— Как ты смеешь, Елецкий!.. Как смеешь со мной так⁈ — Глория бросила короткий взгляд на Бабского, мигом ее глаза вернулись ко мне.
— А что не так? Разве мы собрались здесь не для того, чтобы отбросить лишние формальности и поговорить по душам? — спросил я, видя, как Бабский, отведя взгляд, ковыряется в рюкзаке, хотя все его таблички давно лежали на столе.
— Ты ему сказал, Бабский⁈ — взгляд Глории метнулся к поручику.
— Нет. Не он, — ответил я за виконта, которому этот разговор явно был не по душе. — Не надо обвинять Алексея Давыдовича. Это сказала Гера. Все та же распрекрасная Гера. И я чуточку все-таки маг: если требуется, умею вытягивать истину. Например, как было с Козельским.
— Бабский выйди! С тобой потом отдельно поговорю! — порывистым движением руки Глория указала на дверь.
— Позвольте, ваше величество, еще кое-что вам в дар… — виконт извлек из рюкзака что-то, завернутое в бордовый велюр. — И сразу ухожу… Сразу! — его пальцы торопливо развернули ткань, являя массивное золотое колье с красными камешками. — Специально для вас, ваше величество, из сокровищницы герцога Уэйна. Вещь не только красивая, но и древняя, магическая. Силу которой предстоит определить.
— Хорошо, Алексей. Спасибо. Сейчас оставь меня Елецким, — смягчилась императрица. — И поскорее!
Шаги Бабского стихли за моей спиной, и хлопнула дверь. Глория быстро обошла стол, остановилась напротив меня.
Вот он прекрасный момент истины.
Глава 12Опасная дама в красной «Электре»
— Граф, ты забылся⁈ Я не принадлежу тебе! Как ты смеешь так со мной, да еще перед этим виконтом! — негромко, но раздраженно произнесла она.
— Правда, не принадлежишь? Я думал то, что ты говорила мне в эйхос стоит немного больше, чем несколько раз сделать друг другу приятное в постели. Если ошибся, то прости — зря поднял этот вопрос. Пойду, меня ждет Ольга, — я повернулся, зная, что англичанка меня сейчас остановит.
Ее волнение выдала не только напряжение в ментальной ткани, но и голос, переставший быть властным, как несколько минут назад:
— Я тебя не отпускала, Елецкий!
— Все-таки хочешь поговорить? Так говори, — я остановился. — Расскажи, как ты все это представляешь? Мне очень интересно: ты будешь говорить сладкие слова мне, а потом в твоей спальне будет появляться кто-то другой, например Бабский.
— Не смей говорить так! — ее голос стал еще тише и дрогнул.
— Ты помнишь нашу последнюю встречу? Ту самую, когда я уходил от тебя через окно. Я помню каждую мелочь в тот вечер и ночь. Особенно хорошо помню слова, которые я услышал от тебя в эйхосе, когда уходил. Ты сказала… — я выдержал паузу, затем произнес точно то, что сказала в ночном сообщении императрица: «Я тебя люблю!.. Приходи почаще! Пожалуйста!». Так же, ваше величество? И я знаю, что ты говорила моей матери.
— Я тоже все помню. Очень хорошо помню, — она обмякла, подняла со стола колье, подаренное поручиком, перебирая его в пальцах. — У тебя есть Ковалевская и еще несколько женщин.
— У тебя есть маркиз Луис Этвуд и, наверное, кто-то еще. Только в этом мире, моя дорогая, волей верховного бога мужчинам позволено чуть больше. Сейчас ты для меня не императрица, а женщина, — я взял ее руку и притянул к себе.
— Просто женщина. Елецкий, ты умеешь уколоть. И я сейчас не пойму, приятно мне это или нет. Но мне точно приятно, что тебя тронуло это… С Бабским. Очень приятно, что я могу тебя так зацепить, — Глория усмехнулась с едва заметной горечью. — Я не должна перед тобой объясняться, но хочу, чтобы ты знал, как вышло с виконтом. Он приходил ко мне от Коллегии. Его кто-то там назначил ответственным за надежность ментальной защиты моих покоев. Он мне нравился: веселый, необычный, милый. Я видела, как он на меня смотрит. В общем, вышло так, что он поцеловал мне руку. Я сама его к этому подтолкнула, сказала, чтобы он был со мной мил и как-то это проявил. Его смелости хватило поцеловать руку, но не просто так, а горячо с явным мужским желанием. Потом я позволила поцеловать колено, потрепала его кучерявые волосы и позволила поцеловать выше.
— Глория! — я заглянул в ее глаза, смелые, с синим отливом. — И дальше? Позволила еще выше?
— Разве в этом есть что-то странное? Тем более для женщины, муж которой стар. Я не могу и не хочу быть всегда императрицей. Мне хочется быть женщиной. В отличие от многих других такую роскошь я могу позволить себе не часто. Ты этого не в состоянии понять, — она уронила колье на стол.
— Нет, я понимаю. Очень понимаю тебя, — я кивнул, хотя прежний Елецкий протестовал во мне.
— Представь, мне нравилось внимание Бабского. Нравилась его робость, его трепетность. Нравилось, как он все это делает. Я позволяла ему ласкать меня там, всякий раз, когда он приходил, — произнесла она. — Тебя это разволновало?
— И он тебя ни разу не взял по-настоящему? — я будто не заметил ее вопрос.
— Взял, но это было задолго до тебя. Когда появился ты, у меня с ним ничего не было. Я к нему не относилась серьезно. С тобой все иначе. Пойми это, прежде чем обвинять меня. Еще раз говорю: с ним у меня нет ничего серьезного, просто немного удовольствия. Удовлетворен, ревнивец? — она мягко улыбнулась.
