Торопливо подошел оперативник Львов.
— Товарищ Шалевич, поздравляю с возвращением живым и невредимым. Где банда, сколько там людей, каковы ее намерения?
— Банда пошла дальше по туннелю, а куда, не знаю. Там в подземелье остались женщина и два эсэсовца с немецкими автоматами. Женщина не вооружена. О своих намерениях они, похоже, сами не знают. Туннель заворачивает куда-то вправо. Там возможен выход на поверхность. Когда сидели в этом схроне, — майор ткнул каблуком сапога в землю под собою, — пламя свечи колебалось.
Руководитель операции находился в штабном автобусе, составлял распоряжение на следующий день. Операция началась и шла неплохо, не случись ЧП с Шалевичем. Обстановка сразу же приобрела нервную окраску. Бодров послал офицера связи к начальнику штаба с неприятным сообщением и тут же получил ответ. На клочке бумаги без подписи значилось: «Искать, никому не докладывать».
— Искать, безусловно, надо, — рассуждал Бодров вслух, — если бы знать как.
Минула полночь, прежде чем задержанный эсэсовец сообщил, что Шалевич жив и здоров. Первая положительная информация в безвыходной ситуации, когда стрелять нельзя, гранату бросить — тоже, опустить людей в схроны опасно.
В салон автобуса влетел Львов с экстренным сообщением: «Шалевич на свободе! Изложил данные о людях в подземелье».
По крупномасштабной карте определили: со стороны, откуда ведется поиск, к зарослям подходит небольшая промоина.
— Лучшего места для выхода из подземелья не найти. Из убежища в укрытие, а там поминай как звали, — высказался Львов. — Возможно, эсэсовцы с бабой уже ушли.
— Это на рубеже окружения, — определил Бодров, — там не проскочат. Но всякое может случиться.
Вскоре, петляя по лесной дороге, «виллис» руководителя операции мчался к намеченной точке. Остановились вблизи малого схрона. Бодров вышел из машины навстречу поднявшемуся Шалевичу.
— Простите меня, Сергей Николаевич, ради бога. По-глупому вышло. Хотел авторитет у подчиненных заработать.
— Потом поговорим. Идем встречать ваших знакомых!
— Черт бы их побрал…
В темноте отыскали промоину. Командир роты расположил резервное отделение по обеим сторонам промоины с задачей: ожидать появления «гостей», захватить, при вооруженном сопротивлении уничтожить. Офицеры уселись в автомашину покимарить.
Однако отдыхали не долго. Еще не занялся рассвет, когда одновременно с обеих сторон засады раздались голоса: «Стой! Стрелять буду!» И тут же снизу и сверху послышались автоматные очереди. Командир роты крикнул:
— Прекратить стрельбу!
Но было поздно. Оба эсэсовца оказались убитыми. Женщины с ним не было.
— Как зовут женщину? — спросил Бодров у Шалевича.
— Эмилия.
— Зовите ее. Она должна угадать ваш голос.
— Эмма, Эмма! — летело по промоине. — Это я, майор, выйди, тебя не тронут.
Но ответа не было.
— Сергей Николаевич, разрешите, я пойду туда, уговорю ее выйти. Она знает многое.
— Товарищ майор, я не желаю иметь дело с военным трибуналом. Вы и так уже отличились. Не знаю, как отмывать вас будем.
— Извините.
В этот момент невдалеке от убитых эсэсовцев раздался взрыв гранаты.
— Все! — сказал Шалевич. — Она подорвала себя. На этом участке операцию можно прекратить. В подземелье людей нет.
Посланные на разведку бойцы вскоре доложили командиру резервной роты: в начале промоины лежит убитая женщина.
Утро выдалось теплым, сухим, будто на короткое время осень превратилась в несмелое лето, отдавая последнее тепло. Послышались птичьи голоса. Но вот проснулся на поляне ветерок, взметнул и закружил опавшую листву, срывая с деревьев последний убор. Уходящие дни бабьего лета! И радостно, и грустно…
Сергей сидел на раскладном стульчике возле штабного автобуса, смотрел на порыжевшую красавицу-березу, на еще зеленую акацию и изумрудную траву под ними. Озаренные небесным светилом, прозрачными казались кроны ближайших деревьев, в легкой дымке утреннего тумана терялись очертания дальних.
— Красота-то какая! — обратился он к сидевшему рядом Шведову.
— Саперы готовы, — ответит тот, не поняв восторга Сергея.
— Красиво вокруг, говорю.
— Да! Не то что в темноте. Ночь, говорят, матка, все гладко.
— А что саперы?
— Готовы!
— Не хочется губить прекрасный пейзаж. Давай еще немного полюбуемся. Испортим же все.
— На любование — одна минута, время не терпит, — ответил Анатолий.
— Пожалей красоту!
— Мне больше жаль великий труд, вложенный в сотворение этих схронов и подземных ходов.
— Этот труд против нас направлен. Не допусти эсэсовцы оплошности, мы могли бы и не заметить подземного сооружения. Особенно если бы шли автоматчики. Надо найти проволоку и каждому бойцу выдать металлические щупы. Без них наш поиск в лесах станет напрасным.
— А Шалевич хотя и глупость сотворил, молодцом оказался, — улыбнулся Шведов.
— За браваду выговор получит. Оставим в замполитах?
— Попервоначалу мне мой бывший замполит Лаховский очень не понравился. Теперь с прискорбием вспоминаю добрым словом.
