Сергей усмехнулся.
– Ну, про мировой заговор я бы тоже мог немного рассказать – вы же знаете, что Антанта белым помогает. Но это сейчас не так важно. А вот Махно – это важно. Не ударит он в тыл белым – будет очень плохо, Деникин к Москве подойдёт.
Мамочкин зло сплюнул.
– А вот это, ваше благородие, накося выкуси! – И он показал фигуру из трёх пальцев Сергею, будто он и был Деникиным.
Сергей рассмеялся:
– Да кукишами воевать – нехитрая наука. Да только что вы, товарищ Мамочкин, совать мне под нос будете, если через три месяца всё вот так и окажется? Я ведь не шучу, я говорю правду. И в штабе Красной армии смогу на карте показать приблизительные направления ударов. Откуда я это знаю? Во-первых, есть такая штука – анализ. Деникин сам объявил, что цель Добровольческой армии – взятие Москвы. И, если проанализировать направления её главных ударов (а это известно, потому что есть информация о взятии белыми городов), то станет примерно понятно, какими путями и откуда Деникин будет наступать дальше. Во-вторых, как вы думаете, для чего мой брат подался к белым? Не пытались понять?
Васильев теперь уже совершенно обалделым взглядом посмотрел на Сергея:
– Вот оно что… Выходит, ты брата шпионить послал к белякам?
– Да не шпионить. Нет, конечно, будет полезно иметь в стане белых своего человека, какие-то сведения можно будет получить. Но он пошёл к белым по другим причинам, но вам я их называть не буду. И так уже много рассказал. Кстати, когда придём в расположение Красной армии, то вы лучше помолчите, хотя всё равно – кто вам поверит?
Мамочкин не утерпел.
– Ты лучше, Сергуня, думай про то, кто тебе поверит.
Сергей вдруг остановился. Потом повернулся в Мамочкину и спросил:
– Но вы же поверили?
Мамочкин молчал. Потом нехотя выдавил:
– Допустим, я поверил, что ты что-то знаешь. И у тебя есть какие-то свои соображения. Про Деникина ты грамотно разложил, как и про Махно. Идея-то понятна. Но про то, как белые будут наступать – откуда ты можешь знать про такое?
Сергей снова дёрнул за поводья коня и пошёл вперёд. Затем, не оборачиваясь, ответил:
– Я уже говорил: не всё могу вам сказать. Мои слова легко будет проверить: если всё будет происходить так, как я сказал, то очень быстро ваше командование убедится в том, что я не вру. И что я знаю, о чём говорю.
В этот момент шедший чуть впереди Мамочкин насторожился и, обернувшись к Сергею и Васильеву, приложил палец к губам:
– А ну ша! Впереди хто-то шумнул.
Сергей прислушался. Действительно, откуда-то доносились голоса. Причём не только мужские, явно слышались и женские. Лес между тем редел и впереди показались небольшие просветы. Судя по всему, через сотню метров беглецы имели все шансы выйти на дорогу. И тут послышались выстрелы. Вначале сухие, явно пистолетные, потом пару раз бухнула винтовка. Послышались женские крики.
– Так, я быстро на разведку, будьте пока тут, – быстро проговорил Мамочкин и осторожно быстрым шагом двинулся вперёд. Через минуту только качающиеся ветки кустов напоминали о том, что он только что стоял на том месте.
Но Сергей не стал ждать. Повернувшись к Васильеву, юноша сказал:
– Я тоже туда. Вероятно, там несколько человек всего, но ваш товарищ может нарваться, я прикрою. Если свистну – скачите к нам. – И тоже скрылся в кустах.
Васильев снял с плеча винтовку, дослал патрон в патронник и стал ждать.
Между тем Сергей, пробежав всего полсотни метров, внезапно наткнулся на лежащего в кустах Мамочкина. Тот, резко обернувшись, наставил на него винтовку.
– Куда ты прёшь, барчук?! Я кому сказал быть на месте?
– Ты один здесь ничего не сможешь.
– А вдвоем что – смогём? Глянь!
Мамочкин кивнул вперёд. За кустами была видна опушка леса. На ней стояла группа каких-то людей в разорванной форме, некоторые были без гимнастёрок, в одних нательных рубахах. Никаких знаков различия не было. Напротив них находились вооруженные мужики в поддёвках, рубахах-косоворотках, в общем, одетые по махновской моде. Они наставили на эту группу винтовки. Чуть поодаль стояли несколько тачанок с пулемётами. А ближе к лесу двое дюжих молодцов тащили в кусты упирающуюся женщину. Она была в форме сестры милосердия. Рядом лежали два тела, видимо, застреленных пленных. Судя по всему, махновцы или какие-то другие лихие хлопцы собирались расстреливать пленных, а с девушкой решили напоследок позабавиться.
Сергей быстро просчитал ситуацию и обратился к Мамочкину:
– Смотри, на тачанках нет никого. Я сейчас левее обойду, быстро на рывок мотнусь к тачанкам – и за пулемёт. Как только увидишь, что я там, стреляй по тем, которые девушку тащат. И сразу в сторону. По тебе начнут стрелять, а я всю эту шоблу из пулемёта срежу.
Мамочкин тут же возразил:
– Нет, парень, так не пойдёт. Ты из «максима» стрелял?
Сергей покачал головой.
– То-то. Держи винтарь, дай мне свой револьвер. Я – к пулемёту. Всё, я побёг.
