— Хорошие отношения. Он любит меня. Мне он просто нравится. Но, знаешь ли, в Британии даже любовь стоит подкреплять капиталом. Тем более, если он политический. И, может быть, это разумно — узы отношений становятся намного крепче, — с грустной улыбкой ответила она.
— Хочешь, предложу тебе интересную сделку? Причем не только со мной, но и с Денисом, — я заметил в ее глазах тут же затлевший огонек интереса и продолжил: — Денис — прагматичный и очень рассудительный человек. Я уверен, что он согласится на это. Суть в том, что на сегодняшний день у нас есть общие враги и общие цели. Враг — герцог Уэйн и иже с ним. Цель древние реликвии, открывающие путь в Хранилище Знаний. Мы можем стать союзниками. И можем ими остаться после того, как закончится эпопея с тайником древних ариев. Денис может обеспечить тебе и твоему сыну место при дворце и в границах империи, которое тебя полностью устроит. Думаю, он же, став императором, в состоянии помочь с маркизом Этвудом. Если же вдруг с Этвудом все выйдет удачно, и он займет британский престол, то России было бы выгодно видеть тебя рядом с ним на престоле. И я, насколько смогу, готов посодействовать этому. Да, я всего лишь граф Елецкий, но я еще и Астерий, — после моих слов огонек в ее глазах стал ярче. Тогда я добавил: — И еще немного полезного лично от меня: в Хранилище Знаний будут не только секреты устройства древних виман, но и многое другое, делавшее ушедшую цивилизацию более развитой, чем современная. Некоторую часть этих знаний, ту, которая не касается вооружений, а носит большей частью гуманитарный характер я могу передать тебе. И это может стать куда более весомым капиталом, чем индийские таблички. Условие одно: не мешать мне в поиске путей к Хранилищу Знаний. Возможно, у Дениса Филофеевича будут еще какие-то условия, но все это решаемо при взаимной доброй расположенности.
— Астерий… который читает нравоучения богам, — императрица взяла несколько газет со стола, помахала ими и бросила на пол. — Мне нравится твое предложение. Хотя с Денисом Филофеевичем со времени его взросления у меня сложились очень скверные отношения. Не знаю, возможно ли их исправить.
— Где у тебя спальня? — спросил я, подходя к ней.
— Там, — Глория небрежно махнула на приоткрытую дверь, неверное не слишком вникнув в глубину моего вопроса.
— Там и продолжим разговор, — решил я и подхватил Глорию на руки. У меня имелась одна лицензия от ее сиятельства, госпожи Ковалевской. Почему бы не истратить этот сакральный документ на ее величество?
— Елецкий! Ты с ума сошел! — императрица дернулась, попыталась вырваться, хотя порыв ее не был решительным — не более чем обычное женское притворство.
— Отчего же? Вполне разумный поступок, — прижимая императрицу к себе, я открыл дверь ногой. — Если, по твоему мнению, в Британии любовь следует скреплять политическим капиталом, то почему бы в России не скрепить политический капитал любовью.
— Какой же ты наглец! Следующий раз разговор между нами будет только в присутствии моего камергера! — проговорила это она с усмешкой.
— Боги! Какая спальня! — воскликнул я, держа императрицу по-прежнему на руках и оглядывая величественные стены с нежной росписью, огромную кровать под балдахином с золотистыми вензелями.
— Только не призывай богов! — отозвалась Глория, на мой возглас. — С меня хватит!
— Ответь мне на последний самый откровенный вопрос, — я направился к ее кровати. — Только очень честно. Ты хочешь меня?
Она ответила не сразу, прикрыла глаза, прижалась щекой к моей груди и произнесла тихо:
— Да…
Я опустил ее на кровати и начал было раздевать.
— Я сама, — Глория отстранилась, стала на ноги и начала расстегивать платье. — Черт тебя дери, Елецкий. Сейчас такое время, что за мной может послать Филофей.
— Какая опасная интрига. Разве это не придаст нам немного огонька? — я быстро снял рубашку и принялся стягивать брюки.
— Мне кажется ты не маг. Ты хитрый демон Астерий, — произнесла она, медленно освобождая свою полную грудь из плена синего шелка. — Демон-искуситель.
— Почему-то так считают самые соблазнительные женщины, которые родом из Коварного Альбиона, — я рассмеялся, тут вспомнив слова Элизабет.
— Кто еще? — Глория замерла, так и не освободившись от платья до конца.
— Какой великолепное тело!.. — прошептал я, став позади ее и продолжая работу, которые так и не доделали руки императрицы — принялся освобождать ее от одежды.
Потом прижался к Глории сзади так, что мое твердое возбуждение легло в ложбинку между ее ягодиц, а ладони сжали тяжелые груди. Зарывшись в ее волосы, я поцеловал императрицу в шею. От ощущения этого поцелуя словно от слабого электроразряда, вздрогнуло ее тело, и мой член отреагировал резким толчком.
Моя правая рука отпустила ее грудь, решительно сжала лобок. Короткие жесткие волоски хрустнули в моих пальцах. Пальцы тут же добрались до вожделенных губок, полных, выпуклых и проникли между них. А там… Там уже был потоп. Вряд ли ошибусь, если скажу: у Глории давно не было мужчины.
