— Скоро увидимся, Астерий! Нужно тебе кое-что сказать! — Гера улыбнулась и начала растворятся в воздухе, оставив полицейских в глубоком недоумении последними словами.
Я понимал, насколько они сейчас сбиты с толку: ведь в этот миг я как бы перестал быть для них виконтом Джеймсом Макгратом, а становился неким Астерием с которым вскоре собирается увидеться сама Гера. И Элизабет для них вдруг перестала быть виконтессой Макграт. В человеческом уме, тем более уме только что переживший глубокое потрясение от божественного явления, всю эту информацию сложно уложить без болезненных противоречий. Я подумал, что нам следует как можно скорее исчезнуть отсюда, пока растерявшиеся полицейские не справились с потрясением.
— Мои глубочайшие извинения, ваша милость! Глубочайшие! — подчеркнул сержант Хардман, отвешивая мне низкий поклон.
— Да ладно вам, — я небрежно махнул рукой. — Будем считать, что разногласия сняты. Мы с Элиз пройдем в камеры, возможно там остались наши вещи, — я взялся за дверную ручку и дверь беспрепятственно открылась.
Когда мы с Элизабет вошли в зал, на нас с изумлением смотрело этак десятка полтора пар глаз. Два полицейских, охранник, пассажиры с вокзала без сомнений видели все происходящее, и только что отошли от окон. И на площади между сквером и вокзалом уже собралась приличная толпа любопытных. Без сомнений завтра лондонская пресса будет пестреть заголовками о случае на Майл-Энд, и велика вероятность, что там всплывет имя баронессы Элизабет Барнс. Журналисты дотошны, они будут тянуть информацию с каждого, кто был свидетелем произошедшего. В беспощадных статьях всплывет и то, что жена некого инспектора Гилсона беременна от сержанта Хардман, и то, что некий констебль Грейвс крышует торговцев на Хай-стрит. Да, чей-то божественный язычок для кого-то может стать причиной серьезных человеческих проблем. Меня мало интересовала судьба этих бобиков, гораздо больше беспокоило то, что снова всплыло имя Элизабет Барнс. Это означало, что очень неглупые люди в окружении герцога Уэйна получат сигнал, что мы уже здесь, и один из районов, где нас следует искать — это Майл-Энд.
А на данную минуту меня интересовал вопрос не осталось ли чего-то этакого в ячейке, вскрытой грабителями. В первую очередь эйхосов или конверта и информацией для меня.
— Сюда нельзя, господин! — мне преградил путь молоденький полицейский, мечась взглядом между мной и появившимся рядом сержантом Хардманом.
— Пропусти господина Макграта. Там могут быть его вещи, — хрипло распорядился сержант.
Тот отступил, и мы с Элизабет, минуя разбитую в щепки дверь, вошли во второй зал. Я сразу поспешил в третий ряд, где на полу все еще лежал обезглавленный труп. Мне следовало очень поторопиться: успеть исчезнуть отсюда до появления инспектора и следственной группы.
— Стой здесь, — сказал я Стрельцовой.
Сам быстро прошел по проходу, разглядывая предметы на полу: номерок, отлетевший от стальной дверцы, сама искореженная дверца, инструменты взломщика и саквояж — он стоял в луже густой крови рядом с трупом. Дальше осколки черепа и розово-красное месиво — мозги. Старясь не наступить в кровь, я заглянул в ячейку. Там было пусто, если не считать пистолетной гильзы и чьего-то окурка. Сержант Хардман, стоявший у начала прохода вместе с Элизабет, с нескрываемым напряжением смотрел на меня.
Я его понимал: сейчас он серьезно преступал закон и все должностные инструкции, позволяя мне столь вольно расхаживать по месту преступления, в то время как я должен быть в числе главных подозреваемых. Ну, что поделаешь, такова сила божественного вмешательства. Спасибо тебе, Гера. Что же ты потребуешь от меня за эту услугу?
— Пусто. Все, сволочи, забрали, — сказал я Элизабет, вернувшись. — Идем дорогая. Придется пока смириться с этим.
Я взял ее под руку и повел к выходу.
— Выходим и нам нужно поскорее исчезнуть отсюда, — я обернулся на констебля, прожигавшего меня взглядом. Не знаю, кого он сейчас видел во мне: крайне странного господина, за которого заступается одна из самых почитаемых богинь, имеющая здесь имя Юнона, или все же преступника, неведомо как снесшего голову человеку и устроившего небольшой погром в камерах хранения.
— Подумай, куда лучше направиться, — продолжил я. — Если не уберемся до приезда инспектора, то могут возникнуть проблемы.
— Сейчас через вокзал, там дальше посмотрим, — тихо ответила Элизабет.
В этот момент, дверь распахнулась и на пороге появился полицейский инспектор в сопровождении сержанта и двух констеблей.
Глава 12Новый план Чику
Ацтек молчал, глядя в сторону Чиксан-стрит, куда возвращаться теперь было равно самоубийству. Очень хреново повернулся сегодняшний день: до последнего момента была надежда, что бежать из Уайтчепеле ему доведется не с пустыми руками. Конечно, лучше если бы в ячейке в камерах на вокзале оказалась не «сладость», а живые денежки. Но даже если «сладость», то ацтек нашел бы кому продать — небесный Змей помог бы, если ему правильно помолиться. А так…
Так у Чикуту имелось в кармане лишь семь с небольшим тысяч фунтов. С одной стороны, это приличные деньжата — спору нет, ведь иногда бывает, что мечтаешь хотя бы о горстке мелочи на пиво. Но с другой, чтобы бежать отсюда подальше, может в другой город и там прижиться, нужно иметь в кармане больше денег. Следом за этими мыслями к Чикуту пришла мрачная идея, которую он поначалу отверг, однако она лезла в голову и казалась все более интересной.
