— Немедленно свяжусь с контрразведкой. Когда Каден приедет, подключится.
На закате тяжелого дня в землянку к Бодрову вошел капитан Довженко.
— Вот опять встретились. Весьма рад, хотя предмет разговора настораживает.
— Проводы отца, покушение выбили меня из колеи. Сам не свой, но доволен тем, что вновь вижу приятное лицо. Как служба?
— Дел всегда по горло.
— Каковы основные направления контрразведки на нынешнем этапе?
— Террористические акции бандеровцев. Последнее время активизировали они свою деятельность. Вы тому подтверждение.
— Думаете, это дело рук боевиков УПА?
Почти уверен. Не пришлют же немцы террористов для неумелого нападения на командира мотострелкового полка, хотя и оперативного назначения. У них дел на фронте хватает. Мы полагали, УПА одумается, ан нет. После покушения на генерала Ватутина сантименты прекратились, хотя по сравнению с Западной Украиной у нас тут тишь, гладь да божья благодать.
— Мне с «благодатью» соглашаться как-то не хочется.
— Я вам сочувствую.
— Отцу руку изуродовали, за меня взялись.
— Мы тоже за них возьмемся. Занимались дезертирами, пособниками врага. Тех и других стало меньше. Теперь бандеровцы выявились. Справимся и с этими.
XXXV
По факту нападения на командира полка войск НКВД армейская прокуратура возбудила уголовное дело по статье «терроризм». К расследованию подключилась контрразведка с вопросами выявления работы в тылу фронта вражеской радиостанции. Оперативный состав возглавил Довженко.
Василий Иванович настоятельно посоветовал Бодрову воздержаться от хождения по лагерю в темное время в одиночку.
— Не испытывайте судьбу, — сказал он, — видите, какие сюрпризы она начинает преподносить. От беды миллиметры отделяют. Тут, чтобы не дрогнули нервы, требуется сильный духом человек. Не вижу, чтобы вы испытывали волнение, растерянность. Похвально. Сработал инстинкт в нужное время. Но противник не всегда делает промашки.
Сергей рассказал о рассуждениях Фесселя по поводу ограничения количества лиц в составе полка, в числе которых с большой вероятностью могут оказаться разыскиваемые.
— С мнением капитана стоит согласиться, оно логично. С этого начнем. Но вопрос поставим несколько в ином плане. Кто прибыл в полк после того, как войска фронта оказались на правом берегу Днепра?
— Вы полагаете, это проделки агентуры УПА?
— В ее рядах может оказаться кто угодно. Но враждебная деятельность этой «армии» набирает сейчас обороты, от нее можно всего ожидать.
— Возможно, так оно и есть, — согласился Бодров. — В вашей записке о работе в расположении полка неизвестной радиостанции, передавшей важное сообщение в адрес «Ка», и задержанная в Одессе гражданка, признавшаяся потом, будто проживает в «Ка», то есть в катакомбах, и является членом ОУН, наводит на мысль, что для находящихся там людей предназначалась информация. А значит, наш «родной» источник принадлежит к этой организации. Не исключено, что застреленный террорист прибыл оттуда.
— Ну и что из этого?
— Не особенно много, — ответил Сергей, — но простой хохол к этому меньше всего причастен.
— Предположим.
— Я не затронул национальные чувства?
— Между нами есть различие? — насторожился Довженко.
— Никогда не было и быть не может.
— Совершенно согласен. Давайте выявлять тот круг, который обозначил Фессель. Не будете возражать, если мы капитана у вас заберем? Для пользы дела. Скоро будем в Германии, а там нам очень нужны станут надежные люди. Сплошь же враждебная среда.
— А вы его не отправите в колонну военнопленных?
— С его помощью начнем оттуда набирать нужных людей.
— У нас работы не так уж много, а он натура деятельная.
— Переводчика мы вам дадим.
— Так вот о круге, очерченном нашим другом. Прибыли командиры автомобильной роты, двух батальонов, три шофера, начальник продовольственной службы, три поварихи, пять прачек, фельдшер, начальник финансовой части.
— Кого можно исключить из этого списка?
— Всех.
— Кто без сомненья не может быть причастным к радиопередачам?
— Командиры батальонов, они были в операции, прачки, начфин.
— Остается девять человек.
— Кто мог знать об операции в населенном пункте ночью?
— Все эти люди.
— А в Одессе?
— Все кроме начальника продовольственной службы. Он был в отъезде.
Первой для беседы с контрразведчиком пригласили повара. Она рассказала, что в ту ночь, когда два батальона выехали в Одессу, она готовила для них завтрак.
— Вы знали, зачем подразделения убывают в Одессу?
— Операция там какая-то должна была проводиться.
— Кто говорил об операции?
— Фельдшер Тамара. Она снимала пробу, разговорились о трудной службе бойцов.
Далее повариха пояснила, что две другие ее товарки этой ночью отдыхали. Им предстояло вместе с подразделениями рано утром убыть к новому месту службы.
— Они знали об операции?
— Вряд ли. Знали, что едут в Одессу, к морю, радовались.
