— Наклонись, что-то скажу.
— Александр Петрович, пожалуйста не надо. Хотя бы не сейчас, — взмолилась Ксения, но при этом покорно наклонилась ко мне, так что ее полная, веснушчатая грудь оказалась прямо перед моими глазами.
— Перед сном поласкай себя здесь. Хорошо? — я с нажимом провел по ее щелочке. — Представь, что это делаю я.
— Да, — согласилась она, и неожиданно поцеловала меня рядом с губами. — Я это часто делаю.
— Молодец, — я поцеловал ее в ответ в губы. — Беги, а то графиня… она у нас очень строгая.
Когда Ксения скрылась за дверью я выпил полчашки кофе, съел два пирожка и вернулся к работе с кинжалами. В этот раз решил подойти к делу иначе: в грифельной копии текста я нашел две стоявшие рядом пиктограммы из тех, значение которых у меня уже имелось при переводе первых пластин. Снова вышел на тонкий план, оставив лишь небольшую часть внимания в физическом мире. Некоторое время разглядывал свечение вокруг кинжала, настраиваюсь на энергоинформационный поток, исходящий от него. Передо мной поплыли образы, связанные с прошлым клинка. Образы, связанные с Гефестом и его кузницей, они были столь яркие, что даже ослепляли ментальное зрение, напрочь отсекая все прошлое — то важное для меня прошлое, когда этот предмет был еще одной из пластин Свидетельств Лагура Бархума. Однако я обошел эту проблему используя как якорь выделенные мной уже известные пиктограммы — сосредоточился на них, отсекая все лишнее. И эта хитрость сработала: очень слабо, почти неразличимо передо мной всплыли древние образы, которые не смог уничтожить даже огонь плавильни Гефеста.
С кинжалом я угадал — именно тот, который был в моей руке был отлит из металла четвертой пластины. Даже если обе пластины были расплавлены одновременно в одном тигле, все равно мой метод работал. Осторожно и цепко, удерживая внимание на первых доступных образах, я взял в работу первые пиктограммы с грифельной копии и начал искать их смысл. Он был настолько зыбким, что лишь мое предельно острое внимание мага смогло его распознать. Открыв глаза, я торопливо записал на листе бумаги вероятные значения первых знаков. Дальше пошло легче. Часа за полтора работы я составил новую логическую таблицу и перевел примерно седьмую часть знаков с лицевой стороны пластины. Начала болеть голова, перед глазами точно галлюцинации мелькали размытые образы и огненные круги, чувствовался сильный дискомфорт в области чакр.
Я бы продолжил работать над переводом, поскольку от неожиданного успеха меня захватил азарт, но писк эйхоса оборвал мои мучения. В том, что пришло сообщение от Глории, я не сомневался. Так часто бывает, когда слишком глубоко работаешь с энегоинформацией, то легко угадываешь ближайшие события, которые должны случиться. Прежде чем взять эйхос в руки, я дописал последние слова перевода и прочитал все, что сегодня у меня получилось:
«Славные виманы Харвида горели в небе словно осколки разорванного солнца и черный дым застилал небо и землю. Все вокруг будто погрузилось в первородный Хаос. Словами запретный изречений принц Харвис проклинал Ларнурис и Горохона (ее первого военачальника), посмевшего применить злой огонь Артума. Бесчестие, которое хуже лютой смерти ожидало их. Этот бой был проигран, сотни тысяч людей погибли, и не осталось от них даже пепла…» — я чувствовал жуткую ментальную усталость и при этом мне хотелось смеяться, как бы не было это кощунственно на фоне событий трагедии великой империи канувшей в вечность вместе с последней арийской династией Пандарпиев. Смеяться хотелось потому, что у меня все получилось несмотря на то, что пластины Свидетельств превратились в клинки. Казалось, я сделал невозможное. Очень вероятно, что теперь я смогу закончить перевод Свидетельств Лагура Бархума раньше, чем бритиши разберутся с табличками Святой Истории Панди. Если так, то останется лишь раздобыть оригинал Ключа Кайрен Туам.
Вытянув сигарету из приоткрытой коробочки, я прикурил и взял эйхос, готовясь послушать сообщение Глории и поскорее ответить. Негоже мучить ее ожиданием — императрица все-таки. Нажал на боковую пластину и чуть добавил громкости:
«Елецкий, есть у меня немного свободного времени для тебя. К половине второго чтобы был у меня».
Вот так, лаконично, с монаршей небрежностью. От этого мне еще сильнее захотелось смеяться. Я хотел было ответить, но тут за моей спиной возникло золотисто-оранжевое сияние. Я, не поворачивая головы, снова угадал кто ко мне спешит. Затянулся никольской, встал, выпуская длинную струйку табачного дыма.
— Хайре, неотразимая! — приветствовал я Геру, едва она вышла из портала и обрела земное тело.
— Ты сумасшедший Астерий! — глаза богини сверкали, и было сложно сказать, что они выражают: возмущение, изумление или восхищение.
— А что такое случилось⁈ — рассмеялся я, подходя к ней.
— Перун в гневе! Молниями сжег святые оливы у пруда! — на божественных губах заиграла божественная улыбка. — Да как ты смел⁈ — она шагнула к столу и взяла верхнюю газету из тех, что я принес утром. — Артемида и Лето сейчас у него! Он кричит так, что трясутся стены.
