— Я с ней в небольшой размолвке. Она пока со мной не разговаривает. По крайней мере не отвечает на сообщения по эйхосу. Вот послушай… — я ослабил хватку, чувствуя, что Бондарева уже не вырывается. — Я не хочу, чтобы вышло так, что пока я с Ольгой в разногласиях, у нас с тобой это случилось. Это будет по-свински с моей стороны. Будет выглядеть так, что едва у меня с Ковалевской не заладилось, как я сразу от нее отвернулся и прибежал к тебе. Для Ольги такое будет вдвойне обидно. Она ревнует к тебе особо. К другим нет, но ты для нее отдельный случай. Поэтому прошу, не надо этого сейчас. Я тебя очень хочу, но пока не надо. Не обижайся. Просто пойми меня.
— Что там у тебя с ней, — сердито спросила Бондарева. Хотя она все еще злилась. Сильно злилась, хотя первая волна негодования отпустила.
Я рассказал ей почти все, опуская лишние детали. И в конце рассказа добавил:
— Давай договоримся так: пока я не помирюсь с Ольгой, между нами ничего такого не будет. Знаю, как только мы вернемся со Шри-Ланки, она спросит, был ли у меня с тобой интим. Врать ей я не могу. Она знает, как меня влечет к тебе. И то, что я даже после разногласий с ней, не стал убегать в тебя будет иметь значение.
— А ты сложный, Елецкий. Я думала, в таких вопросах у тебя все примитивно как у кобеля. Я даже в некоторые минуты хочу стать твоей сучкой. Такой же, как твоя англичанка, даже еще порочнее. Только что была готова… — она вернулась к столу и щелкнула бронзовым рычажком — кабинет снова осветила лампа под шелковым абажуром.
Как же мне хотелось взять Бондареву сейчас прямо на столе. Тем более после ее недавних слов. Сделать ее своей сучкой немедленно! Ведь Наташа сама истекала от такого желания! Но в самом деле я не хотел этого делать только из-за своей невесты. Да, у меня была лицензия от Ковалевской — этакая часть нашей игры — но с моей стороны использовать ее именно сейчас стало бы низким по отношению к Ольге Борисовне. Не уверен, что все поймут мой мотив. Да, штабс-капитан заметила верно: даже в таких простых вопросах я бываю сложным.
— Наташ, давай к делу. Ты же знаешь, зачем я здесь? — спросил я, желая скорее уйти от прежнего разговора.
Она грустно кивнула, и я продолжил:
— Надеюсь, у тебя не пропало желание быть частью моей команды? — снова ее легкий кивок и еще более грустный взгляд зеленых глаз из-под упавшей темно-рыжей пряди. — Время на сборы ограничено и на выбор бойцов в группу тоже. Скорее всего полетим уже завтра, в крайнем случае послезавтра утром. Сразу, как только сюда придет фрегат «Гектор», в путь! Сейчас «Гектор» оснащается в Перми новыми системами, которые нам должны помочь прорваться к Шри-Ланке. Ты же знаешь, сейчас между нами и Семицарствием снова напряжение?
— Да, знаю, — сухо отозвалась менталистка. Но эта сухость было уже не выражением отношения ко мне, а проявлением служебной серьезности.
— Надеюсь, что ты мне поможешь с выбором людей в экспедиционную группу.
— Конечно помогу. Только сначала расскажи, какие задачи будут перед ними стоять, — Бондарева села на письменный стол и достала из ящика блокнот. — Сколько требуется людей? Какие предпочтения и требования по составу? Какие особенности предстоящей операции?
— Брать большую группу смысла нет. Насколько я знаю, вашему Бердскому уже передали через генерала мои пожелания. Они были такими: человек 12–15. Из них примерно 8–10 опытных бойцов и остальные хорошие маги с развитой защитой и атакой, — я повторил ей примерно то, что говорил Варшавскому. — Менталисты вряд ли потребуются: более чем достаточно тебя и Бабского.
— Это я тоже знаю — Бердский составлял списки, — она кивнула. — Какие ставятся задачи, корнет? Давай все подробности предстоящей прогулки. Люди у нас разные, но поскольку число группы ограничено, нельзя промазать с выбором.
— Да если бы я сам знал, что нас ждет, — я ненадолго задумался. Прежде я вертел в голове этот вопрос, но из-за недостатка данных, не погружался в него всерьез. — Наташ, я хочу, чтобы ты пересмотрела список Платона Захаровича, и сама выбрала из него людей нам в группу. Всех грифоновских ты знаешь, и я полностью доверяю твоему выбору. А особенности операции такие: высадка в джунглях Шри-Лаки. Как далеко от цели, сложно сказать. Все зависит от местности: сможет ли там сесть «Гектор». Быть может, придется идти через джунгли километров 10–20. Может, повезет и сядем рядом с входом в Пещеру. Как доберемся до точки входа, так дальше наш путь по подземным залам.
Я выждал пока Наташа сделает пометки в блокноте и продолжил, когда штабс-капитан подняла голову:
— Какие нас там ждут сюрпризы, сказать не берусь, но точно знаю: там установленные древние охранные системы. Они могут быть техническими и магическими. Сможем с ними поладить или придется прорываться с боем — пока неизвестно. Я выжал из Свидетельств Лагура Бархума почти всю информацию, которую успел. Возможно, там есть какие-то подсказки по прохождению через Пещеры Конца и Начала, а может и нет.
