— Каких еще статей? — Сварог, вглядываясь в меня, опустил голову и даже чуть наклонился.
— Отец Всего, мое особое почтение к тебе! — я поклонился ему, низко — я действительно уважал этого древнейшего бога, влияние которого теперь стало невелико, но великое уважение к нему имели почти все, собравшиеся здесь. — Наверное, некоторые события твой сын от тебя утаил, — продолжил я. — Не пожелал доставить тебе лишние волнения. Позволь, я не буду сейчас говорить о тех статьях и событиях вокруг них. Будет правильнее, если об этом поведает не человек, а сведущие боги. И мне жаль, что тебя иногда держат в неведенье.
После моих слов Громовержец хрустнул костяшками пальцев и процедил:
— Хитер, подлец! Но сейчас ты прав. Я сам поговорю с отцом. Не стоит его утомлять малоинтересными разговорами.
— Прекрасно! Видишь, мы можем найти общий язык. И стоило ли сегодняшнее недоразумение в каком-то дряхлом британском замке этой суеты и возмущений? — я добродушно улыбнулся ему.
— Недоразумение, в котором две, пока еще чтимые богини, убили два десятка людей! Шестеро из которых мои прихожане! — прошипела Морена. — Вечная Книга — наше общее достояние, но она становиться пустой! Вселенная больше не определяет наше будущее! Впереди тьма, в которой неуютно даже мне! Мне, не любящей свет и ясность!
Я хотел ей сказать: «Заткнись, старуха!», но ответил так:
— Милая, люди определяют будущее своими поступками. Если боги избавятся от зависимости в этих формальных определенностях, то они от этого только выиграют. Их жизнь станет намного живее и интереснее.
— Верно сказано насчет Вечной Книги! Браво Астерий! — услышал я позади себя голос Геры.
Как она появилась здесь я не видел — Величайшая умеет преподносить сюрпризы своим явлением и своим поведением.
— Я считаю, сделанное сегодня Астерием вполне можно считать подвигом! Блистательным героическим поступком, которых так не хватает в наших небесных хорах! — грациозной походкой Величайшая прошла мимо Афродиты и Ареса и повернулась к Перуну. — Хотя моих храмов в Лондоне много и в Британии весьма почитают мое второе имя, все равно я восхищена произошедшем! И что для вас эта Вечная Книга⁈ Записи в ней пропадали много раз! Когда страница, когда две! Сейчас чуть больше! Если бы у меня была возможность написать в той Книге… Если бы у меня имелось древнее перо — Перо Ято, то я бы написала лишь два важных слова. Самых важных сегодня. Они таковы: Слава Астерию!
По площади прокатился ропот. Громовержец гневно смотрел на свою супругу. Лето поджала губы и отвернулась. Но больше всех меня позабавил Посейдон: он посинел, словно его тело превратилось в воду, и вскоре исчез.
— Я сожалею лишь о том, что вовремя не оказалась в замке вместе с Артемидой и Воительницей, — продолжила Гера. — Поэтому сейчас мне остается сказать: Слава Арти! Слава Афине! За то, что они поддержали Астерия!
— Слава Артемиде! — подхватила стоявшая недалеко от меня Афродита.
Арес рассмеялся и выкрикнул: — Слава Разящей! Она прекрасна!
— Ты молодец, дочь моя! — сказала Лето, подходя к Артемиде. — Думаю, Громовержец уже не сердит на тебя. Правда же? — мать Арти с милой улыбкой повернулась к Перуну, не забыв одарить меня презрительным взглядом. Это было мельком, но вполне ощутимо.
Как-то мне на ум приходила не слишком умная мысль, будто на Небесах есть все, кроме цирка. Но как же нет? Вот же он! Сейчас на моих глазах!
Глава 22Крепкий план Бабского
Как же порою неверны символы, которые древние соотносили с богами!
Причин здесь много. Одна из главных в лицемерии богов. Другая в том, что история вечных все же написана людьми, а людям свойственно заблуждаться. Иногда намеренно. К примеру, Гомер в своих поэмах часто подменял истину вымыслом удобным Гере или Аресу и не только им. Если его почитать, то можно подумать, будто моя возлюбленная Артемида была на стороне троянцев и во всем подыгрывала брату! Но подумайте сами, могло ли быть такое на самом деле?
И все же о символах. Символом Величайшей был павлин и белая лилия. Понятия не имею, какое отношение названая птица имеет к Гере. Ну разве что такое: павлины встречаются в ее обширных садах. А лилия? Этот цветок, означающий чистоту и непорочность, может ли он быть символом Величайшей небесной шлюхи⁈ Я бы заменил павлина на лису, а лилию на змею — уж не обидится на меня Асклепий. Хотя… Разве клеймо в виде цветка лили не красовалась на плече Миледи? Правда это отголоски иного мира, которые не так давно пришлось мне покинуть.
Гера сбежала. Сбежала вскоре после того, как я начал прижимать ее вопросами о Майкле. Вначале она отшучивалась, рассказывала, как Майклу хорошо возле нее; какие в ее владениях целебные воды и теплые бассейны. Потом сообщила нам, что графиня Елецкая от скуки снова увлеклась бароном Евстафьевым. И будто бы Елена Викторовна в сердечных устремлениях дама крайне непостоянная. А когда я потребовал встречи с бароном Милтоном сегодня же, Гера сказала:
— Астерий, ты тоже очень хорош. Ты милый мальчик. Зря я хотела тебя когда-то убить. Мне хочется плакать, от мысли, что ты мог бы стать мертвым. Я тебя люблю, быть может больше, чем Арти, — она поцеловала меня в губы, рассмеялась в лицо Артемиде и растаяла в воздухе. Растаяла, но на ее месте у моих ног осталась белая лилия.