— Заговорились мы. Давай команду саперам.
— И тут же по периметру и в центре зарослей ввысь взметнулся оранжево-дымный столб пламени, полетели вверх комья глины и вывороченные бревна, вздрогнула земля, страшный грохот оборвал безмятежную тишину. Когда пыль и дым осели, округа оказалась серой, оголилась береза, потемнела трава, багряное ожерелье деревьев исчезло, дымились кусты ивняка, солнце скрылось за облако.
— Обезобразили природу! — с горечью воскликнул Сергей.
— Война!
Несмело подошел Шалевич. Приложил руку к фуражке, поздоровался. Бодров встал, молча подал руку.
— Сергей Николаевич, как поступите со мной? — глядя в землю, спросил Шалевич.
— Разве вас отстранили от исполнения обязанностей?
— Нет.
— О чем речь? Вы заместитель командира отряда. Выполняйте свои функции. Кроме того, возглавьте спецгруппы. Объедините их. Трофейными автоматами вооружите бойцов девятой роты, а высвободившимися винтовками спецотрядовцев. Появилось трофейное оружие в других ротах. Везде автоматы передавайте красноармейцам, винтовки спецотряду. После операции проведем общий строевой смотр с новым вооружением. И еще: надо раздобыть проволоку шести-восьмимиллиметровую, наделать щупов на всех бойцов и сержантов отряда.
— Есть!
— Товарищ Шалевич, как вас зовут? Извините, до сего времени не познакомились поближе.
— Лев Герасимович.
— Лев Герасимович! Вы заместитель мой. Прошу: слова «есть», «так точно» не употреблять. Не принято в такой форме вести диалог начальнику с заместителем.
— Хорошо! Можно идти?
— Побудьте еще здесь. Побеседуем с пленным эсэсовцем, примем сообщение об итогах первого дня операции.
Два автоматчика привели выловленного в люке схрона эсэсовца. Грязный, с лицом, заросшим щетиной, в помятой форменной одежде, он не был похож на фанатичного и жестокого члена СС. Дополняли несоответствие курносый нос, бегающие глаза, потрескавшиеся губы. Скорее, он выглядел пойманным за руку жуликом.
Как зовут? — спросил Шведов.
— Я военнопленный, — не ответил задержанный на вопрос, — а мне не дают ни пищи, ни воды. — Претензии он предъявил на чистом русском языке.
— Как зовут, тебя спрашивают, — ткнул кожухом автомата в бок эсэсовцу конвоир.
— Дрозд Станислав, рядовой дивизии СС «Галичина».
— Как оказались в дивизии?
— М… — замялся пленный.
— Смелее! Чего застеснялись? — вмешался Шалевич.
— А он держался неплохо в схроне, — кивнул головой Дрозд в сторону майора.
— Того и вам желаем. Отвечайте на вопросы, да побыстрее, нет у нас времени для бесед, — поторопил Шведов.
— Мобилизован был в Красную Армию в начале войны. Немцы нажали, все бросились бежать, я остался в окопе. В концлагере сидеть не хотелось. Пошел служить полицаем, затем зачислили в Украинский добровольческий полицейский отряд. Был с подразделением в Сталинграде.
— Чем занимались в городе? — спросил Бодров.
— Выполняли полицейские функции.
— Точнее.
— Проводили аресты среди местных жителей, вылавливали укрывавшихся красноармейцев, разведчиков, распространителей листовок, помогали разыскивать евреев полевой жандармерии.
— Еще чем? — повысил голос Шведов.
— На войне люди звереют, — неопределенно ответил полицейский.
— Какой же ты военнопленный, — вновь вступил в разговор Шалевич, — ты настоящий изменник и предатель Родины. Судить тебя будет военный трибунал за все преступления.
— Свою родину, Украину, я не предал. Я ей служу.
— Украина — моя родина, — ответил Шалевич. — Я здесь родился и служу ей верой и правдой как могу. Ты же враг, эсэсовец, дезертир, преступник. Такой ты Украине не нужен. Выродок!
— Вы не военнопленный, а преступник, — сделал заключение Бодров. — Вас передадут военной прокуратуре, там доказывайте, кто вы есть.
— Сергей Николаевич, разрешите, я его расстреляю? — попросил Шалевич.
— Не наше это дело, Лев Герасимович. Руки у нас должны быть чистыми.
Окрыленный доверием командира, Шалевич развил бурную деятельность. Уже к обеду объехал на «студебекере» все роты, собрал еще двадцать винтовок, посадил на автомашину вторую спецгруппу, вооружил ее. Вскоре объединенная спецгруппа стояла в строю вооруженная, готовая к самостоятельным действиям как боевая единица. Оружие не получили лишь несовершеннолетние.
После десятидневного обучения по распоряжению политуправления вооруженному спецотряду следовало дать самостоятельное дело в рамках общей операции. Ему поручалось провести осмотр небольших лесных массивов, изрезанных оврагами. Ставилась задача: при обнаружении бандгруппы или признаков ее присутствия блокировать данный объект, доложить об этом руководителю операции. В бой вступать в случае нападения или попыток прорыва. Командиром объединенного спецотряда был назначен бывший лейтенант Красной Армии Падалец, демобилизованный по ранению. Выше среднего роста, подвижный, он с первых дней создания спецотряда стал признанным авторитетом. Для решения вопросов оперативного характера в ходе выполнения задачи был определен Шалевич.