— Все обломалось, великий Профессор? — с усмешкой еще издали спросил Хорек. — Я ведь предупреждал: надо поспешить! А ты потратил время, чтобы выбрать шляпу и очки. Теперь ты выглядишь в них совсем по-идиотски.
— Твой сарказм, господин Хорек неуместен. Извини, но сейчас я сильно испорчу тебе настроение, — сказал Майкл, подходя к дожидавшимся его приятелям. Синди наконец замолчала, и стало как-то легче, будто разом исчез невыносимо громкий шум.
— Чем испортишь? — Хорек насторожился.
— Идемте отсюда. Здесь опасно, — барон Милтон направился к переходу через Майл-Энд-роуд. — Здесь люди Хариса. Слышали стрельбу?
— Слышали. С кем они зацепились? — разволновался Чикуту, надвинув капюшон на лоб.
— Понятия не имею. Это сейчас неважно. Когда мы стояли с Синди у фонтана, какой-то незнакомец рядом говорил в эйхос, — Майкл остановился, пропуская огромный грузовой «Steel Bull». Продолжил, когда они перешли на другую сторону дороги: — Говорил громко, почти кричал, поэтому я услышал все.
— Так, что он сказал? — с нетерпением поторопил Хорек, понимая, что речь о чем-то важном, касающемся его.
— Он сказал примерно так: «Здесь Чику. Он вместе Хорьком. Я не знаю, что делать! Я один и с ними не справлюсь. Остальные ломают ячейку», — ответил Майкл, сворачивая в проулок, чтобы не быть на виду на многолюдной Майл-Энд-роуд.
После его слов Хорек остановился и побледнел. Холодок коснулся его сердца. И сейчас осознание в какое дерьмо он влип, заполняло его ум так плотно, что все остальные мысли остановились.
— Ты чего так? Обосрался? — Чику тоже остановился, поглядывая на приятеля из-под опущенного до бровей капюшона. — Видишь как, Хорь. Не только мы теперь на мушке горилл Сладкого. Валить отсюда надо и поскорее. Это понятно было еще вчера. Плохо только, что придется валить пустыми. Он, этот что говорил в эйхос, точно сказал, что кто-то ломает ячейку? — ацтек повернулся к Майклу.
— Точно. Сказал и побежал в камеры хранения. Потом началась стрельба и побежали полицейские. Разумеется, я туда не полез. И на Чиксан-стрит я уже не вернусь, это опасно и бессмысленно. Хочется пожить где-нибудь в покое. Просто пожить, — сказал барон Милтон. — Пойду сейчас к Гротер-тауэр, сяду на эрмик и поеду куда-нибудь подальше. Так что, распрощаемся.
Чику и Хорек напряженно молчали. Синди тоже молчала, поджав губы и прижимая к себе дорожную сумку.
— У Хариса длинные руки… Блядь! Сука! Блядь! — физиономия Хорька скривилась, казалось он сейчас заплачет.
— Все это очень и очень хреново, но как бы ни было, нам нужно держаться вместе, — мрачно произнес Чикуту. — Есть у меня кое-какие мысли. Думал сегодня все утро…
— Какие? — Хорек с влажной надеждой в глазах уставился на него.
Я снова почувствовал божественное присутствие, где-то рядом, пока еще лишь на границе проявленного. Хотелось, чтобы появилась Артемида, но, скорее всего, это была Гера. Она тихонько приглядывала за нами. Быть может поэтому, при мысли о богах, на вопрос полицейского у меня созрел неожиданный ответ:
— Полагаю, сержант, случилось божественное вмешательство. Иначе как объяснить те разрушения, о которых говорит констебль? Судите сами, разве я мог бы это сделать своими руками? Этими руками я могу набить какому-нибудь негодяю лицо, но ломать двери и мебель — это не мое.
— Сейчас не тот момент, когда уместно шутить, ваша милость, — сержант сердито глянул на меня, отстегнул от ремня служебный эйхос и сказал в него. — Срочно подкрепление и следственную группу на вокзал Майл-Энд! Убийство, есть раненые! Службу Спасения давайте тоже! — потом повернулся ко мне: — Идите впереди нас, туда, к камерам хранения! Вам придется задержаться до приезда инспектора и следственной группы. Дать показания, подписать протокол.
«Гера, дорогая, отмажь, а? Добавишь к моему непомерному долгу», — отчасти в шутку сказал я ментально, все яснее чувствуя присутствие Величайшей.
— Демон, я кладу этих двоих и бежим! — прошептала мне на ухо Элизабет.
Прошептала не так уж тихо, и я побоялся, что сержант услышит. Однако, Элиз была права: нам ничего не оставалось, как прямо сейчас запустить самый неприятный для всех сценарий. Если промедлить еще, то появится полицейский инспектор, и распрощаться с бобиками станет намного сложнее.
— Подожди, — сказал я Стрельцовой, беря ее под руку и прикидывая план экстренных действий: допустим, она убирает сержанта и бобика, идущих у нее за спиной. Я сношу кинетикой констебля. Дальше… Бежим через сквер, возможно под выстрелы двух других стражей порядка, которые пока в камерах хранения. Куда бежим? На вокзал, теряемся там среди пассажиров? Через сквер к Майл-Энд-роуд? Второе предпочтительнее, там рядом Уайтчепеле, где проще затеряться.
