти. Я ухожу.
— Куда?
— В огород. Топиться.
— Что за глупые шутки!
— Я не шучу… Дживс, я ведь не шучу?
— Возможно, вы хотите совершить немного опрометчивый поступок, сэр.
— Опрометчивый?
— Да, сэр.
— Считаете, мне не стоит топиться?
— Я бы не советовал, сэр.
— Хорошо, Дживс. Как скажете. Миссис Траверс, наверное, огорчится, если в пруду будет плавать распухшее тело.
— Да, сэр.
— Она была так добра ко мне.
— Да, сэр.
— И вы, Дживс, были так добры ко мне.
— Благодарю вас, сэр.
— И ты, Берти, был так добр ко мне. Очень добр. Все были очень добры ко мне. Очень, очень добры. По-настоящему добры. Мне не на что пожаловаться. Хорошо, не пойду топиться. Пойду погуляю.
Вытаращив глаза, я смотрел, как он неверной походкой движется прочь и исчезает во тьме.
— Дживс, — взволнованно сказал, точнее, проблеял я, как ягненок, который хочет привлечь к себе внимание родительницы, — ради Бога, что все это значит?
— Мистер Финк-Ноттл немного не в себе, сэр. Ему пришлось испытать тяжелое нервное потрясение.
Я второпях стал припоминать, что произошло сегодня вечером.
— Я оставил их здесь вдвоем с мисс Бассет.
— Да, сэр.
— Предварительно подготовил ее к разговору.
— Да, сэр.
— Гасси точно знал, что ему следует делать. Я с ним основательно все отрепетировал.
— Да, сэр. Мистер Финк-Ноттл информировал меня об этом.
— Но в таком случае…
— С сожалением должен констатировать, сэр, что произошла небольшая заминка.
— В смысле, все пошло прахом?
— Да, сэр.
Я ничего не понимал. В голове у меня помутилось.
— Но как оно могло пойти прахом? Ведь мисс Бассет его любит.
— Вот как, сэр?
— Она сама мне об этом сказала. Ему надо было только сделать ей предложение.
— Да, сэр.
— Он его не сделал?
— Нет, сэр.
— Тогда о чем же, черт побери, он с ней говорил?
— О тритонах, сэр.
— О тритонах?
— Да, сэр.
— О тритонах?!
— Да, сэр.
— Почему вдруг его потянуло на тритонов?
— Он не хотел говорить о тритонах, сэр. Как я понял из объяснений мистера Финк-Ноттла, он был весьма далек от мысли начинать о них разговор.
Честно сказать, я никак не мог врубиться в суть.
— Нельзя же силой заставить человека говорить о тритонах.
— К несчастью, мистер Финк-Ноттл стал жертвой внезапного нервного срыва, сэр. Оставшись наедине с юной леди, он, по его признанию, утратил контроль над своим душевным состоянием. В подобных обстоятельствах джентльмены довольно часто действуют наобум и начинают говорить на первую попавшуюся тему. В рассматриваемом нами случае такой темой оказались тритоны, уход за ними и их лечение в случае болезни.
Пелена спала с моих глаз. Я все понял. Со мной тоже в чрезвычайных обстоятельствах случалось нечто подобное. Помню, однажды я никак не давал дантисту, вооруженному бором, начать сверлить мне пятый нижний зуб — минут десять подряд рассказывал ему анекдот о шотландце, ирландце и еврее. Причем я совершенно этого не желал. Как только он подступался ко мне, я кричал: «Тьфу! Проклятие! Ой-ёй-ёй!» Когда сдают нервы, несешь что попало.
Я легко мог представить себя на месте Гасси. Вся сцена будто стояла у меня перед глазами. Вот они с Бассет вдвоем в саду. Сумерки. Тишина. Он по моему совету отливает ей пулю о закатах, сказочных принцессах и тому подобных материях. Потом подходит момент, когда он произносит реплику: «Мадлен, я должен вам что-то сказать…» Она опускает глаза и лепечет: «Да?»
Тут он, вероятно, уточняет: «…что-то очень важное». Можно предположить, она в ответ произносит: «Правда?» или «Неужели?», или глубоко, со всхлипом вздыхает. Их глаза встречаются, как тогда у меня с дантистом, и внезапно Гасси ощущает спазм под ложечкой, в глазах у него темнеет, и он слышит свой собственный голос, несущий несусветную чушь о тритонах. Да, психологическая сторона явления мне понятна.
Тем не менее я не мог не винить Гасси. Сообразив, что тритоновая тема доминирует в его монологе, он обязан был остановиться, на худой конец замолчать совсем. В каком бы нервном возбуждении он ни находился, ему следовало понимать, что он своими руками роет себе могилу. Девица ждет, что молодой человек в пылу страсти начнет изливать душу, а он вдруг пускается читать лекцию о водных представителях отряда саламандр.
— Скверно, Дживс.
— Да, сэр.
— И как долго этот абсурд продолжался?
— Насколько я могу судить, довольно долго, сэр. Мистер Финк-Ноттл, как он мне сообщил, снабдил мисс Бассет исчерпывающей информацией, касающейся не только обычных тритонов, но также двух их разновидностей, а именно, гребешковых тритонов и тритонов, оснащенных плавательной перепонкой. Мистер Финк-Ноттл дал достаточно полное описание превращения личинки в тритона, рассказал, как они живут в воде, питаясь головастиками, личинками насекомых и ракообразными, как потом они выходят на сушу и начинают питаться слизнями и червями, и о том, что новорожденные тритоны имеют три пары длинных, похожих на перья наружных жабер. Далее мистер Финк-Ноттл обратил внимание мисс Бассет на то, что тритоны отличаются от саламандр, в частности, формой хвоста, который у них как бы сдавлен, и на то, что у большинства видов преобладает выраженный половой диморфизм, но в этот момент молодая леди поднялась со скамьи и сказала, что хочет вернуться в дом.