— Не нужно мне твое вранье, — посуровел внезапно майор, — встретимся на том свете, там и расскажешь. Мне сейчас надо подумать, и хорошо подумать, как выбраться из западни, куда мы угодили. Посиди и помолчи.
Не прошло и минуты, как Дузель громко захрапел.
«Вот уж действительно «сонливость». Похоже, прорвемся».
В палатку вбежал адъютант.
— Ракета! — заорал он благим матом.
— Какая ракета? — спросонья спросил майор.
— Зеленая, которую ждали. Наблюдатели передали. Посыльные тут, рядом.
— Передайте всем сигнал «вперед». Капитан, бежим. У нас резиновая лодка, все остальные переправятся голышом.
Занимался рассвет. Лодка оказалась небольшой, на двоих. Адъютант быстро сбросил с себя одежду, вошел в воду и, подталкивая резиновую посудину, направился с офицерами к противоположному берегу. Справа и слева слышался плеск воды, гомон людей. Неожиданно с покинутого берега громко, как показалось Фесселю, на весь лес прокричали:
— А, каты! Тикать?
И сразу же по воде рикошетом прошла длинная автоматная очередь. На берегу послышалась возня, затем все стихло. Тут же в воду вошла вторая партия людей. Веер пуль, однако, не прошел мимо лодки. Она сначала издала тяжелый выдох, затем забурлила и через минуту превратилась в плоский кусок резины. Исчез в пучине адъютант. В мокрой одежде, с хлюпающей в сапогах водой капитан по глинистому крутому обрыву выкарабкался на берег. Майора рядом не оказалось. Подбежал в сухой одежде фельдфебель. Поискал командира.
— Господин капитан, майор Дузель, вероятно, погиб, — с нервной дрожью в голосе сообщил прибывший, — какие будут распоряжения?
— Вы получили задачу, ее и выполняйте.
Едва добросовестный служака исчез в расступающейся мгле, по всему лесу загремели автоматные и пулеметные очереди. Оцепенев от страха, криков и воплей раненых, капитан сначала замер на месте, затем, не разбирая направления, рванулся напрямую сквозь кусты, подальше от опасного берега. Спотыкаясь о ветки, падая, беглец достиг небольшой поляны, спрыгнул в окоп стоявшей здесь до недавнего времени гаубицы. И тут же увидел возле своей груди автомат ППШ. Неприятно громко стучало сердце.
— Куда, хлопчик, путь держим? — с нехорошим смешком спросил по-русски рослый солдат.
— К офицеру, — едва переведя дух, неожиданно по-русски ответил капитан.
— Это можно. Но если возникнет желание обмануть и убежать, патронов не пожалею, — опять улыбнулся солдат.
Вскоре стрельба стихла. На какое-то время в лесу воцарилась тишина, но опять, словно заждавшись, торопливо запели птицы, приветствуя появившееся над лесом солнце. Потянул прохладный утренний ветер.
Съежившись, дрожа от страха, мокрый и перепачканный с ног до головы глиной, задержанный на одеревеневших ногах медленно плелся впереди конвоира.
— Что за чучело ты отловил? — гоготали встречные красноармейцы.
— В окопе познакомились.
— Сам-то он кто?
— А черт его знает! Но, похоже, птица, коли к старшему из офицеров запросился.
VII
Майор Шведов принимал доклады командиров рот о выполнении задачи по ликвидации остаточных групп немцев в лесу «восточный». Никто не сомневался в успехе проведенной операции. Прошла она по задуманному сценарию. Волновало одно — будут ли в подразделениях потери, которые по замыслу не допускались. Огонь по выбравшимся на берег немцам был для них внезапным и губительным. Бесцельно отстреливаясь, они ринулись вдоль берега в направлении Змеиного, но бег этот был в никуда. На их пути и на фланге находились готовые к бою автоматчики. Силы противника быстро растаяли. Перед резервом руководства операцией оказалось всего до трех десятков солдат вермахта во главе с фельдфебелем. После предупреждения командира резерва об уничтожении в случае сопротивления немцы подняли руки вверх.
Незначительное сопротивление оказали переплывшие вслед за немцами примкнувшие к ним люди. Они высадились на прибрежной отмели, укрытые обрывом правого берега в момент, когда заслоны открыли огонь на поражение. Не мудрствуя, пособники немцев вновь возвратились в лес «западный» под прикрытием огня друзей-товарищей по несчастью. Однако неприцельный огонь боевиков вскоре прекратился, не причинив вреда нарядам заслонов.
Когда руководитель резерва последним доложил командиру мобильного отряда, что потерь в подразделении нет, Анатолий хлопнул ладонью себя по колену.
— Дело сделано, — сказал он заместителю по политической части, неотлучно находившемуся при нем. — Потерь нет за исключением шести человек раненых, которых подлечит отрядный фельдшер в подразделении. Есть о чем доложить в штаб войск НКВД!
Офицеры сидели на поваленном дереве в ожидании докладов о потерях противника, собранном оружии, военном снаряжении. Подошел ординарец и сообщил, что задержан какой-то сморчок, желающий видеть непременно старшего из офицеров. С командиром роты разговаривать не пожелал.
— Давай «сморчка» сюда, а солдат-конвоир пусть идет в свою роту.