— Было ли вам что-либо известно об операции днем в лесу «Темный»?
— Нет. Но знали, что обед необходимо готовить лишь на оставшихся в полку людей. Начпрод сказал, на сколько человек. Ужин готовили на всех.
— А о ночной операции в населенном пункте спустя некоторое время?
— Тогда мы ужин не готовили. Я спросила у фельдшера Тамары, почему ужина не будет, а она ответила, что с вечера роты начнут потрошить, как она сказала, села.
— Чем закончилась эта операция?
— Этого я не знаю. Утром народ пришел на завтрак с настроением, с аппетитом съели все, что мы приготовили. Для нас это самая высокая оценка.
Побывал Довженко в расположении батальонов. Побеседовал с поварихами, но они ничего нового не добавили. Узнали, будто едут к морю, ликовали. О том, что подразделения будут проводить операцию на рынках Одессы, никто им не говорил. Запомнили день потому, что обед не готовили, отдыхали. А то, что роты в спешке покидали расположение, так они ежедневно строятся после завтрака и убывают, а куда — им знать не положено.
— Кто тогда снимал пробу? — спросил Василий Иванович у поварихи первого батальона.
— Командир батальона.
— Почему не фельдшер?
— Ее не было. Появилась, когда подразделения уже убыли. Боялась, что опять будут убитые и раненые. Хотела ехать туда, где бойцы, но командир полка не разрешил. Переживала.
В большой землянке-общежитии размещаются женщины полка. Только фельдшеру Шведовой разрешено жить с мужем отдельно. Оперативнику не приходилось бывать в женских общежитиях. Теперь по делам расследования ему предстояло это сделать. Блиндаж блиндажом, но женский! С заметной робостью переступил порог, навстречу поднялась миловидная девушка.
— Дневальная по общежитию, — представилась она.
Довженко огляделся. В мужских землянках бойцы спят вповалку на соломе, застеленной байковыми одеялами, или вообще без таковых. Здесь места отгорожены друг от друга простынями, в каждой такой нише топчан, матрац, покрытый простыней, заправлено одеяло, узкой полоской уходящее под подушку. Чисто. Чувствуется запах дешевого одеколона, пота, развешенного белья — словом, видно, что тут живут женщины. Он прошелся по центральному проходу, дневальная говорила, кому принадлежит та или иная ниша.
— Каков у вас режим проживания?
— Все обязаны ночевать здесь. Посторонним вход запрещен. Дневальная лично докладывает каждое утро коменданту о результатах службы.
— Ну, а вечером, например, можно отлучиться?
— Лишь на короткое время и с обязательной постановкой в известность дневальной.
— У кого из женщин есть знакомые мужчины, с которыми они встречаются?
— Запрещено.
— Но ведь народ молодой, запреты, как правило, бессильны.
— Ну знаете… — замялась дневальная.
— Кто-нибудь отлучался вчера вечером?
— Мне бы не хотелось говорить.
— Я же из СМЕРШ, а мы обязаны знать все обо всех. И разговор этот лишь между нами.
— Фельдшер Тамара уходила сделать контрольный обход раненых.
— А когда она его делала в другие дни?
— Сразу после ужина. Вчера решила сделать попозже. Она ведь откомандирована в Одессу, зачем понадобился обход здесь, не пойму.
— Не иначе дружок завелся?
— Да знаете…
— Ну, ну. Говорите.
— Видела однажды с кем-то из шоферов, она стояла под деревом.
— В обнимку? — улыбнулся оперативник. — Про любовь, не иначе, толковали?
— Нет. Просто стояли рядом. О чем говорили — не слышала.
Из женского общежития Довженко направился в автопарк. Это был простой навес, закрытый со всех сторон плетнем. Строился он когда-то для стоянки и ремонта тракторов. Немцы стены завесили брезентом. Пропитанный маслами и укатанный до блеска пол казался покрытым свежим асфальтом. Здесь ремонтируют автомашины. Отсюда они выезжают на обкатку, здесь же работают стажеры. Был старший механик, но после ранения Николая Дмитриевича мастерская — вотчина механика. Он единолично дает «добро» на выход автомобиля из ремонта, закрепляет за шоферами готовый к эксплуатации транспорт. Но командира роты или механика на месте не оказалось.
— Где механик? — спросил оперативник у молодого чумазого человека в темном комбинезоне ремонтника.
— Машину обкатывает. Никому не доверяет столь важное дело.
— На самом деле работа ответственная?
— Ерунда. Каждый шофер может это сделать. Часа два уже, как укатил.
— Всегда так долго?
— Нет. Несколько дней назад тоже отсутствовал часа три. Встретил по пути полковой медпунктовский автобус, что-то у того поломалось, помогал устранять неисправность.
Побывал оперативник в общежитии технарей. Здесь все по-мужски. Отделена байковыми одеялами лишь лежанка механика. Она в самом дальнем углу. Режим упрощенный, но после ужина выход лишь с разрешения дневального.
— Кто вчера вечером уходил из землянки? — спросил Довженко у бессменного по причине травмы левой руки стража порядка в общежитии.