Слащёв заинтересовано посмотрел на Александра.
– Нина, ты посмотри, юноша, как мне кажется, имеет не только свой взгляд на происходящее, он готов представить свой план спасения России. Или я ошибаюсь?
Всё это время молчавшая Нечволодова, которая, кстати, не стала переодеваться в женское платье, а продолжала щеголять в военной форме, кивнула:
– Я ещё там, в плену, обратила внимание на слова Александра. Он тогда сказал, что Махно рассорился с красными. И я подумала: откуда этот юноша имеет информацию о таких важных событиях?
Слащёв хлопнул себя по колену.
– Ай да Нина, ай да молодец! Вот за что я тебя полюбил: ты не только красавица, ты мудрая женщина! Даже в плену не теряла головы! Вот и у меня тот же вопрос: откуда вы, юноша, имеете такие сведения?
Саша улыбнулся.
– Знаете, ваше превосходительство, мы с братом хотя и не окончили военное училище, но воспитание получили очень достойное. И готовили себя к военной карьере. Поэтому могли проанализировать состояние дел и в Добровольческой армии, и в армии красных. Махно ушёл из Екатеринослава потому, что не поладил с Красной армией. Вы же знаете, что несмотря на то что большевики декларируют передачу земли крестьянам, тем не менее, они постоянно реквизируют у них продовольствие, лошадей. А Махно был против этого. Так что конфликт обязательно должен был привести к разрыву с большевиками. И смотрите, что получается. На севере – красные, на юге и юго-востоке – белые, между ними – Махно. И тот, кто договорится с ним, тот и будет иметь стратегическое преимущество. Если Антон Иванович Деникин не заручится поддержкой этого анархиста, то при продвижении Добровольческой армии к Москве он оставит в своём тылу мощную группировку высокоманёвренной конной армии. И, соответственно, получит войну в своём тылу. А это срыв поставок продовольствия, диверсии, крестьянские выступления и так далее. Часть сил из наступающих частей придётся перегруппировать и направить на противодействие Махно. В результате, сами понимаете, наступление на Москву будет сорвано.
Слащёв смотрел на Александра уже другим, более заинтересованным взглядом.
– И что же вы предлагаете, юноша? Помириться с этим бандитом?
Саша выдержал пристальный взгляд генерала.
– Я думаю, этот выход давно пришёл и в вашу голову, господин генерал. Не исключено, что вы уже предлагали Антону Ивановичу подобное решение.
Слащёв поморщился.
– Я-то предлагал, но Антон Иванович отверг мои предложения. Он сейчас на волне успеха, думает о походе на Москву. Восторг побед вскружил ему голову. И пока он лично не столкнётся с проблемами в нашем тылу, он меня и слушать не будет.
Саша тут же возразил:
– Почему же не будет? Я думаю, нужно просто грамотно выбрать момент. К тому же я смогу привести очень веские доводы в пользу именно такого решения. А мой брат Сергей, который якобы ушёл к красным, на самом деле собирается повидаться с этим самым Махно. И, со своей стороны, убедить его в том, что красные его только используют. А потом обманут. Именно сейчас, когда этот вождь крестьян почувствовал, что в любой момент большевики его могут… как бы это сказать… подставить, что ли… то есть сделать козлом отпущения… Вот именно сейчас нам стоит заручиться если не его поддержкой, то хотя бы нейтралитетом.
Слащёв был ошеломлён.
– Так вот оно что… Сказал бы мне кто, не поверил бы. Несовершеннолетний юноша мне, боевому генералу, будет преподавать стратегию и политику. Причём всё, что вы, Александр, говорите, всё это логично и в высшей степени разумно. Вот только как в этом убедить главнокомандующего?
Александр немного помолчал и потом, подумав, всё же ответил:
– Понимаете, господин генерал, в это трудно поверить, но я обладаю таким аргументом. Дело в том, что я могу предсказывать будущее.
Глава двенадцатая. Свой среди чужих
Пешком передвигаться тяжелее, нежели на транспорте. Даже если транспорт этот всего в одну лошадиную силу. Сергей – после неожиданного для всех участников побега решения остаться с красноармейцами – был конным, а не пешим. И поэтому мог бы поберечь силы. Но рядом с ним шел раненый, а значит, нельзя быть свиньёй и рассекать на коне, если твой товарищ, пусть и товарищ по несчастью, еле передвигается. Немудрено, что через несколько минут после того, как Сергей Юрьевский присоединился к двум командирам Красной армии, он спешился и кивнул Васильеву:
– Давайте, товарищ Васильев, ком цу мир на коня. А то мы так с вами до мировой революции не дойдём.
Красноармейцы переглянулись.
– Ну ты, барчук, даёшь! А ещё из дворян. Чегой-то ты добренький такой? Я вот всё думал, как разговор начать, а тут ты коня своего предлагаешь. Не похож ты, паря, на тех беляков. Да и на брата своего тоже не шибко похож, хоча вы близняшки с ним. И на коне справно скачешь, и про Ленина в курсе, да и повадки у тебя не барские. Ладно, Вася, садись на коня, барчук прав: дорога долгая, и как бы не нарваться на контру какую.
Мамочкин помог другу перейти из пехоты в кавалерию. Васильев взобрался на коня, и троица снова двинулась на север. И разговор, так неожиданно начатый, продолжился. Только на этот раз вопросы стал задавать Васильев.