Подошел невысокий человек, облепленный с ног до головы засыхающей речной глиной.
Казалось, он маскировался грязью, прежде чем попасть в плен. «Сморчок» же преобразился, увидев русского майора. Он выпрямился, пропала дрожь в теле, хотел щелкнуть каблуками при виде старшего по званию офицера, но в сапогах смачно хлюпнуло, из голенища потекла желтая струйка. Доставленного это не смутило, чеканя каждое слово, он представился по-русски:
— Капитан Фессель, офицер разведывательного центра группы армий «Юг».
— Документы при себе? — спросил Макаров.
Не удостоив младшего офицера вниманием, пленный ответил:
— Есть, но за фамилией Ангел, что по-русски означает «удочка». Другие данные с удостоверения тоже не мои.
— Можете не переводить, если трудно, — ответил старший лейтенант, — я немецкий знаю.
— О! — изумился Фессель, он же Ангел. — Русский я знаю в совершенстве.
— Где и что вы собираетесь удить? — спросил замполит.
— Миссия у меня конкретная, о ней я могу сказать лишь старшему начальнику. — Он вновь не удостоил взглядом Макарова.
— Это мой заместитель. От него секретов не имею, — сказал Шведов.
— Господин майор, дело действительно весьма важное. Отправьте меня к старшему начальнику. Если сочтет нужным, он сообщит вам, о чем сейчас я обязан умолчать. Вы человек военный и, похоже, неплохой командир, коли организовали так удачно для себя операцию. Дело же мое носит иной характер.
— На нет и суда нет, — ответил Анатолий. — Приведите себя в порядок, капитан. Вас в таком затрапезном виде начальству представить не могу. Валера, — позвал он своего ординарца, — помоги пленному помыться, просушиться. Майору Бодрову надо показать его в приличном виде. Конвоир в помощь нужен?
— Ги-ги, — показал в улыбке крупные зубы двухметровый Валера. — Перерасход внимания получится.
— Как вы попали в окружение? — вновь обратился Шведов к Фесселю.
— Господин майор, не вынуждайте…
— Ладно, идите с Валерием.
— Чего вы с ним цацкаетесь? — возмутился Макаров. — По зубам навернуть пару раз, все выложит.
— Зачем нам знать то, чего не следует знать? Вы в войсках НКВД давно?
— Нет. После госпиталя направили к вам.
— Служба у нас такая. Знать надо, и твердо, лишь то, что требуется для дела.
— Каждому командиру, — возразил старший лейтенант, — положено знать задачу начальника ступенью выше.
— Это верно для общевойскового боя. Деятельность войск НКВД можно охарактеризовать как оперативно-боевую. По форме наши боевые задачи во многом схожи с армейскими, но содержание совершенно иное. Войскам НКВД приходится иметь дело с преступниками всех мастей и оттенков, предателями Родины, пособниками врага, его агентурой. У общевойсковых враг один, тот, что впереди, у нас он вокруг. В основе успеха нашей работы лежат бдительность, анализ, оперативность, соблюдение секретности.
— Товарищ майор! — крикнул ординарец. — Подойдите к нам, пленный желает что-то сообщить.
— Иван Петрович, посидите здесь. Немец явно не хочет иметь свидетелей разговора.
Шведов подошел к пленному, с остервенением смывающему с себя грязь. На перекладине между двумя деревцами сушилась его одежда.
— Разрешите мне отлучиться на две-три минуты, — обратился Валерий, — дровишек надо насобирать для костра.
Когда ординарец отошел, Фессель негромко сказал:
— Я позвал вас, чтобы сообщить: в лесу на противоположном берегу реки укрываются не менее полусотни вооруженных бандитов. Единого командования у них нет, действуют обособленными группами.
— Где командир остаточной группы немцев?
— Он был рядом со мною. А когда из резиновой лодки, на которой мы с ним переправлялись, вышел воздух, Дузель, возможно, утонул или возвратился в лес. Если опять оказался там, майор быстро подчинит себе разрозненные группы бандитов. Не знаю, что у него сейчас на уме, но идею прорваться через линию фронта он не оставит. Теперешние его подчиненные — не солдаты вермахта, сдаваться не станут.
— Спасибо за информацию.
— Другую сообщить не могу. Не обессудьте.
— Зачем вы это все сказали?
— Мне еще жить надо, а умирать не за что. После Сталинграда многие так думают.
— Дузель такого же мнения?
— Он солдафон, хотя и ленивый.
— Как майор все-таки может поступить в дальнейшем?
— По-моему, вновь попытается прорваться по намеченному пути. Шаблон — планида Дузеля. Не тяготит его излишняя гибкость ума.
— Как у оставшихся в лесу с питанием?
— На исходе, — ответил Фессель, принявшись счищать с одежды грязь.
В одним трусах, отмахиваясь от комаров, разведчик совершенно не был похож на важную боевую единицу вермахта, от которого он без сожаления отрекся.
Не тот нынче немец, что был год назад. Не тот!
Подошел ординарец с большой вязанкой дров.
Полученная информация немедленно в письменном виде была отправлена с офицером связи в оперативное отделение. На словах Шведов просил лейтенанта лично передать Бодрову, чтобы он срочно прибыл на командно-наблюдательный пункт по вопросу конфиденциального характера.