нашей жизни лишь настолько, насколько мы сами открываем для них двери. Грамотный маг должен уметь регулировать это своим вниманием так же легко, как обычный человек умеет регулировать струйку воды, нахально текущую из крана.
Вот вам простой пример: как же мучился бедолага Елецкий по случаю разрыва отношений с Ленской! Мучился, пока я позволял ему это делать! Когда меня утомил тот душевный цирк, я просто улыбнулся и прикрыл краник тому потоку, что мы называем страданиями. А Елецкого, чтобы особо не мешал мне, поселил в темный чулан собственного сознания. Сделав это, я вздохнул от приятной легкости и продолжил наслаждаться жизнью. Если вы думаете, что я бесчувственный болванчик, то вы далеки от истины. Вы не понимаете, смысла и принципов осознанного бытия. И даже какое место вы на самом деле занимаете в игре, называемой «жизнь».
К чему это я? Да к тому, что Ольга Борисовна ждет от меня ответа. Да, я допустил маленькую глупость, что начал этот разговор не вовремя, да еще и во дворце! Знаю, что именно это она скажет сейчас мне в упрек. Но разве наша жизнь не состоит из маленьких глупостей? По мне, они лишь украшают ее, и делают нас по-настоящему живыми. Вы можете не соглашаться: живите без глупостей, а я посмеюсь, наблюдая над тем, что у вас из этого выйдет и во что превратится ваша жизнь. Отвечая княгине, я начал так:
— Вопрос, в общем-то простой, Оль. Ты же не имеешь ничего против Элизабет? Она тебе нравится.
— Ты к чему это сейчас клонишь? — Ковалевская приветствовала кивком своих знакомых и с подозрением посмотрела на меня.
— То есть ты сейчас признаешь, что Элизабет можно считать членом нашей семьи? — невинно улыбаясь, спросил я.
— Елецкий, отвечать вопросом на вопрос — твоя очень плохая привычка! У тебя это может пройти с другими, но не со мной. Я жду ответа на свой вопрос! — княгиня искоса глянула на Стрельцову, и мне показалось, что она поглядывает на ее живот.
— Саш, ну не надо, — тихо произнесла англичанка, чувствуя сильное смущение.
— Ольга Борисовна, вопрос в том, что… Прошу, — я пропустил ее в дверь, выходя из дворца. — В общем, в том, что я хотел бы видеть Элизабет второй женой.
— Да, Елецкий, ты умеешь создавать проблемы! И еще умеешь их так преподносить, что диву даешься, как можно это так вывернуть! Да еще настолько невовремя! Снова и снова я убеждаюсь в твоем душевном вампиризме! — выходя на дворцовые ступени, выдохнула Ковалевская. — Ты не догадался, что этот вопрос куда уместнее задавать не в дворце⁈ И тем более не после того, что было сегодня, когда я спешно прибыла в Москву! У меня была бессонная ночь и, между прочим, непростой разговор с отцом! И уж тем более об этом не нужно было спрашивать при Элизабет! Извини, Элиз, это я только ему высказываю — ты здесь совершенно не при чем!
— Оль, ну вышло так. Просто захотел решить все важные вопросы одним махом, — я благодушно достал коробочку «Никольских». — Ты же видишь, как легко и быстро все решилось с британскими императорами. Одно мгновенье и нет голову у одно претендента, на его месте уже другой. Даже осторожный Денис Филофеевич признал, что я поступил практично и мудро. Давай теперь так же быстро решим вопрос с местом Элизабет в нашей жизни.
Ковалевская явно не собиралась разделять мое легкое настроение. И Стрельцова как-то напряглась еще больше. Странная все-таки моя чеширская кошечка. Она может быть невозмутимой, даже холодно-жестокой; может вырвать сердце из груди живого человека, и при этом не испытать ни капли душевных терзаний. Знаю, что по отношению ко многим другим Елизавета Борисовна может быть редкой стервой. Но в то же время она может беспокоиться по всяким пустякам, волноваться как девчонка; мучить себя прошлым, которое давно должно быть стерто.
— В общем так, потенциальные молодожены, идем к стоянке! Здесь вообще неуместно об этом говорить! Ты на «Гепарде»? — Ковалевская было потянула меня к стоянке эрмимобилей.
— На «Эвересте», — остановил я ее и махнул в сторону второй посадочной площадки.
Юго-восточное крыло дворца, длинное, уходящее вглубь сада, мы обходили молча. Я курил, Элизабет нервничала, а Ольга Борисовна просто издевательски молчала.
— Я не против Элизабет, — наконец сказала княгиня, измучив Стрельцову давящей тишиной. — Рада, что Элиз с тобой, и мне кажется, с ней ты в большей безопасности. Но у меня есть условия.
— Говори, мы вполне можем прогнуться под твои условия, — краем глаза я заметил, как просияла Стрельцова.
— Условия три. Официально Елизавета Борисовна может стать твоей женой не ранее, чем через год после нашего брака. Второе: никаких детей, пока у нас с тобой не родится сын, — продолжила Ковалевская. — И третье: ты включишь меня в состав команды на Шри-Ланку. Знаю, папа будет против, но я хочу. Не только же потакать твоим желаниям, Саш. Надо учитывать мои. Кроме того, я хочу, чтобы на экспедиционной вимане было установлена наша новая система наведения ракет. Она практически готова. Все вчерашние тесты на стенде вышли удачными. Теперь нужно проверить не на стенде, а учебными пусками с настоящей боевой виманы.
