— рассуждал он, переходя с быстрого шага на бег. Днем деревьев кажется меньше, теперь же они попадаются на каждом шагу, ежеминутно надо сверять направление движения, чтобы не сбиться с пути.
«Надо бы оторваться от толпы», — размышлял на ходу четовой.
Он подозвал командира прикомандированного роя, остановился с ним. Мимо пробежали люди — неизвестно, кто такие.
— Останови своих подчиненных. Организуй оборону. Задержи цепь на полчаса, затем догонишь.
Запыхавшиеся, мокрые по пояс, разгоряченные бегом одиннадцать боевиков, укрываясь за толстыми деревьями, изготовились к бою, стараясь быть поближе друг к другу.
Приотстал Тарас со своим третьим боевым роем. Когда идущие вместе с боевиками люди прошли мимо, четовой изменил направление движения подчиненных. Теперь группа шла параллельно фронту поисковой цепи.
— Обойдем фланг энкавэдистов и возвратимся на свое прежнее место, — сказал он роевому. — Знать бы, где этот фланг находится.
Прошло не более десяти минут ускоренного движения. «Любая цепь должна уже кончиться, — рассуждал он. — Можно немного отдохнуть».
— Стой! — подал четовой команду. — Перекур. Дозору усилить наблюдение.
Тактика боевиков не предусматривает оставления дозором своего места для доклада командиру об обнаружении противника, а требует открыть огонь. Это и есть сигнал о встрече.
Дозор выполнил свою задачу. Едва в промежутках между деревьями замаячили фигуры людей, боевики повели беспорядочную стрельбу. В ответ тут же по вспышкам выстрелов дозора открыла огонь залегшая цепь.
— Мать честная! — воскликнул Тарас, увидев сверкание винтовочных выстрелов впереди на широком фронте. — Сколько же их!
В ночной тиши с близкого расстояния грохот стрельбы оглушал. Ударявшиеся о стволы деревьев, проносившиеся над головой трассирующие пули вдавили тела во влажную листву. Помочь бы дозору, да не подняться. Вскоре, однако, огонь впередсмотрящих прекратился. Вскрикнул и затих один боевик, что рядом, затем другой.
— Всех перебьют! — закричал роевой. — Пули со всех сторон!
— Будем прорываться. Огня не открывать. Приготовились. За мною бегом!
Горстка боевиков, пригнувшись, ринулась в промежуток, где не видно было выстрелов. Позади кричали раненые, но живые рвались вперед. Вот уже огневая цепь позади. Рядом всего трое. Сгрудились возле большого дерева. Прорвавшиеся никак не могли отдышаться. Попить бы, да фляжки пустые. Подполз боевик, раненный в обе ноги.
— Что будем делать? — спросил роевой.
— Раненого пусть лечат те, кто подстрелил. Нам его не дотянуть.
— Други, не бросайте, — взмолился боевик, — меня же прикончат…
— «Советские» не пристреливают. Сначала подлечат, потом сдадут в трибунал, а там — как повезет. Мы не справимся с тобою.
— Тогда и вы никуда не уйдете!
Раненый полоснул из автомата на голоса стоявших у соседнего дерева людей. Как подкошенные, упали двое боевиков.
Тарас выстрелил трижды из пистолета по вспышкам.
— Идиот! — оценил действия бывшего подчиненного роевой.
— Он всегда был идиотом.
— Бандиты, и поступки бандитские, — неожиданно послышался голос позади из-за громадного дуба.
Тарас с роевым бросились на землю. Но их тут же нащупал лучик электрического фонарика.
— Лежите и не дергайтесь, иначе свои грязные мозги смешаете с мокрой листвой, — вновь прозвучал голос невидимого человека.
— Ты как хочешь, — шепнул Тарас подчиненному, — а я рвану. Авось повезет.
Он рывком поднял с земли свое тело, вскочил, метнулся за ближайшее дерево, но короткий удар по лбу тяжелой палкой выключил на мгновенье сознание. Тут же ему заломили руки, связали за спиной. Скрутили и сникшего роевого, не сделавшего даже попытки прорваться в темноту.
Одновременно с дозором четового открыл огонь рой, оставленный для сдерживания идущей цепи. Ее огонь из автоматов, гранаты оказались совершенно неожиданными. Бойцы залегли. Ориентируясь на вспышки выстрелов, резервное отделение командира роты обошло противника с фланга, прикрываясь грохотом стрельбы, подошло вплотную и забросало стрелявших боевиков гранатами. Двое из них пытались отойти, но были расстреляны, роевой застрелился сам.
Заслышав стрельбу с разных направлений, прибывшие из сел люди, покинутые четовым и его боевиками, заметались. Но все натыкались на идущие поисковые цепи.
Вскоре цепи начали сходиться, фланги подразделений осветились электрическими фонариками, высветили тех, кому бежать стало некуда. Сверкали диким огнем глаза лис и волков, не сумевших прорваться. Беглецы стояли с поднятыми руками. Сошлись с разных направлений дозоры, увели с собою задержанных.
Мокрые до подбородка бойцы и офицеры сворачивались в колонны, возвращались в исходное положение.
Утром командир полка вел беседу с Тарасом.
— Кто вы? — спросил Бодров.
— Повстанец. Командир подразделения УПА.
— Против кого восстали?
— Против немцев, теперь против советских.
— У вас тоже паспорт советский. По документам мы все граждане Советского Союза.