— Поцелуй меня и признай, что ты виновата, — я обнял ее, положив руки ниже талии.
— Я не виновата, — все еще улыбаясь, императрица покачала головой.
— Все равно кое в чем виновата. Признай. Меня это дразнит, — настоял я, слегка сжимая ее ягодицы.
— Хорошо, я виновата. Прости за измены. Это было так сладко, — ее губы припали к моим, а ладонь нащупала мой член. — И стало еще слаще от мысли, что тебя это разволновало.
— Обещай, что это не повторится, — прошептал я, она меня заводила все сильнее.
— Не обещаю, Елецкий! Смирись. Люби меня такой, какая я есть, — ее губы обожгли мои, а ладонь сильнее сжала холмик в моих брюках.
— Какая ты развратница! — с легким раздражением выдохнул я. Если бы не Ольга, дожидавшаяся меня, я бы не сдержался — подхватил Глорию на руки и сделал бы несколько шагов вправо, чтобы там уронить на диван.
— Хочу тебя… — потираясь о меня, прошептала Глория. — Прямо сейчас хочу.
— Прости, не могу так. Здесь Ольга. Это будет подло по отношению к ней, — я поцеловал императрицу и отпустил.
— И к Филофею подло… Ты прав. Я совсем голову потеряла, — она вздохнула, отходя на шаг. — Я не должна такого даже думать. Зови сюда Ковалевскую. Хотя нет, постой. Эти Таблички, спасибо за них. Спасибо, что помнил о моей просьбе и постарался. Но увы, они теперь для меня бесполезны. У Луиса больше нет шансов занять британский престол.
— Отчего так? Он же был почти в фаворитах и все по-прежнему ждут смерти прямого наследника, — я не следил за развитием событий в борьбе за корону на Альбионе, но, насколько мне помнилось, прогнозы самой Глории, насчет будущего восхождения на трон маркиза Луиса Этвуда, были куда более оптимистичными.
— Круг Семи Мечей подтвердил: право герцога Гилберта приоритетно. Они нашли древние родовые грамоты, подняли записи в архивах Манчестера. Так что увы, Луис вместе со мной в печали. Как-то все очень плохо складывается в последние дни для меня и моего сына. Я даже не уверена, что теперь пожелаю вернуться в Лондон, — пальцы императрицы погладили выпуклые знаки на древних табличках.
— Герцог Гилберт — близкий друг нашего заклятого «друга» герцога Уэйна, я правильно понимаю? — уточнил я, вспоминая ту пеструю информацию о связях Уэйна.
— Да, давний друг. Теперь их союз еще крепче. У Энтони Уэйна нет шансов занять престол, но у него огромные деньги и тайная власть. У Ричарда Гилберта теперь имеется приоритетное право. А дни наследника сочтены. Он вряд ли протянет и пару месяцев, — Глория печально глянула на меня.
— Грустишь по Филофею? — спросил я, накрыв ее ладонь.
— Да, — ответила она и добавила. — Это честно. И еще беспокоюсь о своем будущем. Не столько своем, сколько волнуюсь за будущее Эдуарда. Ему нет места в России. Скажи мне… Ты не обманул в том, что Ковалевская знает о наших отношениях.
— Нет. У меня от нее нет секретов. Я могу что-то недоговаривать, не вдаваться в подробности, но главное она знает, — я ожидал, что она именно сейчас потребует позвать Ковалевскую.
Так и вышло.
— Ты очень, очень необычный человек, граф Елецкий. Или маг Астерий — не знаю, как правильно… — императрица помедлила, потом сказала. — Пригласи свою невесту. Я должна с ней поговорить.
— Зачем, дорогая? Ты же знаешь, для Ольги встреча с тобой не будет приятной. Я не хочу портить ей настроение. Ей и так сегодня досталось из-за инцидента с Рыковым, — заметил я, все еще ожидая, что Глория спросит и о скандале недалеко от приемной цесаревича.
— Все-таки пригласи. Обещаю, что я ей не испорчу настроение. Скорее, наоборот — я ее немного успокою. Хочу коснуться прошлого, где было много непонимания с ее семьей. Полагаю, у нас может быть какое-то примирение, и для этого, лучше всего мне поговорить именно с Ольгой. С Ольгой, а не с князем, — утвердилась императрица. — И еще, поскольку она знает о наших отношениях, я постараюсь объяснить ей, что я никаким образом на тебя не претендую.
— Это будет очень благородно с твоей стороны, — согласился я. Мне даже в голову не могло прийти, что Глория переступит через себя и пойдет на такие шаги. Неужели, ей так припекло с последними событиями в Британии, что она спешно пересматривает планы на свое будущее? Снова в голове возникло много вопросов. Однако, прежде чем позвать свою невесту, я решил спросить англичанку о том, что собирался расспросить еще перед вылетом в Лондон. — Позволь еще один отвлеченный вопрос. Насколько я знаю, при Верховной Коллегии магов есть служба, что-то вроде разведки. Кажется, называется Бюро Магический Слежений. Они на тебя работают?
— Дорогой мой, тебе это не обязательно знать. Какие бы ни были у нас с тобой добрые отношения, я не могу говорить тебе совершенно все. Знаю, у тебя еще больше тайн, которые ты не спешишь выложить передо мной. Например, твои закрытые для всех вопросы с цесаревичем. Один из которых «Сириус», — англичанка лукаво покосилась на меня, давая понять, что о секретном детище цесаревича ей многое известно. — И я даже не пытаюсь расспрашивать тебя об этом, понимая, что есть обязательства по неразглашению.