«Астерий, когда ты уже поймешь, что выбираешь себе не тех друзей!», — раздался в моем сознании ментальный голос Геры. — «Где твоя Артемида сейчас? Есть только я. И от Посейдона тебя спасла я! Я замолвила слово за тебя перед Громовержцем! А как я возвысила тебя перед императрицей! Вот и сейчас возле тебя снова я, между прочим, пострадавшая, раненая! Мне больно, Астерий!».
Хотел я ей возразить, что заслуг Артемиды никак не меньше, тем более если вспомнить битву при храме Яотла: без помощи Арти и Афины, я бы с Ковалевской не выжил. Да и с Перуном, тут еще вопрос, кто кому больше был полезен. А сейчас разве моя вина, что Гера появилась в очень неподходящий момент и приняла животиком пули? Но спорить об этих вещах в эту минуту было неуместно, и я просто признал:
«Да, Величайшая, ты мне помогаешь не первый раз, и я очень благодарен тебе. Я сожалею, что так неудачно вышло: пули попортили твой наряд и твое божественное тело. Сейчас тот редкий случай, когда мне хочется стать Асклепием. Но увы, мне это не дано и я в эту минуту по уши в неприятностях. Если не сложно, пожалуйста, реши вопрос с полицией. Ведь это такая мелочь для тебя, могущественной и обольстительной, в самом деле величайшей среди небесных!»
«Ах ты льстец! Скажешь то же самое при Артемиде?» — она расхохоталась, ментально, но звонко. — «Если не скажешь, я сама передам ей твои слова! Мне будет приятно при этом заглянуть в ее глаза!».
Тем временем мы уже подошли к дверям в залы с камерами хранения.
— Проходите, виконт. Подождем инспектора в зале, заодно на месте расскажите, как все происходило, — сказал сержант у меня за спиной.
— Демон… — с раздражением прошипела Элизабет. — Не тяни! Я готова!
Констебль хотел было открыть перед нами дверь… Но она не открылась.
— Элиз! Наберись терпения! — тихо сказал я, чувствуя нарастающее влияние Геры.
Констебль нажал ручку двери вниз и потянул на себе. Еще раз и еще, теперь уже с явным выражением злости.
— Заперли что ли⁈ В чем дело, Стив? — обойдя меня, сержант сам попытался открыть дверь, но и ему она не поддалась, даже когда он приложил заметные усилия. Наивный, думал посостязаться силой с богиней.
— Господин Хардман! Смотрите что сзади! — воскликнул констебль, обращая внимание сержанта на жемчужное свечение, вспыхнувшее метрах в тридцати от нас.
— Расслабься, Элиз. Наш вопрос решается. Обойдемся без лишней крови, — я взял Стрельцову под руку.
— Я тебя люблю! — выдохнула она, глядя на божественное явление, которое видела прежде не раз. — Люблю, — повторила моя чеширская кошечка и поцеловала меня в щеку.
Свечение тут же рассекла трещина, превратившаяся в темно-синий овал — он уходил куда-то в трансцендентную глубину. Видимо Гера решила предстать куда более эффектно, чем при нашей встрече во время разборки с грабителями. Из темной синевы появилась ее фигура, огромная, метров пять ростом. И голос богини, звучный, отдающий несколько эхом, заставил напуганного констебля содрогнуться.
— Остановитесь! Вы, должные соблюдать Закон и Порядок, сейчас творите беззаконие! — вещала супруга Громовержца, зависнув в метре над землей и сияя почти как солнце. — Ты, Грейвс, всегда ли все делаешь по закону? — вытянув палец, она указала на констебля. — Когда ты брал последний раз взятку с торговцев на Хай-сирит? Разве не вчера? А ты, Хардман, сколько взял с Гуарчи, чтобы не передавать в канцелярию протокол? Кстати, как у тебя отношения с женой инспектора Гилсона? Ты еще не знаешь, что она беременна от тебя?
— Величайшая! Величайшая! Прости! — сержант опустился на колени, вскинул свой массивный подбородок и молитвенно сложил руки на груди.
— Юнона! Помилуй! — следом за ним согнулся тот молчаливый полицейский, который прежде стоял в сторонке.
Последним преклонил колени констебль.
— Пощадить вас, ничтожных, алчных червяков⁈ Вот и сейчас, вместо того чтобы задержать преступников, забравших вещи этих уважаемых людей, вы услужили преступникам! Вы позволили уйти одному из них, остановив баронессу Элизабет Барнс!
— Черт! — Элиз закусила губу, потом добавила полушепотом. — Я вообще-то Стрельцова! Вернее, виконтесса Макграт!
— Баронессу Барнс? — сержант, стоя на одном колени, покосился на Элизабет.
И у меня возникла не очень приятная мысль: Элиз, конечно, была в розыске именно как баронесса Элизабет Барнс еще с прошлого визита в Лондон… Вряд ли этот бобик держал в голове всех, объявленных в розыск за последнее время, но имя моей чеширской кошечки вполне могло отпечататься в его памяти. После этих слов Геры ее помощь вполне могла обернуться против нас.
— Немедленно верните ей и этому уважаемому господину их вещи и принесите извинения! — приблизившись, потребовала Величайшая.
— Да, Величайшая! Мы, каемся! Вышло возмутительное недоразумение! Я буду по утрам молиться тебе, пожалуйста прости! — севшим голосом произнес сержант Хардман, прижимая к груди руки.
— Исполняй! — повелела Гера.
Хардман вскочил на ноги, забрал остробой у своего молчаливого помощника и протянул Элизабет со словами:
— Мои извинения, ваша милость! Мы были не правы. Сразу не разобрались в ситуации. Ведь понимаете, услышали выстрелы там, а потом увидели вас, бегущей с оружием и…