Императрица слабо застонала от моей ласки, раздвинула ноги шире и при этом сжала ягодицы. Она словно желала сильнее ощутить мою твердь, лежавшую между них. Пальцами я проник в ее лоно, немного подразнил ее там, и когда уже собирался подхватить ее и положить на постель, Глория не выдержала. Наклонилась, упираясь руками в кровать и дрогнувшим голосом призвала:
— Войди так!
Я подчинился. Рукой направил своего воина в ее пещерку, раскрывшуюся, ждущую меня с нетерпением. В обильной влаге мой воин скользнул туда сразу глубоко, больше, чем на две трети. Императрица, дернулась издав протяжный стон. Стон, полный блаженства. Я двинулся в ней решительно, грубо, держа Глорию за бедра, как хищник добычу. Вонзаясь так, что ее ягодицы со звонкими шлепками били по моему животу.
Страсть мигом захватила нас. Императрица, стонала и водила задом, желая полнее насладиться каждым бугорком моего воина. Я же наслаждался ее божественным телом и старался пронзить ее величество поглубже. Входил, и Глория вскрикивала, судорожно выгибаясь от сумасшедших ощущений.
Оргазм пришел к ней чуть раньше. Я почувствовал, как запульсировала ее пещерка, сжавшая мой член. А потом, следом за протяжным стоном по ногам потекла влага.
На кровать я Глорию все-таки уложил, но чуть позже, когда сполна насытился ей в той первой позе, которую выбрала она сама. Уже потом, прижавшись ко мне и слегка вздрагивая, она лежала несколько минут, остывая от нашей страсти. Я повернул ее на спину и спросил:
— Не может ли выйти так, что будущий наследник британского трона окажется моим сыном?
— Какой же ты наглец! Ты проникаешь все глубже в меня саму и еще в мою жизнь! — она тихо рассмеялась и сжала мой член ладонью, лаская его, умело и быстро приводя в готовность. — Даже не мечтай, граф! Ты не понимаешь, насколько серьезны подобные игры. И Луис Этвуд вовсе не глуп. И я сама точно не пожелаю этого.
— Тем не менее твой Луис уже не молод. Ему, кажется, за пятьдесят, а тебе нравятся молодые мальчики. Да? — я повернул ее лицо к себе.
— Да, — ответила она, и поцеловала меня в губы. — Хочу еще.
— И если ты сядешь на британский престол, а я случайно окажусь в Лондоне, то мы повторим, все что было и будет сегодня? — спросил я, просовывая ладонь между ее ног.
— Елецкий, вот ты об этом серьезно? — она усмехнулась и сжала слегка мои яйца. — Не надо строить такие планы. Никто не знает, что будет тогда. Довольствуйся тем, что есть сейчас, и имей совесть в своих аппетитах.
На самом деле подобных планов я не строил, хотя и не исключал их. Наверное, во мне помимо Астерия уже много тысяч лет прятался этакий тщеславный распутник, которого всегда тянуло трахнуть принцессу или королеву. Этот особый пунктик в моих желаниях иногда мешал мне жить, а иногда весьма помогал. Если вспомнить прошлые жизни, то среди них не так часто случалась такая, в которой я обходил постель монаршей особы, при условии, что эта особа была достаточно хороша собой. Вот и в этот раз это тайное влечение привело меня туда, куда лезть не следовало и такое любопытство было для меня опасным. Но опасное, недоступное всегда манит особо.
Из покоев Глории я вышел примерно через час. Когда я шел по широкому дворцовому коридору, на губах еще был вкус ее последнего поцелуя, а перед глазами глаза удовлетворенной, даже восторженной женщины. Я обожаю такие глаза, они приятнее самого оргазма. Уже у двери Глория сказала мне:
— Надеюсь, ты будешь приходить сюда, не только когда я тебя вызову.
И эти слова заставили меня задуматься и почувствовать себя неуютно. С одной стороны, если я буду избегать встречи с ней, то это нанесет императрице обиду и весьма зацепит ее самолюбие, которого у нее очень много. С другой… у меня была лишь одна лицензия от Ольги. Да, лицензия — это как бы игра, дурачество. Но в данном случае это дурачество приняло очень серьезные формы. О том, что случилось между мной и Глорией Ольге Борисовне лучше не знать — ее это может зацепить очень сильно. Ведь Глория — не какая-то Даша с Кариб. И в то же время врать Ольге я не могу. Я был в серьезном тупике. Кто-то может сказать, мол, раньше надо было думать головой. Однако, я далеко не всегда живу умом, расчетливо прикидывая каждый следующий шаг. А кто живет именно так, то мне жалко этих скучных людей вместе с их серой и с виду «правильной» жизнью. Жалко потому, что они считая себя умными, на самом деле глупцы, не знающие вкус истинной жизни.
Итак, я имел проблему. Возможно, грядущий скандал с Ковалевской. Говорить о том, что было между мной и Глорией я, разумеется, не буду. Не буду, если Ольга сама не спросит меня об этом.
Остановившись у входных дверей дворца, я глянул на часы, потом в сторону коридора, ведущего к цесаревичу и недолго думая, решил попытать удачи с аудиенцией. Денис Филофеевич всегда очень плотно занят, но мой вопрос касался очень серьезных проблем, и я надеялся решить его сегодня же. По пути к приемной цесаревича я вспомнил, что мой эйхос пищал несколько раз, пока я общался с императрицей. Отщелкнул его, включил. На экране высвечивалось три новых сообщения: от Ковалевской, моей актрисы и… Майкла.