– Было нападение бандитов с целью грабежа на квартиру писателя Короленко, но их удалось прогнать…
– Вчера арестован отставной генерал Николай Николаевич Четыркин, бывший начальник санаторной части Второй армии, профессор академии. Мне приходилось несколько лет лечить его семью… Пожилой человек, а арестовали…
– Вчера чекисты арестовали купца Каретникова, арестов много, но неизвестно, кто ещё арестован…
– Поезда железной дороги не идут ни на Харьков, ни на Лозовую. Вчера ночью из Харькова привезли в Полтавский государственный банк деньги и ценности Харьковского государственного банка – говорят, Харьков взяли белые…
– По одним слухам, под Екатеринославом разбиты советские войска, по другим слухам – Екатеринослав взят большевиками, а разбиты добровольцы. Не знаешь, кому и чему верить!
– Идет наступление Добровольческой армии на Полтаву со стороны Константинограда, около станции Селещина роют окопы, вчера моего соседа туда мобилизовали, а он уже в летах, да-с…
– А ещё говорили, что на эти работы послали бывшего городского голову Черненко и того, кто был после него, – Семёнченко. Герценвица отправили из тюрьмы на принудительные работы в Красные казармы чистить дворы. А Гудыма-Левковича заставили месить навоз для выделки кирпича на топливо. Вот так вот, господа…
– Власти большевистские забирают из сейфов взаимного кредита ценности. Описей не составляют, берут гуртом в мешки и увозят. Накануне было нападение на ЧК. Три вооружённых солдата пришли к зданию ЧК, потом напали на часового, обезоружили его, он успел дать свисток, выбежал караул, и этих троих тут же расстреляли. Как? Что? Почему? Никто ничего не знает.
– Да бросьте вы! Это солдаты красного полка разгромили ЧК, которая арестовала нескольких их товарищей. Они пришли в ЧК с просьбой их выпустить, а когда им было отказано, собралась громадная толпа солдат и начала громить ЧК. Солдатня разбивала мебель, рвали дела и бумаги, ну и грабили все, что было можно взять. ЧК бежала и временно поместилась на вокзале, в вагоне, а затем вроде перебралась 15 июля на улицу Остроградского в дом Багреева, который напротив 1-й мужской гимназии. Кошмар!
– Около Шведской Могилы приехавший в Полтаву Троцкий производил смотр войскам. А какие там войска? Раздеты, разуты. Многие солдаты продают свои сапоги на базаре, потому что голодные. А Троцкий посмотрел и говорит: «Разве это войско, это босая команда». Зато сам весь в коже, сапоги начищены…
– На Киевском вокзале идет продажа приготовленных к вывозу кож, сахара и других продуктов. А в городе недостаток хлеба…
– Большевистские власти забирают всё, что возможно, везут всё на вокзал – кожи, сахар, мануфактуру. В обществе взаимного кредита взяли денег и ценных бумаг более чем на полтора миллиона. А сахар выдается по 2 фунта на человека, по цене 10 рублей за фунт…
– Что вы говорите? Цены сейчас совершенно бешеные. Пуд муки доходит до 100 рублей, масло коровье – 100 рублей фунт, сало – 60 рублей, мясо – 21 рубль…
– Милейший, какое мясо? Кто сейчас ест мясо? Комиссары? Я вот вчера картофель покупал по два с полтиной за фунт. А спички? Один коробок – 7 рублей! Чая, кофе в городе совсем нет! А вы говорите – мясо!..
– Вывозят всё, что возможно, до роялей включительно. У пожарной команды реквизированы лошади… Бардак!
– На толкучке, на базаре много интеллигентных дам, по нужде продают разные ценные и другие вещи. Грустная картина!
– На Южный вокзал с аэроплана были сброшены две бомбы, есть раненые. Войска добровольцев идут на Полтаву, находятся уже в Миновке. Около Полтавы роют окопы…
– При обстреливании с аэроплана каким-то образом пуля попала в грудь преподавателю полтавского реального училища Антонину Филаретовичу Дучинскому, который проходил по Мало-Петровской улице. Пуля попала в левое легкое. Положение его очень тяжёлое, он в больнице…
– Вечером были слышны орудийные выстрелы. Стреляла артиллерия, стоящая у Южного вокзала. На Киевский вокзал движутся подводы с награбленным добром. Идет на вокзал много солдат…
– Со станции Скороходово привезено много раненых – вероятно, было боевое столкновение. Ночью были слышны орудийные выстрелы. Начальствующий войсками Егоров живет на Каменной улице в доме Капниста, как раз напротив нашей квартиры. Ежедневно видим его то уезжающим, то приезжающим на автомобиле. На днях меня приглашали к его больному отцу…
– Советские власти эвакуируются временно в Лубны. Войска направлены на Кременчуг и на Харьков. Войска Деникина около станции Искровка – это 60 верст от Полтавы. Константиноград давно в руках добровольцев…
– Два раза в неделю по вторникам и пятницам производятся по приговорам ЧК расстрелы. Поздно вечером постоянно в эти дни слышны выстрелы. Это просто кошмар! Говорят, те, кто там живут, не могут нормально спать по ночам. Рассказывают, что расстреливают в погребах, а также и на кладбищах, где приговоренных заставляют рыть себе могилы. Расстрелянных в самой ЧК нагружают на подводы или на грузовик и ночью отвозят на кладбища, где сваливают всех в одну общую яму. Особенно зверствует комендант ЧК Гуров, который собственноручно расстреливает…
