. Конечно, я мог отправиться домой и пожаловаться на то, какой я голодный Ксюше или Надежде Дмитриевне, но маг Астерий не привык отступать. Скоро на сковороде зашкворчали кусочки ветчины, рядом появились желтые глазки перепелиных яиц числом десять. Пока я занимался готовкой, втягивая носом аппетитнейший запах, пришло сообщение от Ленской. Я включил его и услышал голос Элизабет:
«Демон мой, здравствуй! Чего ты такой суровый? Случилось что-то? Света даже боится с тобой говорить. Пожалуйста, будь мягче с ней. Сейчас верну ей эйхос», — с минуту длилось молчание, кажется, дамы перешептывались. Видимо, Ленская чувствовала, что между нами что-то не так, чувствовала мой настрой и хитро заручилась поддержкой Элизабет. Расчет верный, потому как с Элиз с недавних пор очень хорошие отношения. Мы научились понимать друг друга. У нас с ней этакое ментальное единение, почти гармония.
Наконец что-то зашелестело и послышался голос Ленской, чуть приглушенный:
«Саш, почему ты такой холодный со мной. Ты таким никогда не был. Пойми, я это все очень хорошо чувствую. Мне кажется, даже когда ты молчишь, я все равно чувствую, что ты хочешь сказать. И когда тебя нет рядом тоже… Саш, я же люблю тебя. Ты не ответил на мое предыдущее сообщение. Я очень ждала. Даже когда была в театре, все равно заглядывала в эйхос. Тебе так не понравилось, что я прислала пустое сообщение? Оно не пустое, Саш. Я вздыхала, давала понять, что мне тяжело и я жду тебя. Ведь, чтобы передать свое состояние, не всегда нужны слова. Иногда достаточно взгляда или вздоха. Я думала, ты поймешь меня. Пожалуйста, поговори со мной. А лучше приезжай к нам с Элиз, если сможешь сегодня. Я с опасением жду дня, когда вы со Стрельцовой уедите. Понимаю, что это необходимо и это надолго. Понимаю, что со мной остается театр, новый спектакль и Денис, но все равно, мне так грустно. Мне уже сейчас становится тоскливо. Ты не говорил со мной четыре дня. А когда заговорил, голос у тебя стал будто чужим. Я сейчас заплачу, Саш… Все, не могу… Целую…» — в этот раз она закончила сообщение не как обычно — звуком поцелуя, а всхлипом. И отчего-то мне показалось, что он не совсем настоящий. Уж кто-кто, а Ленская может это разыграть. Актриса…
Однако, не ее всхлип запомнился мне больше всего в этом сообщении, а слова «мной остается театр, новый спектакль и Денис». Великолепно! Она мне говорила это⁈ Мол, ты с Элизабет уедешь, но со мной останется Денис⁈ Мне не верится, что Ленская — дама, очень искушенная в подобных вопросах и в игре на чувствах — обронила эти слова случайно. У меня даже аппетит пропал, когда я задумался о сказанном ей. Тарелку брать не стал — решил есть прямо со сковороды. Не по-графски, за то меньше возни. Отнес сковороду вместе с ломтиком хлеба в рубку, поставил на откидной столик возле иллюминатора. Вместо вилки взял ложку — так даже удобнее. Был порыв взять эйхос и сказать актрисе: «Оставайся тогда с Денисом. Как я понял, ты уже сделала выбор. Не стоит ждать моего возращения».
Я может быть так и сделал бы, зная сколько потом будет слез с ее стороны, да и сам… Чего говорить — достаточно вспомнить, как я себя чувствовал перед вылетом на Карибы и там, когда мы как бы порвали отношения с виконтессой. Мне очень не хотелось пережить все это вновь. Но порыв произнести такие слова был самым серьезным. Я сдержался, помня просьбу Элизабет, сдержался как Астерий, зная, что решать сгоряча такие вопросы не следует.
Лишь после того, как я расправился с яичницей, взял эйхос и наговорил ответное сообщение Светлане Игоревне. Наговорил спокойно, даже с некоторым теплом:
«Свет, я не холодный. Правильнее сказать, я чуть напряженный. Во-первых, у меня, как всегда, много дел. Недавно с Ольгой вылетали по делам моей службы. Да, кстати, я уже с офицерским званием — корнет. И там, в моем подразделении попутно меня наградили: ордена, медаль. Все это, как мне кажется, не без указания Дениса Филофеевича. В, во-вторых, меня как раз и напрягают твои отношения с Денисом Филофеевичем. Я ждал, когда ты поставишь его в известность о том, что ты — моя девушка. Я бы это мог сделать сам, но ты же просила не вмешиваться. Вот я покорно и молчаливо жду. Я исполняю твою просьбу, а ты как бы не спешишь исполнить мою. Вместо того чтобы успокоить меня, что решила вопрос с цесаревичем, ты, наоборот, заявляешь, что пока мы с Элиз будем в отъезде, утешишь себя театром и отношениями с Денисом Филофеевичем, который для тебя уже стал просто Денисом. Мне это, мягко говоря, не нравится. Элиз попросила меня быть с тобой теплее, но я не актер — мне трудно играть роль, будто ничего не произошло и между нами все хорошо. В общем, я жду, когда ты исполнишь мою просьбу. К вам может заеду или залечу — у нас с Ольгой теперь своя вимана. Привет баронессе Стрельцовой».
