«Дорогая, я переживаю за свою безопасность! Мне очень нужна охрана в твоем лице. Приезжай, пожалуйста, поскорее! Ленскую возьми с собой», — вот так просто, с изрядной долей вранья, вернее шутки. Но я-то знаю, что Элизабет сказанное вполне может принять всерьез, и немедленно примчится, наверняка взволнованная.
— Саш, ты опять с миссис Барнс! — мама зажмурилась и сокрушенно покачала головой. — Еще и Ленская там⁈ Что происходит? Как на это Ольга смотрит⁈
— Нормально смотрит. Оля — моя неповторима, всепонимающая и самая любимая, — так и хотелось добавить: «она мне теперь лицензии выдает, почти как на охоту». Но вместо этого я отпил из чашки компот, вкуснейший компот, который делал наш повар Кузьма Ильич, и мысленно вернулся к проблеме Артемиды. Пока мой ум подсказывал лишь воинственные решения: предстать перед Перуном и поговорить с ним, так сказать, по душам. И хотя душа моя вечная, из-за моего вовсе не божественного тела, это решение заведомо проигрышное. Снова разыгрывать карту, мол, мертвый я для вас всех намного опаснее. Да, это так. Но дело в том, что я не мог себе позволить стать мертвым. Ради мамы, ради Ольги и всех моих женщин, ради моего Отечества, наконец, я обязан быть живым и решать все эти вопросы в теле графа Елецкого. Мама меня спрашивала что-то про Карибы, про наш с Ольгой отдых и планы на лето, я отвечал несколько невпопад.
— Саш, ты о чем думаешь? Я соскучилась по тебе, а ты… — обиженно сказала графиня.
— Мам, прости, — я встал и пересел на стул рядом с ней. — Думаю о храмах Артемиды и о ней самой. Случилось у нее кое-что. Я должен помочь.
Брови Елены Викторовны вздернулись вверх, на лице появилось изумление.
— Тогда, думай. Но и про Майкла не забудь, — в очередной раз напомнила она. — Проси Бориса Егоровича. Может пусть Ольга попросит Дениса Филофеевича.
— Да, мам, все это мы решим. Прости, я пойду к себе, — я погладил ее руку, пуская «Капли Дождя», уже третий раз за сегодня задействовав эту магию, встал и направился к двери.
Вообще-то, по своей комнате я тоже соскучился. Войдя, зачем-то включил коммуникатор, хотя он мне сейчас не был нужен. Взял со стола коробочку «Никольских» и лег на кровать, оглядывая родные стены и временно отгоняя все мысли. Именно такая медитация, когда хотя бы несколько минут в голове полная пустота, давала для меня неплохой результат: на ум приходили неожиданные решения по поставленной проблеме.
Вот и сейчас провалявшись на кровати и пусто глядя в потолок минут десять, я снова вернулся к проблеме с Перуном. Ясно было что происходящие события рано или поздно нас столкнут. И Величайшая так считала. Она даже прямо сказала мне об этом.
Лежа в кровати, я прикурил. Да, это скверно. Очень скверно курить в кровати. Но иногда мне, Астерию, можно такое позволить, если речь идет о проблемах не только земных, но и небесных. Кое-какие мысли мне на ум пришли.
Я взял эйхос и набрал новый номер Ковалевской. Кстати, сделал это по памяти, не обращаясь к ее сообщению.
«Оль…», — вот тут у меня перед собственной невестой возник затык. Я в самом деле не знал, как ей это лучше преподнести. Решил не мудрить, а сказал прямо: — «Оль, мне деньги нужны. Взаймы и много. У тебя же было там что-то в банке? Помню, ты хвалилась. Я тут задумал кое-что, и мне моих средств точно не хватит», — прикинул, что, учитывая почти ежедневные отчисления из Директории Перспективных Исследований, у меня на счету должно было собраться тысяч 30–40. Или даже менее того, ведь я потратил почти все деньги на эрмимобиль, помог маме и «Сады Атлантиды» обошлись недешево. 30–40 — это очень мало для реализации моей затеи, мне надо бы хотя бы 100–150. Ольга говорила, что у нее есть около ста тысяч. И я добавил в эйхос: — «Оль, мне надо бы не мелочь, а тысяч сто. Постараюсь отдать до конца лета».
Уже отправив ей сообщение, подумал, что может, стоило не трогать Ковалевскую такой проблемой, а попросить у Жоржа Павловича или вовсе обратиться в банк. Хотя, если в банк, то раньше понедельника не решится. А мне деньги были нужны завтра с утра.
Ольга, ответила почти сразу же:
«Елецкий, давай, говори, что ты задумал! Если решил купить виману, будем выбирать вместе! Мы же почти семья».
Последние ее слова меня приятно тронули, и я ответил:
«Мы — семья без всяких почти. Но деньги не на виману. Не скажу пока. Повожу тебя за нос, как ты меня с Ленской. Пусть будет интрига. Но часть интриги приоткрою: деньги нужны на очень важное. Без преувеличений дело божественное. Оль, ответь сразу, поможешь? Мне этот вопрос важно решить до утра».
Едва я договорил и отправил сообщение, как голос Антона Максимовича из говорителя огласил:
«Ваше сиятельство, к вам баронесса Милтон и виконтесса Ленская! Говорят, срочно!».
Я вскочил с кровати, и нажав кнопку, распорядился:
— Немедленно пустить!
Вскоре в коридоре раздались быстрые шаги, в мою дверь постучали. Улыбаясь в предвкушении встречи, я открыл ее. На пороге стояла мисс Милтон, за ней, со стеснением на лице и неясной мне нерешительностью Светлана.
