Сначала графиня решила отправить сообщение Ольге Ковалевской. Взяла эйхос со стола, быстро нашла номер княгини и, удерживая боковую пластину, проговорила:
— Олечка, здравствуй! Надеюсь, еще не поздно и я тебя не побеспокою? Как у тебя дела? Как ваш отдых в Крыму? Я очень волнуюсь за Сашу, поэтому набрала тебя. Может ты что-нибудь знаешь о нем. Понимаю, что он в ближайшие дни на связь не выйдет, но мало ли как… Если тебе что-то будет о нем известно, пожалуйста, сообщи мне. Знаю, самой первой он же пошлет сообщение тебе.
Сказав это, Елецкая подумала, что Ольга вряд ли ответит до утра. Увы, придется немного помучиться, подождать. Уже по ответу княгини будет понятно, не испортились ли между ней и Сашей отношения, и вообще известно ли что-либо Ковалевским о похождениях ее сына.
Крепко затянувшись табачным дымом, Елецкая произнесла вслух:
— Саш, какой же ты сумасшедший у меня! Ты совсем не думаешь головой в столь важные моменты! Ну в кого ты такой⁈ Ты же не был таким! И Петр не был таким! Что сделал с тобой этот Астерий⁈ Сколько его теперь в тебе⁈
Следом Елена Викторовна вспомнила статью в вечерней газете «Все в огромном волнении — императору стало хуже». Елецкая статью не читала — лишь пробежала глазами начала некоторых абзацев — успела уловить, что в связи с пошатнувшимся здоровьем Филофея Алексеевича, Глория отменила поездку в Крым. А раз так, то можно было попробовать получить ее аудиенцию. Выдохнув струю густого дыма, Елена Викторовна утвердилась: как мать она обязана поговорить с императрицей. Быть может Глория не даст аудиенцию сразу, но она обязательно должна попытаться попасть к ней. Добиться любым способом. Пусть даже хитростью.
Утром, сразу после завтрака Елецкая решила отправиться в Багряный дворец. Включила говоритель и отдала распоряжение дворецкому, чтобы завтрак ей подали на полчаса раньше и ее новенький «Елисей-8» к восьми часам у дверей особняка.
Не успела все это сказать графиня Антону Максимовичу, как пискнул ее эйхос — пришло сообщение от Ольги Ковалевской.
Выключив говоритель, Елецкая спешно схватила прибор, нажала кнопку и услышала голос княгини: «Здравствуйте, ваше сиятельство! Очень рада вас слышать! Конечно, еще не поздно! В это время мы еще и не думаем об отдыхе. Недавно с папой вернулись с моря. Вода еще холодная. Папа, конечно, плавал, я — нет. Вспоминаю, какое теплое море было на Карибах! Саша не мог меня из воды вытащить! Елена Викторова, а я знаю причину вашего волнения…» — здесь голос Ковалевской стих, и Елецкая услышала частый стук своего сердца. — «Вы, как мать, наверное, это почувствовали», — продолжила Ольга, — «Саша прислал мне сообщение! Только что! Боги! Я не ожидала! Мы же знаем, что ему оттуда нельзя! Но он написал! Я раз пять послушала, все что он сказал! Мне так приятно! Кстати, он тоже вспоминал нашу поездку на Карибы! Вот такие приятные вещи происходят между нами синхронно, наверное не без помощи Артемиды! Я люблю ее и вашего сына! У Саши все хорошо! Пожалуйста, не волнуйтесь! Возможно, он даже вернется раньше, чем планировал. Быть может до того, как я вернусь из Крыма. Спасибо, что набрали меня. Если будут еще какие-то новости от него, я обязательно сообщу!».
Вот так… Елецкая молитвенно сложила руки на груди и произнесла с придыханием:
— Спасибо тебе, Гера!
И тут же задумалась: может, все-таки Артемида? И как она, графиня Елецкая, может не молиться Артемиде, которая покровительствует ей и всей их семье едва ли не от начала рода⁈ Нет, это просто невозможно, при всем почтении Величайшей, Артемида есть и будет в ее душе!
Тут же Елена Викторовна вспомнила слова Геры о том, богиня поможет скрыть от Майкла ее отношения с бароном Евстафьевым. Графиня в точности не помнила, как это произнесла Величайшая, но осталась настороженность и неприятный осадок, будто названная тайна останется тайной лишь до тех пор, пока будет угодно Гере. А раз так, то разумно ли быть рыбкой на крючке пусть даже самой богини? Задумавшись над этим, Елецкая покачала головой и почти беззвучно прошептала:
— Нет. Так не выйдет…
Глава 23А я — сутенер
Воздействие на физическом плане и на тонком — это две большие разницы. Однако, если тонкое воздействие направлено на определенные точки ментального тела, то эффект может быть очень похожим на серьезное физическое воздействие. Вплоть до того, что у человека образуется синяк, термический или химический ожог, может еще какая-то вполне заметная травма, в то время как к несчастному никто не прикасался.
В данном случае несчастным был я. Свезло — обошелся без синяков, но ощущение было такое, словно кто-то неожиданно сильно сунул мне кулаком под дых. Я даже крякнул слегка, согнувшись и резко выдыхая.
— Саш, что такое? — раздался слева озабоченный голос Элизабет.
— Все нормально, — отозвался я. Не открывая глаз, мигом сообразил: произошедшее было не чем иным, как местью или, если угодно, шуточкой Бондаревой за то, что я обласкал ее неприкосновенное тело, пока она была занята выполнением моих заданий.