— Эй, ты давай, говори! — поторопил его Хорек.
— Да, чо говорить. Не хочется уходить отсюда порожняком. Есть одна мысль… — Чику достал помятую сигарету и криво улыбнулся. Тянул он с ответом потому, что торопливо думал, как бы все это похитрее преподнести Профессору. Нужно было подать так, чтобы этот умник клюнул на приготовленную Чику наживку. Ведь если он откажется, возьмет сейчас Шухер под ручку и поведет эту шлюху к Гротер-тауэр, то все — накроется вся его задумка, которая, если признать честно, самому Чику была не по душе. Он не хотел убивать Майкла ради каких-то семи тысяч. Да, у Шухер в сумке было что-то ценное — в этом ацтек не сомневался. Он знал, что у Синди имелось золотишко ее убитой сестры, и эти золотые побрякушки с камешками могли стоить намного больше, чем его деньги и деньги Майкла вместе взятые. И поскольку золотишко у нее было, то вряд ли Шухер оставила его в квартире — оно было здесь, в сумке.
— Бля, вот ты нудный! Есть что сказать, а? — не выдержал Хорек. — И хватит стоять! Место хреновое. Могут проезжать люди Сладкого.
— В общем так, идем за мной, — прикурив, Чику с прищуром глянул на Майкла и пояснил: — это как раз по пути к Гротер-тауэр. Там есть одно местечко. Надо дождаться вечера, хотя бы часов семи. Нагрянем туда и возьмем денег. Много денег! Это вернее, чем в твоей идиотской затее с ячейкой и в сто раз безопаснее.
— Вообще-то, идея с ячейкой не моя, а большей частью твоя, — напомнил барон Милтон. — Я, господин Чику, больше не настроен этим заниматься. Мы с Синди сейчас пойдем к стоянке, возьмем эрмик и уедем. Согласна? — Майкл перевел взгляд на мисс Стефанс. И если бы она сказала «нет», то, наверное, он испытал бы облегчение. Тогда бы он дал ей еще тысячу или даже две тысячи фунтов и распрощался навсегда и с мисс Стефанс и со всем Уайтчепеле разом.
— Да, Майкл. Я с тобой, дорогой. И я больше не хочу ссориться. Пожалуйста, прости. Прости за Бомбея и за все, — она прижалась к нему.
— Вы послушайте меня. Чику хуйню не предложит. В общем, суть такая, есть там, — кончиком дымящей сигареты он указал в сторону Гротер-тауэр, — одно местечко: лавка Туарега — он торгует табаком и чаем. Так вот… — Чикуту снова задумался, стараясь подать свою идею попривлекательнее. — К нему привозят выручку со «сладости» за день. Все, кто приторговывает по району наркотой, везут деньги к нему. Так что часам к семи, лучше к восьми, там соберется приличная сумма. За ней люди Сладкого приезжают только утром, — продолжал выдумывать Чику. Выдумывал складно, так что самому нравилось.
— Бля, ты всерьез? — глазки Хорька засияли, когда он понял куда клонит его приятель. — Ты предлагаешь, нагрянуть к этому Туарегу и потрусить его?
— Догадливый, сука, — усмехнулся ацтек. — Нам уже терять нечего. Все-равно если нас найдут гориллы Хариса, нам конец. А если не найдут, то почему бы не снять побольше деньжат со Сладкого? Мы просто появимся у Туарега к моменту закрытия лавки, наведем на него стволы и заставим отдать деньги. Его не трусят в нашем районе лишь потому, что все знают — он человек Сладкого Хариса, но нам-то теперь это похуй под кем он.
— Нам это с Майклом не нужно! Сами трусите своего Туарега, а мы уезжаем отсюда. Да, Майкл? — Синди с надеждой глянула на барона Милтона: ей предложение Чикуту очень не нравилось.
— Профессор, ты ссышь что ли? Решил снова превратиться в Котенка? — Чикуту еще со вчерашнего дня прочувствовал, что если Майклу указать на его трусость, то он ведется. — Будь мужиком, Майкл! Или ты уже под каблуком мисс Шухер?
— Я не под каблуком! А называть меня можешь как угодно, хоть Котенком, хоть щенком, если тебе от этого легче, — резко ответил барон Милтон — слова ацтека его задели. В какой-то миг Майкл хотел остановиться и на этом месте окончательно распрощаться со своими нежелательными попутчиками, однако подумал, что он должен продолжить работать над собой, над воспитанием твердости и смелости. Иначе успехи, которых он добился за последние дни, исчезнут, и он снова превратиться в прежнего мягкого Майкла, в самом деле чем-то похожего на котенка. — Как ты предлагаешь это сделать? — спросил он. Ему больше не хотелось приключений, которые довелось пережить вчера, да и сегодня на Майл-Энд, однако судьба бросала новый вызов, и Майкл решил не прятаться от него, если предложение Чикуту окажется стоящим. Ведь если им придется грабить, то это будут те деньги, которые принадлежат негодяю Харису, заработанные на людском горе и покалеченных жизнях. Отнять их, пожалуй, не будет грехом. — Хочешь задержаться в Уайтчепеле до вечера?