Честно говоря, против Ольги в составе экспедиции был не только ее отец, но и я. Причем я в первую очередь. О том, чтобы вести за собой через пещеры Конца и Начала не могло быть и речи, а просто оставить княгиню на экспедиционной вимане, тоже как бы небезопасно и крайне нежелательно.
— Оль, а давай третье условие заменим на что-нибудь другое? Скажем на пару новых платьев, страстные поцелуи и поездку на Карибы, — в шутку предложил я. Одновременно я с полной серьезностью обдумывал, как переубедить княгиню от столь нежелательного пункта ее условий. Тут же заметил: — И ты сама понимаешь, я не смогу повлиять на Бориса Егоровича. Тем более в вопросе, касающемся твоей безопасности.
— Я тебя и не прошу на него влиять: папа — это уже моя забота. Я умею работать с его настроениями и подталкивать его к правильным решениям. Ты просто включи меня в состав экспедиции, — настояла Ковалевская.
— Оль, это очень серьезный риск. Не настаивай на этом! Давай решим вопрос проще, — я свернул на аллею, выводившую к посадочной площадке. Впереди на поле с коротко подстриженной травой, стояло два десятка виман. У края, рядом с раскидистым кленом сверкал на солнце наш «Эверест» — он выделялся особой импозантностью.
— Как проще? — поторопила меня с ответом княгиня.
— Ольга Борисовна, ваши системы наведения можно испытать на другой вимане. Также вместе с Александром Петровичем, но не в рамках предстоящей экспедиции, — заметила Стрельцова. — Мне ваше общество было бы безусловно приятно, но очень бы не хотелось подвергать вас рискам.
— Вот и я об этом. Спасибо, Элиз, наши мысли часто сходятся. Удовлетворим твое хотение так: я решу вопрос с виманой для учебных пусков. Поговорю с Трубецким. С Денисом поговорю, наконец. Он предоставит какой-нибудь приличный боевой катер или корвет. Можно запросить тот же «Орис» — с Лосевым у нас отличные отношения. Я постараюсь это организовать еще до вылета на Шри-Ланку.
— Нет, Елецкий, с Денисом и предоставлением боевой виманы я могу решить без тебя. Я хочу быть в составе экспедиции. Это мое желание, мой каприз и мое неизменное требование. Или ты можешь прогибаться только под капризы Бондаревой? — она остановилась. Требуя ответа, схватила меня за рукав. — Отвечай, только ей можешь угождать или все-таки сначала мне⁈
— Оль, давай вопрос с Шри-Ланкой отложим, — воспротивился я. С Ковалевской сложно спорить. Она ловко оперирует аргументами и умеет делать этакие эмоциональные подковырки, давить на совесть. Вот, например, упоминание Бондаревой, да еще в таком плане: «кто для тебя важнее?» — это что-то вроде удара коленом в пах.
— Отложим? Хорошо, и тогда вопрос с баронессой Стрельцовой тоже отложим. Извини, Элиз, мне очень бы не хотелось тебя обижать, но сегодня только так я могу заставить Елецкого считаться с моими желаниями. Или ты сама, Елизавета Борисовна, повлияй на него, если хочешь, чтобы я сказала «да», — княгиня мило улыбнулась англичанке. — Еще такой момент, Елецкий: если ты думаешь меня перехитрить, улететь на Шри-Ланку без меня, и уже потом вернуться к вопросу о второй жене, то у тебя ничего не выйдет. Тогда я просто откажу. Откажу навсегда! Так что, ты не юли — тебе придется со мной считаться.
— Оль, дорогая, я тебя люблю, — я обнял ее, отбрасывая на край дорожки недокуренную сигарету. — А знаешь, у меня есть настоящий джин. Он умеет исполнять многие желания. Вернее, он есть не у меня, а у нас: в нашей пока небольшой семье. Я про тебя, себя и Элизабет.
— И еще про джина, он четвертый, правда? — полюбопытствовала Ковалевская, она понимала, что речь о хорраге, потому как еще в кабинете Романова я обмолвился о моих экспериментах с древним духом.
— Он просто слуга. Но ты пока не строй на него особых планов. С ним работает мой менталист — Бабский. Пока нет абсолютной уверенности, что джин безопасен, поэтому общение с ним только в моем присутствии. Договорились? — я по-прежнему не выпускал Ольгу из объятий. Никто не дразнил меня так, как она.
— Договорились, Елецкий, но только насчет джина. В остальном не пытайся меня провести так, как ты это сделал с лицензиями — такое больше не выйдет! — она вдруг перестала делать рассерженный вид и неожиданно поцеловала меня. — Подожди, — княгиня отстранилась, отстегивая эйхос. — Папе скажу, чтобы меня не ждал.
Ольга Борисовна нажала на боковую пластину и поднесла прибор ближе к слегка накрашенным губам:
— Пап… Я сегодня ночевать не приду. Пожалуйста, придумай что-то для мамы. Ты же сам понимаешь: Саше сейчас очень нужна поддержка. Я не могу оставить его одного…
— Тем более на ночь, — шепотом подсказал я.
— Тем более на ночь, — подтвердила Ковалевская и выключив эйхос добавила: — Может даже на две ночи. В Пермь мне нужно вернуться послезавтра хотя бы к полудню. Пока они обойдутся без меня. Между прочим, Елецкий, теперь в моем подчинении двенадцать научных специалистов. И еще, конечно, ты.