«Все хорошо, ваше сиятельство?» — услышал я ее беззвучный голос в своем сознании.
«Наташенька, я же был с тобой нежен. Что это сейчас было? Неадекватная месть?», — задался я вопросом, быстро приходя в чувства.
«Я тоже была в меру нежной», — с издевкой ответила она.
«Предлагаю провести спаринг нежности: ты и я. Сразу, как мы закончим с Харисом», — я открыл глаза, Бондарева так и сидела на лавочке рядом с Бабским, искоса поглядывая на меня, и я добавил: — «Понимаю, ты заигрываешь. От тебя мне это особо приятно. Мы это обязательно продолжим чуть позже».
«Я заигрываю⁈» — на ее личике тут же отразилось невыносимое возмущение. Кажется, штабс-капитан покраснела в щеках — хотя в полумраке этого верно не разглядишь. Задетая моими словами, она встала, подошла нам с Элиз и сказала, переходя на обычное общение:
— Шутки в сторону, господин Макграт. По результатам сканирования у меня так… — Бондарева начала перечислять, расположение вооруженных людей в клубе, иногда указывая на их эмоциональное состояние. Потом добавила: — Их слишком много. Конечно, не все они имеют отношение к нашему объекту. Далеко не все готовы оказаться на стороне наркоторговца, но одно могу утверждать точно: здесь редкий гадюжник — сборище людей недружных с законом, и любой из тех, кто в стенах клуба, может представлять проблему. Если наш объект находится здесь, то добраться до него будет сложно. И еще с большой долей вероятности могу сказать: Сладкий Харис скорее всего здесь, поэтому его люди на входе будут выполнять свою работу особо старательно и посторонних не пропустят. Не пропустят даже за крупную взятку. Можно, конечно, на них воздействовать ментально, но я уже истратила весь свой ресурс. Мне нужно хотя бы час-другой отдыха, — она присела на край лавочки справа от меня.
— И если я дам тебе часть своего ресурса, то не поможет, — догадался я.
Она покачала головой:
— Нет. У меня не столько нехватка энергии, сколько глубокая усталость. Что называется: выгорела. Я уже не могу собирать внимание в плотный пучок. Заставляю себя, концентрируюсь, но все расплывается как у первокурсницы. На серьезное воздействие я сейчас не способна — извини. Прорываться туда с боем тоже негодный вариант.
— Шума нам не надо. По крайней мере пока, — согласился я и придвинулся ближе к Элиз, чтобы Бондарева без всецело поместила на краешке лавочки свои великолепные ягодицы.
— Может подождем до утра? — предложила она. — Утром пораньше нагрянем к нему домой. Там будет намного проще. И мы будем свежее и лишних людей будет немного — только его охрана. Как их там — гориллы.
— Ждать до утра ждать мы не можем. Сама понимаешь: то наше, что попало грязные ручонки Хариса, представляет серьезную угрозу для многих наших людей в Лондоне. Каждый час, даже ночной час, может иметь большое значение, — пояснил я, хотя штабс-капитан, это сама понимала. — Нужно решать сегодня.
— Да, нужно сегодня, — баронесса кивнула: — Саш, а если…
Я ждал ее «если».
— Если магия с замедлением времени, которую ты делал для спасения Майкла, — с полной серьезностью произнесла Бондарева. — Я не совсем понимаю, как она работает. Ее можно как-то применить в данном случае? Допустим: ты накрываешь той темной сферой людей на входе и какую-то часть зала. Замедляешь время, мы проходим… — начала фантазировать она.
— Нет, Наташ. Ни в этот раз, — я покачал головой. Объяснять менталисту, что магия «Туам латс флум» очень затратна и большая часть моего ресурса уже потрачена, я не стал. Лишь сказал: — В данном случае это не рационально. Это примерно, как расстрелять разом весь боекомплект, а он может нам еще очень потребоваться.
— Давайте так: я зайду одна. Представлюсь давней знакомой Хариса. Может даже удобнее девочкой по вызову, — предложила Элизабет. — Скажу, мол, он очень нужен по личному вопросу, у меня с ним особые отношения, — на слове «особые» Элиз сделала лукавый намек. — В общем пообщаюсь. Для начала хотя бы просто узнаю, здесь он или нет. Если здесь, то постараюсь узнать, где именно. Посмотрю все подходы, отходы. Потом, выйду и решим, как быть.
— Ты прекрасно стреляешь, Элиз. Но здесь этот навык не будет полезным. Здесь слишком много людей. И мы с Бабским, увы не сможем оказать достаточно сильное ментальное влияние, по той же причине: их слишком много, а мы себя уже истратили на сегодня, — возразила штабс-капитан, обернувшись на подошедшего поручика.
Идею Стрельцовой насчет разведки под видом шлюхи я уловил и вполне оценил, но пока молчал, размышляя, как нам все это провернуть, чтобы с меньшим рисками. В самом деле, народа в клубе многовато. И пусть они далеко не все люди Хариса, все равно любой из них может стать неожиданной проблемой — здесь Бондарева совершенно права. Вспомнилось, что ацтеков при храме Яотла тоже было очень много, и мы обошлись без менталистов. Однако те методы, которыми я разбирался с похитителями Ольги Борисовны, здесь и сейчас были неуместны — хотелось обойтись без привлечения особого внимания: без воя полицейских сирен, а следом появления неприятных людей британских спецслужб и магов герцога Уэйна.