— Оно, конечно, так, но… — не нашелся с ответом задержанный.
— По вашей милости отца моего изувечили, меня едва не лишили жизни.
— Вы меня застрелите? — испуганно покосился Тарас на руку Сергея, скользнувшую в ящик стола.
— Как бы вы поступили на моем месте? Повод есть.
— Повесил бы.
— Я не могу этого сделать, потому что являюсь офицером регулярной армии. Все мои действия не выходят за рамки существующих законов. А вот любой бандит присваивает себе право распоряжаться жизнью задержанного. Чувствуешь разницу? Ты бы повесил, а я избить тебя с удовольствием не могу. Выходит, вы не повстанец и не командир подразделения, а настоящий бандит.
— Против врага все средства хороши.
— Задержанный безоружный и беспомощный человек не враг, а просто задержанный. Убить его — преступление.
— Вы же меня расстреляете?
— Я — нет. Вас будет судить военный трибунал как бандита, предателя, изменившего своей Родине, с оружием в руках выступавшего против Красной Армии.
— Наши люди все такие.
Отдельные граждане, например, не согласны с этим.
— Кто такие? — вскочил Тарас со своего места.
— Сядь, дурак! Могу не сдержаться.
— Скажите для интереса.
— Кто с вами поддерживал связь по радио? — не стал Сергей отвечать на вопрос.
— Не знаю. Таблицу радиосигналов и рацию передал сотник. Мне оставалось лишь расшифровывать сигналы.
— Могли бы узнать по голосу радиста?
— Вряд ли. Назывались одна-две цифры низким голосом без позывного.
— Значит, ничем помочь не хотите. А зря.
XXXI
Полковой медицинский пункт размещался в березовской районной больнице. Для него было отведено крыло кирпичного одноэтажного здания, не пострадавшего в ходе боев за населенный пункт. В палатах много коек, между ними узкие проходы. После ночной операции свободных мест нет. Раненые лежат даже в коридорах, над ними хлопочет медперсонал полка. Николай Дмитриевич располагается в углу у окна. Рука по-прежнему безжизненна, но ночью неожиданно шевельнулся непроизвольно указательный палец. С радостной надеждой попробовал своей волей еще раз оживить его, но попытка оказалась безуспешной. Вновь упало настроение. Утром о важном событии рассказал фельдшеру, землячке своей.
— Значит, должна ожить рука, — обнадежила Наташа, — признак верный.
Ближе к полудню раненых посетило полковое начальство. Сергей присел на кровать отца, справился о самочувствии, рассказал о ночных событиях. Сын взял его руку, помассировал пальцы.
— Я почувствовал тепло, — неожиданно сказал Николай Дмитриевич, — твое тепло, сын.
— Вдруг, правда, оживает?!
— Не бог весть что, но надежда появляется!
В коридоре медпункта Бодров столкнулся с Тамарой. От неожиданности женщина отшатнулась к стене, расширенными заплаканными глазами уставилась на командира полка.
— Что случилось? — спросил он.
— Да… да… — не нашлась фельдшер с ответом.
— Вас кто-то обидел?
— Раненых много. Убитых тоже.
Глаза женщины наполнились слезами. Она шмыгнула носом, достала носовой платок, прикрыла лицо.
— Возьмите себя в руки. Вам нельзя в таком виде показываться. Раненым нужна ваша очаровательная улыбка, как бальзам жизни, образец здорового духа.
— Да, чтоб они…
Тамара, как показалось Сергею, испуганно глянула на него и вновь закрыла лицо платком. Сгорбившись, она пошла в комнату для медицинского персонала, не сказав даже обычных слов вежливости.
«Расстроилась женщина. Да и как тут не переживать. Вчера еще люди были живыми и здоровыми, а сегодня…»
Появился посыльный штаба с запиской в руке. Шведов размашисто, в спешке написал: «Срочно вызывает Николай Михайлович».
— Есть распоряжение Главного управления войск НКВД по охране тыла о выделении наиболее подготовленного офицера по специальной тактике для оказания практической помощи командованию частей Красной Армии, выделенных для борьбы с Украинской повстанческой армией в тылу 1-го Украинского фронта. Начальник войск с сожалением дал согласие на вашу командировку в Западную Украину сроком на три недели.
— Своих людей у них не хватает?
— Похоже, там запарка с этой УПА. Кого оставите исполняющим обязанности командира полка?
— Шведова.
— Согласен. Шикерин возглавит оперативное отделение. Капитан говорит, — сказал Николай Михайлович, — в школе и военном училище он ни единого раза четверку не получал, одни пятерки. Голова?!
— Тут ничего не прибавишь.
— Завтра утром надо быть на аэродроме. Командир авиаполка в курсе.
— В качестве кого я там буду?
— Советник у командира дивизии. Кажется, кавалерийской.
— Кому представиться?
— Моему коллеге. Собственно, в его распоряжение вы поступите.
Еще затемно в сопровождении взвода автоматчиков Бодров покинул Березовку. К девяти утра был на аэродроме.
Сергею еще не приходилось летать. Когда видел самолет в воздухе, не особенно задумывался, как устроен, из чего сделан, надежен ли. Сейчас он шел в штабную землянку мимо стоявших в ряд машин различных марок и не видел ни единой, на которую в полной мере можно бы положиться. Однокрылые и двукрылые, они казались одинаково громоздкими, пропеллеры слабыми, крылья маленькими. Как-то не верилось, что все это может летать.