Мамочкин с Сергеем быстро обменялись оружием, и красноармеец нырнул в кусты. Всё это время на опушке продолжались попытки бандитов утащить девушку в кусты. Она кричала и бешено сопротивлялась. Наконец, один из насильников не выдержал, размахнулся и с размаху ударил кулаком её по лицу. Девушка вскрикнула и упала как подкошенная. Бандит довольно загоготал и наклонился к ней, чтобы поднять свою добычу и отнести в кусты. Но в этот момент Сергей увидел, как на одной из тачанок появился Мамочкин. Привычным движением повернул пулемёт чуть в сторону, направив его на толпу с винтовками, поправил ленту и передёрнул затворную рукоятку.
Сергей прицелился из винтовки в бандита, который ударил пленницу, и выстрелил. Передернув затвор, тут же снял второго. И в этот момент загрохотал пулемёт. Первая же очередь скосила практически половину банды. Остальные, ещё не поняв, в чём дело, бросились врассыпную. Но тут пленные, стоявшие отрешённо и, видимо, уже готовившиеся к смерти, бросились на бывших своих палачей. А поскольку руки у них были не связаны, то началась рукопашная. Мамочкин перестал стрелять из пулемёта, достал револьвер и сам кинулся в гущу схватки, стреляя в упор. Сергей выскочил с винтовкой наперевес и с ходу прикладом врезал по башке набежавшего на него хлопца в поддёвке и кубанке. Тот мешком свалился ему под ноги.
Как оказалось, это был последний из банды. Пленные, внезапно получившие шанс избежать смерти, так яростно накинулись на тех, кто должен был отправить их на тот свет, что во мгновение ока роли поменялись. В живых из расстрельной команды не осталось ни единого человека – они были буквально растерзаны.
Сергей пошёл к улыбающемуся Мамочкину. Но тут вдруг раздался выстрел. Все вздрогнули, а из-за второй тачанки вдруг вывалился ещё один бандит. Из рук его выпал пулемёт «льюис». На опушку выехал конь с довольным Васильевым. В руках его была винтовка.
– Шо, братцы, никак вы без меня не справляетесь! – весело прокричал он.
– Благодарствую, Василий, шо спину прикрыл. Куды ж мы без тебя-то? – усмехнувшись, ответил Мамочкин.
И тут же обратился к бывшим пленным:
– Братцы, вы кто такие будете? И что это за банда вас хотела в расход пустить?
Вперёд вышел один из пленных, мужчина средних лет в пенсне. На нем был надет френч, на рукаве которого красовалась звезда с четырьмя квадратами. Обратившись к Мамочкину, он чётко доложил:
– Мы – красноармейцы. Отходили на соединение с частями Красной армии.
Мамочкин усмехнулся:
– Да я вижу, что вы не беляки. Свой свояка видит издалека. Часть какая?
Красноармеец тоже улыбнулся:
– Комполка Ивашутин. Мы из 14-й армии, которая обороняла Екатеринослав. А это, – он кивнул в сторону убитых, – из банды атамана Зелёного. Мы в село зашли, а они нас сразу и повязали. Окружили тачанками своими и…
Тут в разговор вмешался Васильев:
– Ну, ясно, с голыми руками на пулемёты не попрёшь. Но вот здесь они вас не под пулемёты поставили… Товарищи, чего ждали? Что они вас, как скот, перебьют? Ладно, дело прошлое… Девушка ваша? – он кивнул в сторону всё ещё лежавшей без сознания сестры милосердия.
Ивашутин кивнул.
– Да, санитарка наша. После артобстрела госпиталя она одна в живых осталась.
– Ладно, давайте свою сестричку приведите в чувство, да и себя в порядок приведите, кто разут – сымайте обувку у бандитов. Вон, есть тачанки, лошади, раненых туда посадим, все, кто может нормально двигаться, в пешую колонну. Я – командир Особого бронедивизиона четырнадцатой армии Пётр Мамочкин, это, – он кивнул в сторону Васильева, – мой комиссар, Василий Васильев. В сложившейся ситуации беру командование на себя, товарищ Ивашутин. Возражения имеются?
Ивашутин покачал головой:
– Да какие там возражения, товарищ Мамочкин. Вы нам жизнь спасли, чего ж тут власть делить? Командуйте, вместе ведь к нашим выходить. А вы, как я посмотрю, тоже в плену побывали?
– Верно, товарищ, мы тоже из плена бежали. Вон тот паренёк нам помог, – он указал на Сергея. – И здесь он вовремя сориентировался, так что его надо благодарить.
Тем временем Васильев аккуратно слез с коня и подошел к Ивашутину.
– Вот что, комполка, ты давай, своими людьми займись, кого надо перевязать или там переобуть. Надо быстрее выступать, банды здесь так и шастают. И эти, «зелёные», и махновцы, и кого тут только нет. Тачанки, спору нет, вещь хорошая, но если напоремся на сотню, вырубят нас, как траву.
Ивашутин кивнул и, не говоря ни слова, пошёл к своим бойцам. А Васильев повернулся к Сергею:
– Ну, парень, бандитов ты не жалеешь. Это я уже второй раз вижу. А случится своих встретить, рука не дрогнет? Сможешь в них стрелять?
Сергей посмотрел на него и впервые не знал, что ответить…
Глава тринадцатая. В ставке Деникина
Расчёт на Слащёва был сделан верно. Саша ждал. Он понимал, что цена его словам невелика. Сейчас, в самый разгар Гражданской вой ны, когда любые выскочки и авантюристы из грязи возносились в князи, командовали армиями и становились государственными деятелями, слова имели разную цену. Слово могло вознести на самую вершину, а могло и убить. И финал зависел зачастую даже не от самого слова, не от того, кто его произнёс, а от сложившихся обстоятельств. Как говорится, от воли случая.