— Какая же дрянь! — в сердцах выдохнула Артемида. — Она играет всеми нами и при этом чувствует себя так уверенно, будто ее совсем не волнуют последствия!
Я чувствовал, как все произошедшее здесь, задело Охотницу.
— Надо отдать должное, она очень помогла нам, — Афина повела рукой, меняя боевые доспехи на легкое платье.
К тому времени перед дворцом Небесной Охотницы из богов осталась лишь сама Арти и Афина.
— Если бы не ее пламенная речь, нам бы пришлось отбиваться от нападок этой своры, — продолжила Воительница, наклонившись за цветком, оставленным Герой. — А так… Мы из божественных преступниц, превратились в героинь вместе с Астерием. «Слава Артемиде! Слава Афине! Слава Астерию!», — кричали они. Арти, мне это понравилось! Клянусь, ради такого триумфа, я готова вернуться в тот замок и разрушить его до основания!
— С куда большим желанием я бы разрушила ее дворец! Надеюсь, тебе не придет в голову считать ее теперь подругой? — Артемида взяла лилию из рук подруги отбросила в сторону.
— Арти, улыбнись! Ты снова слишком впечатлительна! Ведь все прошло великолепно! И если твои враги, ведут себя словно друзья, то этим можно пользоваться, но быть готовой к подвоху, — ответила Арета. — Астерий, сделай милость, шлепни ее по попе!
Дочь Лето задержала мою руку, почти коснувшуюся ее ягодицы:
— Не смей ее слушать, Астерий! И я бы сама справилась, без помощи Геры! Идемте! Чего здесь стоять, — Охотница направилась ко дворцу, под портиком которого выстроились ее немногочисленные служанки.
Едва добравшись до покоев Артемиды, я омылся под теплой проточной водой у бассейна, вернулся в спальню и, упав на кровать, уснул. Уснул практически сразу. Тело мое настойчиво требовало отдыха. Настолько, что я даже не побеспокоился узнать, куда делась Наталья Петровна и виконт Бабский. Да, с ними здесь точно не может случиться ничего дурного и слуги Артемиды о них позаботятся, но все же моим долгом было проявить хотя бы какое-то внимание.
Проснулся я лишь под вечер, когда спальня богини озарилась красными лучами заката. Артемида так и не появилась, и лежал я на ее огромной кровати один, раскинув руки и глядя в потолок, украшенный фресками из жизни вечных. Накинув халат, вместо своих вещей, не слишком чистых после приключений в Faded Rose, я вышел на террасу. В вечерний щебет птиц вплетались знакомые голоса, один из которых, кажется, принадлежал Бондаревой, а второй точно Бабскому. Поручик рассказывал очередную веселую и глупую историю.
Я направился к западному краю террасы, откуда доносился его голос и женский смех. Когда свернул за угол, то увидел: за низким столиком на подушках точно шейх, сидит Алексей Давыдович. Его с интересом слушают две служанки. Наталья Петровна стояла чуть поодаль, упираясь руками в балюстраду и глядя на закат.
Одну из служанок Артемиды я знал по имени, поэтому обратился к ней:
— Веселитесь, Эйгил? А где ваша госпожа?
— Ой! — она вздрогнула, порозовев, повернулась ко мне. — Ваше сиятельство, она… Я не знаю. Отошла куда-то с Афиной. Думаю, скоро появится. Приказала нам накрывать к ужину прямо здесь, — Эйгил указала взглядом на стол на ножках из сандала и слоновой кости, что стоял перед Бабским.
— Присоединяйтесь, ваше сиятельство. Пока нет ваших женщин, вполне можно развлечься чужими! — поручик хохотнул и повернув голову к Бондаревой, потом вернулся взглядом ко мне и приложил палец к губам: — Каюсь, сболтнул лишнего. Одна из ваших здесь и все подслушивает! Кстати, ужин обещан к семи, — он засучил рукав и глянул на часы. — Полагаю, вам это особо полезно знать. Обед же вы пропустили.
— Мы побежали, господин Бабский! С вами очень весело, но нам нужно накрывать на стол! — Эйгил поспешила к двери и другая девушка, одарив улыбкой поручика побежала за ней.
Бабский начал что-то говорить о вещицах, прихваченных нами в хранилище Уэйна, но я не стал его слушать, подошел к Бондаревой. Слегка обнял ее, положив руки на талию.
— Как же хорошо здесь! — не поворачиваясь ко мне, сказала штабс-капитан. — Ну почему я не родилась богиней?
— Волшебный вечер в волшебном месте, — согласился я, глядя на край солнца, тонущего между горных вершин, и на живописную долину внизу.
— Я думала, граф, вы ответите мне, что я все-таки богиня. А вы о вечере и каком-то там волшебстве, — с обидой произнесла Наталья Петровна.
Мне кажется, обида эта была наигранной. Вот что за завихрения в ее голове? Еще раз убеждаюсь, Наташа считала себя в детстве слишком недооцененной девочкой, теперь ей так нестерпимо хочется компенсаций за детские обиды!
— Не боишься, что Артемида приревнует? — тихо посмеиваясь, спросил я. — Ведь здесь она может все слышать.