Запищал эйхос, сигнализируя о новом сообщении. Я повернулся на бок, дотянулся до тумбочки, и нажал боковую пластину АУСа, глянул на экран. Ого! Сообщение от Глории! Это наверняка важно! Включил его, сделав больше громкость:
«Елецкий! Спасибо за заботу! Луиса врачевал сам Асклепий! Спасибо! Я очень тронута! Просто нет слов! Вернусь в Москву не раньше начала июля. К сожалению, не смогу быть на коронации Дениса Филофеевича. Думаю, причины объяснять не надо. Противостояние с герцогом Крайтоном будет очень трудным! Очень! Не могу сказать всего! Читай утреннюю британскую прессу. Мы ответили. Начинаем бить их пока тем же оружием: статьями в газетах. Полагаю, наши выстрелы через прессу будут более болезненными, чем раны от пуль, которыми они хотели убить моего Луиса. А тебя…», — императрица здесь будто замаялась, потом добавила: — «Очень хочу тебя видеть. Наверное, поэтому меня тянет в Москву».
При словах «моего Луиса» кто-то будто коготком царапнул тонкую ткань моей души. Да, я ревновал. Сдержано, вполне отдавая отчет этому чувству и позволяя ему быть. Ведь если совсем без него, то в жизни становится чуть меньше вкуса. А я люблю эти вкусы. Я просто люблю жизнь, как она есть во всей полноте, с ее горестями и радостями.
Вторая мигающая строка на АУСе сигнализировала о непросмотренном сообщении от Варшавского. Оно оказалось коротким, текстовым:
«Здравия, Александр Петрович! Вышел срочный циркуляр, по работе, в которую вы вовлечены. Вам надлежит немедленно с ним ознакомиться!».
Я не сомневался, что это именно тот самый «циркуляр», который должен помочь мне с отказом принять Ольгу в состав экспедиции. Я поторопился встать, и включил коммуникатор. Пока он грузился, соединялся с Всеимперской сетью, я надел джаны, посетил ванную. Когда вернулся, обнаружил в комнате, пропавшую Элизабет. Баронесса выглядела взволнованной, слегка растрепанной.
— Где ты была, дорогая? — спросил я, приобняв англичанку.
— В нижнем зале, — видя непонимание в моих глазах, Стрельцова пояснила: — Там, где мы познакомились с тобой первый раз.
Я был в легком недоумении:
— Мы познакомились с тобой в прихожей, когда ты приехала к нам с Майклом.
— Нет, когда мы познакомились с тобой по-настоящему, — чеширская кошечка улыбнулась и с желанием прижалась ко мне. — В подвале, где ты меня трахнул. Сделал это так дерзко… Нагло… — она поцеловала меня, — Так сильно… Что мне кажется, я теперь всегда чувствую тебя в себе. Я спустилась, чтобы немного потренироваться там. Отработать рукопашку. А потом вспомнила тот день. Будто снова пережила все, что было. Ты… Все, что произошло со мной. А потом еще боги. Твоя Артемида… Тогда я впервые поняла, что ты — демон. Мой демон!
— Сучка! Ты же заслужила тогда это! — я сунул руку ей между бедер. — Заслужила своими поведением, своими мыслями в столовой, своими глазами, которые смотрели на меня именно так!
— Тогда да, заслужила. А сейчас? — она сжала бедрами мою ладонь, не давая ей воли.
И это меня завело. Вот такая пустая мелочь завела неожиданно и сильно. Элиз не подчиняется мне⁈ Моя возлюбленная англичанка не дает хозяйничать там, где я хочу⁈ Боги, какой приятный вызов! Я повалил ее на кровать. Стрельцова сопротивлялась как тот, первый раз, но все-таки ее губки сомкнулись на багровом начале моего воина, вдохновленного воспоминаниями. И я был беспощаден с баронессой, ровно как она того хотела. Когда жемчужные капли потекли по ее губам и забрызгали лицо и голую грудь Элиз, ей пришлось продолжить начатое. Затем я поставил Стрельцову на четвереньки и заставил ее закричать от первого проникновения, от сладкой боли и восторга.
Когда все кончилось, и мы почти лишились сил, я отнес Элизабет в ванную. Лишь после этого я смог добраться до коммуникатора и принять так называемый циркуляр от императорского конфидента.
Открыл документ и прочитал:
'Вторая имперская канцелярия
Распоряжение обязательно к неукоснительному соблюдению…'
Далее из документа следовало ровно то, о чем мы с Елисеем Ивановичем договорились: сей циркуляр жестко запрещал мне привлекать в экспедиционную группу операции под названием «Архивы Шивы» людей кроме тех, которые будут в списке, согласованном с той же имперской канцелярией и руководством «Сириуса».
Теперь мне оставалось довести эту информацию до Ковалевской. Причем сказать все это по возможности трагичным голосом.
— Саш, ну я не знаю, Ольга Борисовна обидится, — высказалась Элизабет, сидевшая на стуле рядом. — Она же поймет, что это твоя затея.
— Как же моя, когда циркуляр из отдела самой имперской канцелярии, — возразил я, при этом понимая, что Стрельцова в общем-то права. Но пусть лучше Ольга пять раз обидится, чем я подвергну риску ее жизнь.
Я поднес эйхос ко рту. Но не успел ничего сказать — он пискнул новым сообщением.
Глава 8На «Ржавый Париж» 2
Новое сообщение как раз и было от Ковалевской. Мы с Элиз переглянулись.