– Говорят, что Деникин дал знать советскому правительству: если оно при оставлении города возьмет заложников, то он предпримет со своей стороны репрессивные меры по отношению к рабочим, когда им будет занята Полтава. Узнав об этом, рабочие потребовали от советских властей немедленного освобождения арестованных, в противном случае они грозили не выпустить из Полтавы ни одного советского поезда…
– Грабежи по городу не прекращаются. В городе появились казаки, пришёл с фронта казачий полк, ЧК куда-то выехало из Полтавы…
Над Полтавой нависла угроза захвата Добровольческой армией Май-Маевского, который рвался к Киеву, но Южный фронт Красной армии продолжал каким-то чудом держаться. Около Искровки бронепоезд большевиков орудийно-пулемётным огнём остановил прорыв добровольцев. Войска Май-Маевского отступили к Коломаку. Добровольцами были заняты местечки Опошня и Зеньков, Добровольческая армия намеревалась отрезать путь советским войскам и помешать вывозу реквизированных вещей и продуктов из Полтавы. Но с середины июля начались попытки РККА перейти в контр наступление. Хотя эти попытки оказались безрезультатными, они всё же приостановили продвижение белых сил. На Южном фронте наступило временное затишье…
…До Полтавы группа красноармейцев под командованием Мамочкина и Васильева дошла без столкновений с белыми. Отходить на юг было опасно – там были махновцы, а на запад откатились части атамана Зелёного, поэтому Сергей, знавший состояние фронта на июль 1919 года, убедил повернуть на север. Он точно знал, что Полтаву белые возьмут только 31 июля. А близость фронта поможет ему без проблем легализоваться – никто в этой неразберихе его особо проверять не будет. Тем более он показал себя в бою, значит, будет какое-то доверие. Вот только как ему попасть к командиру рангом повыше? Например, к Ворошилову. Он, правда, должен сдать управление 14-й армией Егорову, но пока он должен быть ещё здесь, на фронте. И Антонов-Овсеенко постоянно сюда мотается. В общем, надо кого-то из них встретить. Но как? Сергей пока не понимал…
– Стой, кто такие? А ну стоять, оружие бросай!
Внезапно из-за стогов сена, которые стояли недалеко от дороги, выскочили вооружённые люди. Сергей даже не понял, откуда они взялись, только что никого не было, поле как поле – и на тебе.
– Это вы оружие бросайте! Щас с пулемёта жахнем. Кто такие? – Мамочкин угрожающе повёл дулом «льюиса», а красноармеец, который был кучером на тачанке, моментально стал разворачивать лошадей, чтобы дать Васильеву сектор обстрела из «максима».
От группы, выскочившей навстречу маленькому отряду, отделился один человек. Он был одет, несмотря на июльскую жару, в кожаную куртку и такую же чёрную кожаную фуражку. На которой блеснула алая звёздочка.
– Наши, товарищ Васильев, это наши! – крикнул Сергей Васильеву, который уже изготовил пулемёт для стрельбы.
Мужичок в кожаной куртке скривился.
– Вы оружие опустите, мы ещё поглядим, кто тут ваши. А ты, – махнул он Васильеву, – не балуй, вот туда погляди.
И он показал куда-то себе за спину. Там, примерно в километре, на пригорке стояли артиллерийские орудия.
– Щас дам сигнал, батарея по вашей банде вдарит, мокрого места от вас не останется, так шо руки в гору и не балуй!
– Какая мы те банда? Мы бойцы и командиры Красной армии, товарищ. Сам кто таков будешь? – Васильев продолжал держать вооружённых людей на прицеле, хотя его бойцы уже опустили свои винтовки.
«Кожаный» усмехнулся.
– Знакомиться опосля будем. Ежели ты товарищ, конечно. А пока ты давай, руки в гору подыми, да глазами-то не сверкай, не сверкай, а пулемёты и у нас имеются.
Он вдруг отскочил в сторону, за стог с сеном, а стог вдруг рассыпался, и на отряд Васильева уставился пулемёт. Слева от дороги точно так же один из стогов с сеном отвалился в сторону, и там тоже оказалась засада с пулемётом.
– Ну, кому ещё непонятно? Стрельнуть по вам, что ли? – прокричал красноармеец в кожаной куртке.
– Так, бойцы, оружие сложите на тачанку. Построиться вдоль дороги, – негромко скомандовал Васильев.
Сам он слез с тачанки и направился к командиру заслона.
– Я – комиссар Особого бронедивизиона Четырнадцатой армии Василий Васильев, это, – он кивнул в сторону товарища, – его командир, Пётр Мамочкин. С нами – комполка Ивашутин со своими бойцами. Вырвались из плена, мы с Мамочкиным – от махновцев, а бойцов этих мы отбили у банды атамана Зелёного. Идём на соединение с частями Красной армии.
– А это что за китаец у вас? – спросил один из красноармейцев.
Васильев обернулся на Сергея, который всё ещё был в том самом китайском традиционном костюме – рубашке танчжуан и штанах, пиджак он снял давно и сложил в тачанку.
– А это, товарищ, тот, кто нас из плена вытащил. Циркач он, бандиты его вместе с братом захватили…