— Ты прекрасно выглядишь, Величайшая! Не могу удержаться, — я обнял ее, властно прижал к себе и поцеловал в губы.
— Астерий! Не смей этого делать! — Гера вырвалась из моих рук, под мой смех.
На какой-то миг меня словно пронзило электричеством, но эта маленькая неприятность была ничто, по сравнению со сладостью божественного поцелуя.
— Я расскажу Артемиде! — вслед за мной рассмеялась Величайшая.
— Только не это! Арти об этом не надо знать. Она же стреляет без промаха! — я молитвенно сложил руки на груди.
— Ладно, но ты теперь должен мне гораздо больше! Это я забираю, — она взяла со стола еще две газеты и журнал. — Имей в виду насчет Перуна — я тебя предупредила!
С этими словами богиня начала бледнеть, хотя мне показалось, что ее довольная улыбка еще некоторое время сияет в моей комнате.
Я взял эйхос и ответил на сообщение Глории: «Да, дорогая. Сейчас же выезжаю. Лечу к тебе!», — и поспешил вниз к своему «Гепарду».
В субботу дороги не так запружены даже в центре. До Багряного дворца я добрался вовремя и даже с небольшим запасом. Помощник дворцового распорядителя проводил меня на третий этаж, к тому самому янтарному залу, где я прошлый раз дожидался аудиенции императрицы. У двери в ее покои стоял уже знакомый мне гренадер — я просил у него сигарету в тот день, когда меня с Ольгой вимана императрицы доставила с необитаемого острова прямо ко двору. Парень с любопытством поглядывал на меня и будто что-то хотел спросить. И я хотел подойти, переброситься с ним парой слов, хотя караульным разговаривать воспрещалось, но тут подала тревогу моя интуиция. Хотя она была сегодня порядком измучена поиском смысла древних пиктограмм, все-таки на покой пока не ушла. Я ясно понял: что-то должно случиться в ближайшее время.
— Ваше сиятельство, ее величество Глория, готова вас принять, — известил камергер, открыв высокие позолоченные двери.
Я вошел.
— Сюда иди, Елецкий, — раздался голос императрицы из приоткрытой слева двери.
Она стояла посреди просторной комнаты, стены которой были отделанный бледно-желтой уральской яшмой. На небольшом столике лежало несколько свежих газет с той самой статьей, громыхнувшей даже на Небесах, рядом стояла чашечка недопитого кофе.
— Здравия вам, ваше величество. Вам и императорскому дому, — приветствовал я с поклоном.
— Это что такое, Елецкий, — спросила она, указывая на газеты.
— Газеты, — отозвался я, возведя взор к потолку и стараясь спрятать улыбку.
— Ты хоть понимаешь, чем эти газеты могут обернуться, в том числе и лично для тебя⁈ А ты, граф, мне еще очень нужен!
— Какая приятная забота, ваше величество. Не волнуйтесь, все будет хорошо. Желаете, для успокоения подержу вашу руку. Немного приятной магии расслабления, как прошлый раз, — я шагнул к ней.
Императрица молчала, несмотря на возмущение на ее лице — Глория любила выражать его с поводом и без повода. В ее блестящих глазах я заметил легкую растерянность и взял ее руку.
— Елецкий, в кого ты такой! — проговорила она, стиснув мои пальцы.
Именно в этот момент чуть левее огромного шкафа у двери зачалось рубиново-красное свечение. Оно вытянулось, приобретая форму огромного миндального зерна, треснуло божественным порталом, края которого пошли зигзагами электрических разрядов.
Я понял, что сейчас появится Громовержец.
Глава 18Как дернуть за бороду бога
За многие жизни я встречался и с богами, и с демонами столько раз, что для меня такие встречи стали событием вполне рядовым. Но, признаюсь, явление громовержца, со слов Геры, разъяренного, все же заставило меня разволноваться. Большей частью из-за стоявшей рядом императрицы. Хотя Ковалевская считала ее врагом, мне очень не хотелось, чтобы Глория каким-либо образом пострадала. Я не знал намерений Перуна, и на всякий случай активировал в левую руку «Лепестки Виолы» в правую «Коолан Байти». Или иначе «Кокон Бабочки» — лучшую из известных мне защитных магий, имеющую огромный недостаток: из нее нет возможности атаковать, но эту защиту я готовил для себя — для Глории.
— Ничего не бойся! — бросил я ей, и тут же движением ладони развернул «Коолан Байти». Тончайшие серебристо-синие нити сплелись вокруг императрицы, образуя закрытое пространство и отсекая практически все возможные магические взаимодействия. — Стой на месте, не двигайся! — добавил я, одновременно вкладывая в правую руку «Туам латс флум» — великую силу, замедляющую время. Однако пустить в ход эту силу я не спешил. Пока она нужна была мне для подстраховки, если Громовержец поведет себя излишне агрессивно.
Портал, змеившийся синими разрядами за спиной верховного бога, быстро бледнел. Сам Перун столь же быстро обретал земное тело, могучее, с бугристыми мышцами под сверкающей броней. Ростом он вышел этак метра под три. Но рост бога — штука очень изменчивая. В свое время я и Артемиду видел выше деревьев, идущую через лес. Совсем недавно и Посейдон, и Гера предстали передо мной над волнами Атлантики этак метров по тридцать ростом. Если Громовержец думал меня напугать своей величиной, то лишь насмешил. Так ведут себя некот