– Ты, как я понял, по-немецки могёшь гутарить?
Сергей кивнул.
– Не совсем чисто, но понимаю, могу перевести и простейшие фразы сказать. Ну, то есть изучал немецкий. А брат – французский.
– Ишь ты, образованные. Видать, мамка с папкой денег потратили много на учите лейто?
– Да нет, больше сам учился. А школа… ну, то есть гимназия… там не особо много денег надо, у нас не только дети дворян учились, но и обыкновенные. То есть дети мещан, рабочих. Мой папа был главой попечительского совета, а совет частично финансировал гимназию. И земство деньги давало. Кроме того, были ещё начальные народные училища в один или два класса, предназначенные для обучения лиц сословий с низким заработком, потому что обучение в них было бесплатным.
– Понятно, родитель твой кинул косточку беднякам, нате, мол, поучитесь грамоте. А зачем? Вам же надо, чтобы народ тёмным был. Дурить ведь так легче нас, так же, ваше благородие?
Сергей посмотрел на Васильева. Тот с невозмутимым видом восседал на коне, как какой-то полководец, и смотрел на него в упор.
– Вы, товарищ Васильев, всё пытаетесь во мне что-то нехорошее найти. Но кроме того, что я – дворянин, нет во мне ничего такого плохого для советской власти. Наоборот, есть только желание помочь ей. Потому с вами и поехал.
Васильев хмыкнул, а Мамочкин расхохотался.
– Вот надо ж, мировая буржуазия на советскую власть, как солдат на вошь глядит, а наши буржуи ей помогать норовят! Сказка, да и только! Ты, паря, конешно, не робкого десятка, в бою себя показал хорошо, но ты бы ещё сказал, что Ленину помочь хочешь! Нам-то ты вон помог, не спорю, а вот советской власти как ты поможешь?
Васильев перебил своего товарища:
– Погоди, Петро, если парень нам помог, то и советской власти, выходит, помог. Мы кто есть? Мы представители Рабоче-Крестьянской Красной армии, то есть восстанавливаем в стране законную советскую власть. Так что парнишка прав.
– Я не только вам помог. Пётр прав, я могу и Ленину помочь.
Васильев теперь посмотрел на Сергея более внимательно.
– Чудной ты парень. Тебя Серёгой кличут?
Сергей кивнул.
– Так вот, Серёга, ты мне глупости сболтнул – и забудь. Я не спорю, что ты нам помог, потому как сам был пленным. А вот шоб советской власти помогать – тут, извиняй, брат, не поверю я тебе. А может, ты шпион белых? Почём мы с Петром знаем, для чего ты за нами увязался?
Сергей ожидал этого вопроса. Первые полчаса они ещё просто переговаривались, обсуждая подробности побега и боя с махновцами. Напряжение долго не отпускало – ведь они вполне могли и не вырваться. Да и побег был той ещё авантюрой. Поэтому просто болтали, смеялись, вспоминая, как юнкер не забыл прихватить миску с варениками и бутылку самогона из хаты, да как махновцев взяли на испуг. Но рано или поздно вопросы к нему должны были появиться. Так что надо отвечать.
– Вы правы, товарищи командиры. Из плена, понятное дело, надо было освобождаться, иначе расстреляли бы нас как пить дать. А потом уже мы с братом решили разделиться…
– Вы с братом? – переспросил Васильев.
– Да, мы ещё раньше, до того, как к вам в подпол попали, всё обговорили. Я всё сейчас рассказать не могу, эти сведения надо вашему командованию передать, вы уж извините. Но если коротко, то дела обстоят так: Добровольческая армия идёт на Киев, и она его захватит. Сил у Деникина много. И сейчас Южный фронт отступает. Потеряны Харьков и вот теперь – Екатеринослав. Белые взяли Крым. Под угрозой – Царицын. А в тылу у Деникина – Махно, которого советская власть объявила вне закона. Причём это была инициатива Троцкого. А за что? Махно ведь не прекращал борьбу с белыми. Он всего лишь отказался воевать с атаманом Григорьевым, который, как и Махно, тоже раньше был в Красной армии. И если оставить армию Махно в тылу белых, то надо, чтобы он мог вести с ними войну. А его силы сейчас полностью разгромлены белыми под Гуляй-Полем и отброшены к Александровску. Если его вытеснят в Херсонские степи, то там его армия и поляжет. Из Крыма ударят и из Екатеринослава. Так что Махно надо не объявлять врагом, а, наоборот, привлекать к сотрудничеству. Оружия ему подкинуть, боеприпасов.
Васильев недоверчиво смотрел на Сергея.
– Паря, я всё понимаю – образование, науки. Но ты сейчас как генерал какой рассуждаешь. Прям карту боевых действий рисуешь на ходу. Откуда ты всё знаешь? И про Махно, и про Южный фронт?
Сергей помолчал. Потом ответил:
– Скажите, товарищ Васильев. Как вы думаете, зачем мне врать?
Васильев аж крякнул.
– Ну ты даёшь, парень! А я почём знаю? Может, ты этот, как его, вантюрист! Или того хуже, Богом обиженный. Сочиняешь тут про мировой заговор всех буржуев. У нас таких хватает, кстати. Наш комиссар кажный день нам про эти заговоры плетёт. И ты туда же, только калибром помельче: Махно и белые.