— Демон мой, может, следует ее взять? — баронесса подсела ближе, придвинув стул. — Я буду при ней неотрывно. Я и хорраг. Заслоним собой, если потребуется. Подумай, может и ты сможешь наложить какую-то магию, чтобы повысить ее безопасность?
— Элиз, ты же все сама прекрасно понимаешь, — я не спешил нажать на кнопку, видя пульсирующую строку с короткой надписью «Оля». — Могут быть обстоятельства, когда «заслонить» никак не поможет и никакая магия не спасет. Что если мы попадем в переделку не на земле, а на подлете к острову? А такой сценарий очень возможен. Я вообще не понимаю, чего ей взбрело с нами! Да еще так настойчиво! В Лондон не просилась, а здесь ей загорелось.
— Возможно из-за Бондаревой. Не хочет, оставлять тебя наедине с ней. Быть может еще, что-то такое, чего ты не подозреваешь. Сам же говорил, что у Ольги Борисовны бывают необъяснимые капризы в сумме с редким упрямством, — Стрельцова положила голову мне на плечо. — Включай. Если хочешь, я выйду.
— Не надо выходить. Мы — одна семья. Дай лучше сигарету, — я не мог дотянуться до коробочки «Никольских».
— Нет. До завтрака курить нельзя — очень вредно, — отвергла баронесса.
Снова и снова моя чеширская кошечка посмела не соглашаться со мной, и мне ее милое неподчинение было приятным. Не только потому, что в нем скрывалась забота обо мне. Как ни парадоксально, но эти крошечные разногласия делали нас ближе.
— Дорогая, демон я или кто? Мне можно, потому как любые последствия даже от сильных ядов я легко убираю из тела. Так что, не беспокойся. Я один из немногих на этой земле, кому табак совершенно не вредит, — пояснил я и нажал на кнопку, оживляя сообщение от Ковалевской:
«Елецкий, а где твое „Доброе утро!“? Или ты до сих пор спишь?„, — раздался из АУСа милый голос княгини. — 'Я задержусь в Перми еще на два дня, может быть три. Представляешь, здесь у восьмого цеха стоит фрегат 'Гектор“! Огромный такой! Я в восторге! Ходила рядом с ним, даже поднималась с Белкиным на вторую палубу. Теперь я начинаю понимать, почему ты так любишь боевые виманы. Я тоже начинаю любить их. Не ревнуй, моя любовь к тебе от этого не пострадает! Вчера мы очень плодотворно поработали. Наша новая система наведения почти готова. Вместе с партией экспериментальных ракет: их переделывают из „РСД-16С-20“ — наши техники просто меняют модуль управления и логический блок. Кстати, система называется „Огненные Небеса“. Сделали ее в четырех тестовых экземплярах, чтобы испытать на разных типах виман. Если „Гектор“ здесь задержится, то установим на него. А ты не вздумай улететь на Шри-Ланку без меня! Понял, Елецкий! Я предупреждаю: вот только посмей! Я очень сильно обижусь! Все, целую! Поспешу в лабораторию!..» — на этом сообщение не закончилось, через несколько секунд я снова услышал голос своей невесты: — «Саш, здесь так интересно! Ты не представляешь, какие здесь возможности! Мне в голову пришло много новых идей! Увы, надо поспешить! Целую!».
— Она тебя очень любит, — нарушила минутную тишину Элизабет. — Очень, Саш! И это вот… — баронесса указала на экран, где виднелась верхняя часть циркуляра от Варшавского, — Ольгу может сильно обидеть.
— Лиз, я ее тоже очень люблю. Я ей очень дорожу, как и тобой. Но ты в душе воин и за тебя я не так волнуюсь. А за нее волнуюсь намного больше. Именно поэтому не грех пойти на маленький обман. Если бы потребовалось, то пошел и на большой. Ладно, сейчас отвечу ей и аккуратно сообщу об этом распоряжении, — я покосился на документ, присланный императорским конфидентом.
Прежде чем наговаривать сообщение Ковалевской, я прикурил. На душе было неприятно. Неприятно от осознания, что я сейчас испорчу Ковалевской настроение, явно превосходное с утра. То, что Ольга упоминала фрегат «Гектор», ставший там для инженерно-технических работ, тоже не ушло от моего внимания. Как я понял новейшие системы наведения, разработанных на основе идей Ковалевской, имелись в четырех экспериментальных образцах. И если одну такую систему, называемую «Огненные Небеса», установят на «Гектор», то это могло бы значительно поднять боеспособность фрегата. Я был «за». Даже очень «за», несмотря на то что система еще не прошла испытания и в ее работе могут обнаружиться серьезные недостатки. Ведь старую систему демонтировать не будут, поэтому и рисков с отказом новой нет. У меня даже возникла мысль просить о содействии графа Варшавского.
«Оль, здравствуй!», — начал я, выпустив струйку дыма в сторону открытого окна. — «Я допоздна работал, поэтому проснулся позже, вот и вышло без доброго утра. Очень рад за тебя. Безумно рад, что у тебя все получается и ты так вдохновлена работой. Кстати, знаешь, над чем я работал ночью? Пытался Нурхану привить шаблоны защитной магии, и мне кое-что удалось. Но пока еще рано считать его полноценным защитником, таким, каким я бы хотел его видеть. Оль, дорогая, у меня новость, которая тебе, наверное, не понравится…», — я затянулся, выпустил густое облако дыма и посмотрел на Элизабет — англичанка лишь п