— Элиз! — я обнял свою чеширскую кошечку. Хотя после ее подвигов, Элизабет правильнее назвать тигрицей.
— Алекс! — пылко и часто она покрыла мое лицо поцелуями. — Ты не представляешь, что здесь было! Что мы пережили! Как нам тебя не хватало! Ты шутишь, насчет охраны, для тебя, да?
— Да! — признал я. — Но я в самом деле хочу, чтобы ты иногда сопровождала меня.
— Демон мой, ты вернулся! Теперь у меня все мысли о Майкле. Мне срочно нужно в Лондон! Ты же поможешь? Надо придумать, как мне там оказаться, чтобы не рейсовой виманой! Алекс! Надо!.. — быстро и взволновано заговорила она, ее щеки раскраснелись.
— Элиз, стоп! — прервал я ее. — И чего мы стоим у порога. Ну-ка быстро заходите!
Я затянул англичанку за руку в комнату. А вот с Ленской вышло неловко. Ведь я даже не поздоровался с ней, пока она стояла за спиной мисс Милтон. Лишь когда Элизабет прошла дальше, Светлана, опустив глаза, сказала:
— Здравствуй, Саш…
Никогда прежде я не видел Ленскую такой: прежняя уверенность слетела с нее; актриса явно чувствовала себя неловко. Но, собственно, из-за чего? Я не считал ее ни в чем виноватой и очень хотел видеть такой, какой она была всегда: веселой, игривой и во многом решительной.
— Свет, почему ты такая? — я сделал шаг к ней, слегка обнял и поцеловал в теплую, бархатистую щеку. — Ведь все же закончилось, я правильно понимаю? С этим мерзавцем-сценаристом. Он больше не проблема?
— С ним закончилось. Закончилось так, что… Пусть лучше Элизабет расскажет подробности, если захочешь слушать. Это просто жутко! — она снова отвела взгляд, потом спросила. — Ты мое последнее сообщение не получил?
— Последнее твое было Ольге, о том, что случилось между тобой и Гольдбергом, — я взял ее ладонь, и передавая тепло, слегка помял в своей. — Свет, дорогая, я же остался без связи. Эхос потерял, потом с Ольгой случилась большая беда. Все это вам расскажу позже, — я обернулся на Элизабет — та стояла посреди комнаты, с любопытством и улыбкой поглядывая на нас.
— Нет, после того я еще кое-что сказала. Отправила лично тебе — не Ольге. Это было очень важно для нас двоих, — актриса коротко глянула на меня и ее щеки еще сильнее порозовели. — Очень жаль, Саш, что так вышло. Все-все очень жаль, — слезинка покатилась по ее щеке.
— Свет, если ты о важности сообщения, то можешь его сейчас повторить. Оно у тебя осталось на эйхосе? — я потянул ее за руку в комнату и закрыл дверь.
— Конечно, осталось! Я не удаляю наше с тобой общение. Иногда прослушиваю, что ты говорил, и что я тебе отвечала, — Ленская отстегнула эйхос, неуверенно глянула на Элизабет и спросила: — Включить?
— Обязательно включи! — сказала баронесса. — Если хотите, я выйду.
— Нет, останься. Ты уже все знаешь и понимаешь меня лучше других, — сказала Светлана, нажимая на кнопку в поисках того самого, может быть самого важного в ее жизни сообщения Елецкому.
Глава 11Шансы на эту ночь
— Ты чего, Свет? — с непониманием я смотрел на актрису.
Она застыла с эйхосом в руке, перевела взгляд на коробочку «Никольских», что валялись на столе, рядом с исписанными листками и спросила:
— Можно закурю?
— Нет! — почти одновременно сказал я и Элиз.
— Ты же не курила раньше, — заметил я. — Или теперь куришь?
— Курила. Три раза. Наверное, из-за Голдберга или… не знаю почему, — Ленская так и стояла, сжимая пальчиками эйхосом, подняв его зачем-то высоко, почти до ее полных, красивых губ, которые всегда меня манили.
— «Или не знаю почему» — это означает из-за тебя, — пояснила Элизабет. — Алекс, пожалуйста, будь к ней добрее и внимательнее. У девочки потрясение. Ты же знаешь, что было между ней и этим ублюдком из театра? И еще кое-что добавилось: я в него выстрелила из остробоя — легкое ранение в руку. Потом ему в жопу засунула дилдо. Вроде бы ничего особенного, ведь мужчины не всегда нежны и делают с женщинами кое-что похуже. Один раз у нас в колледже…
— Элиз! Прошу не говори об этом! — взмолилась Ленская, резко опустив эйхос.
— Хорошо, извини, — баронесса кивнула и повернулась ко мне: — В общем, Света напугана еще тем, будто убила человека. Я попросила ее ударить одного негодяя табуреткой по голове. Не думаю, что она его убила, скорее всего, он просто потерял сознание, что ему только на пользу. И скажи, мой демон, разве есть что-то плохое в смерти негодяя?
Ну и вопрос! Для меня он так и остается без внятного ответа уже тысячи лет. И боги на него отвечают каждый по-своему, потому как нет по нему согласия ни на Небесах, ни на земных просторах. Сказать моим милым дамам что-то невнятное и обтекаемое я, как «их демон», то же не мог — вышло бы не по-демонически и даже не по-мужски. Ответил так:
— Элиз, если из негодяя можно сделать неплохого человека, то лучше предоставить ему возможность пожить еще. Но все зависит от обстоятельств: ведь у нас далеко не всегда есть возможность быть милосердными.