Пару минут с полуторакилометровой высоты я смотрел в иллюминатор на Багряный дворец, где мне сегодня предстояло появиться. Перевел взгляд на башни Басманного, так ярко сверкающие в лучах летнего солнца. От Седьмой Имперской только отошел «Западный Экспресс-4» — огромный дирижабль с синей полосой. На таком же я недавно отправлял Элизабет и Майкла в Лондон. Сколько событий случилось после этого! Казалось, пролетела целая жизнь. Время было столь плотным что, когда оглядываешься назад, захватывает дух. За это время Элизабет успела, по сути, умереть, и заново родиться другим человеком. Другой стала баронесса Евстафьева. Люди меняются вокруг меня — я привык к этому за многие жизни. Хотя нет, не привык. Такие перемены всегда будут вызывать у меня восхищение. Меняются даже боги. Только я, Астерий, остаюсь почти неизменным тысячи лет. Меняется моя телесная оболочка и роли, которые я играю в разных мирах.
Когда я вернулся домой, над продолжением перевода Свидетельств долго мне поработать не удалось. Я добрался до самого главного: до места, в котором появилось первое указание, где принца Харвид собирался сделать тайник — в горах острова Шри-Ланка. Что Тайная комната, находится на Шри-Ланке — этом я не сомневался. Но Шри-Ланка — очень большой остров. Чтобы говорить о поисках, нужны более точные подсказки — их очень скоро должен был открыть мне ближайший перевод. Может быть с переводом я успел продвинуться дальше, но мне помешала Элизабет. Она прислала сообщение:
«Саш, зачем ты так с ней? Она же тебя любит. Сидела у окна и плакала. Только что уехала на репетицию во дворец. И не поехала бы, если бы цесаревич не прислал за ней свой эрмимобиль».
«Элиз, а в чем я не прав?», — тут же отозвался я. — «Ей трудно сказать цесаревичу всего три слова: „Я женщина Елецкого“? Все! Больше ничего не требуется. Денис очень понятливый человек — после этого строить на нее никаких планов не будет. Да, ему не понравится, но он это примет и от этого никто не пострадает. Но Света, не хочет ставить столь важный вопрос так. А не знаешь почему? Может ей хочется, чтобы Денис строил на нее планы? Хочется поиграть и Денисом, и мной? У меня нет иных объяснений. Так что извини, но я желаю добиться, чтобы она исполнила мою просьбу. Причем поскорее, пока не поздно. Ведь если она заиграется с цесаревичем, то потом все станет намного сложнее», — ответил я и пошел в ванную, чтобы привести себя в порядок перед появлением во дворце. Ведь в моих обязательствах было сегодня появиться не только у Дениса Филофеевича, но и у Глории — сам заверил ее по неосторожности, что зайду, как только буду во дворце.
И оделся я в этот раз не как обычно. Простенький свой костюм сменил на что-то весьма нарядное из гардероба прежнего Елецкого. Я бы сказал даже очень нарядное. А почему бы и нет? Даже интересно, как отреагирует на столь эффектное явление императрица. Разглядывая себя в зеркале в коричневом, роскошном наряде, отделанном изящными вензелями, я подумал: «Так ли я уж не хочу заходить к Глории? Пожалуй, очень даже хочу».
В завершении я убрал со стола кинжалы Гермеса, логические таблицы и листки с последним переводом — все запер в сейфе. И пошел сообщить маме, что отправляюсь в Багряный дворец на встречу с цесаревичем. Знаю, что ее это очень обрадует. Может не так, как мое офицерское звание и награды, которые она так долго и с любовью рассматривала, но все же. Елена Викторовна гордится мной — пусть у нее будет больше этих приятных эмоций.
И уже когда я подходил к покоям графини, ко мне пришла мысль: а не встречу ли я у Дениса Филофеевича Ленскую? Если это случится, наверное, встреча не будет приятной.
Глава 17Императорский конфидент
— Давай, Котенок, поторопись — идем на дело! — не закрывая входной двери, Чикуту прошел дальше по коридору.
— Я еще не завтракал, господин Чику, — отозвался Майкл, в спешке застегивая брюки.
— Ну-ка повтори это еще! — ацтек затрясся от смеха, рассмеялась даже Синди, выглянувшая из кухни.
— Я еще не завтракал, — нехотя повторил барон Милтон.
— Нет, не это. Повтори, то, что ты сказал потом! — едва прервав смех, настоял Чикуту.
— Потом я сказал: «господин Чику», — покорно повторил Майкл, не совсем понимая причины хохота ацтека. Да, ему выросшему не в лучших кругах этого общества, в столь жутком районе, непривычно такое уважительное обращение. Но что в этом смешного?
— Ты мне нравишься, Котенок! Определенно нравишься! Клянусь Сиуакоатль, я начинаю понимать, что нашла в тебе Шухер. Простите, леди Шухер! — он раззявил рот в сторону Синди, являя редкие желтые зубы. — Но позавтракаешь потом! Давай, Котенок! Говорю же, Костлявый ждет!
— Пусть чай хоть попьет. И ему плохо после вчерашнего, — улыбка сошла с лица мисс Стефанс. — Не вздумайте его еще сегодня напоить.
— На все воля богов, — ацтек, шутливо воздал руки к потолку и направился на кухню. — Мне тоже чай налей, — сказал он хозяйке, обернулся на дверь в спальню, за которой скрылся Майкл и, убедившись, что она плотно закрыта, обнял мисс Стефанс: — Ты мне все-таки, гадюка, тоже нравишься. По-прежнему. Давай, как-нибудь встретимся? Я тебя дерну, — шепнул он ей на ухо. — Помнишь, как было прошлый раз?