— Очень туманно, но смысл ясен. Иногда ты меня восхищаешь. Когда я понимаю, какую работу ты проделываешь и сколько всего держишь в голове. Корнет Елецкий… Нет, не так: великий маг Астерий… мне так не хочется говорить, что я тебя люблю, но это иногда просится, — Бондарева ткнула ручкой в блокнот, прокалывая бумагу.
— Дорогая, я тебя тоже люблю и много раз говорил об этом, — я наклонился над столом.
Несколько волнительных мгновений мы смотрели друг другу в глаза, потом баронесса сказала:
— То, что у тебя, это другое. Ты меня сейчас не поймешь. Еще что-то хочешь добавить по условиям экспедиции?
— Нет. То есть да… Вот это, — я полез в карман и достал свернутый вчетверо листок. На нем были мои записи, которые я делал, перечитывая перевод и строя предположения, что может угрожать нам по пути в Комнату Знаний. Например, мне попался момент, в котором описывался шестирукое существо из металла, называемое «каброд», охранявшее покои принца Харвида. Скорее всего речь шла о роботе или какой-то автономной механической системе. Там же были заметки об «аулохаи» — аморфной субстанции, похожей на огромную амебу, наделенную атакующей магией. И некоторые другие сведения, которые помогли бы нам оценить потенциальные угрозы. Все это я уже держал в голове, даже поделился этой информацией с Бабским и Элизабет.
— Внимательно просмотри это, Наташ, — продолжил я. — В общем, давай так: состав группы полностью на тебе. И реши этот вопрос не позже, чем до полудня завтра: людям требуется время на сборы. Также надо продумать вопросы экипировки и оснащения. Все, что необходимо, дай мне списком завтра же утром — запрошу через Стародольцева или же сразу пойду к генералу.
— Хорошо. Все сделаю. Постараюсь основное продумать сегодня же. Слушай, а давай я просто включу в список все свое отделение. Вернее, бывшее свое. Только заменю Томилина, Саркисову на более опытных магов. И… — она задумалась. — В общем, решу все это с Бердским. Сначала посмотрю его список.
— Почему твое бывшее? — я вспомнил, что Бондаревой вот-вот должны были дать капитана.
— Потому, корнет. Потому, что я почти капитан, и почти командир взвода. Засиделась в командирах отделения, — она сверкнула своими зелеными глазами и шутливо задрала носик. — Вернемся как раз к моему повышению.
Который раз убеждаюсь: Наташа была в детстве недооцененной девочкой и ей очень хочется возвыситься. И с мужем ей не повезло: вместо поддержки, Рыков ее подавлял. Старый дурак, сам пытался возвыситься за ее счет. Ладно, сейчас это совсем не важно. Бондарева ждала от меня внимания и теплых слов, и я их сказал. Сказал вполне искренне:
— Дорогая, ты давно заслужила это. Ты — лучший менталист из всех, кого я знаю. И ты воин в душе. Воин и в то же время одна из самых красивых женщин.
В ее кабинете я задержался еще на полчаса, решая организационные вопросы и высказывая пожелания по составу экспедиционной группы. Поскольку время было уже вечернее, я решил, что мне не следовало задерживаться у Наташи — надо было успеть повидаться с полковником Бердским. С моей стороны было бы некрасиво решать вопросы лишь с Бондаревой.
Когда я попрощался с Наташей и пошел к двери, она остановила меня. Придержав за рукав, сказала:
— Вспоминаю Лондон, Саш. Многое между нами было неправильным и многое хотелось бы изменить, но все равно я дорожу теми днями. А ты?
— Да, Наташ. Увы, мы так устроены, что только оглядываясь на прошлое, начинаем понимать истинную ценность ушедших дней, — глядя на нее, я подумал, что пока еще не привык к ее новому образу и прическе.
— Поцелуй меня, — попросила баронесса и, видя, что я не спешу потянуться к ее губам, добавила. — Будем считать это просто проявлением тепла. Тепла, которое не превратилось между нами в пламя.
— Наташ, я же все объяснил, — я обвил рукой ее гибкую талию.
Штора на окне была отодвинута, и кабинете горел яркий свет: нас могли видеть со двора.
— И я все поняла. Пусть будет, как ты решил. Обиды уже не держу. Смелее, корнет. Это же просто поцелуй, — она приподнялась на носочках. — Если ты боишься скомпрометировать меня, то не бойся. В «Грифоне» все думают, что я с тобой сплю. Теперь мне все равно, что они думают.
Я ее поцеловал, долго лаская мягкие и теплые губы, и чувствуя очень приятную ментальную волну от Бондаревой. Это чем-то походило на мою магию «Капли Дождя», только наполненную вовсе не покоем, а чувственностью, вызывающей глубокий трепет.
— Я еще думаю о твоей Ольге. Очень странно, что она повела себя так. Как я понимаю Ковалевскую, на нее это непохоже, — сказала Бондарева, когда я разжал руки.
— Именно. Она бывает упрямой, одержимой неожиданными идеями и капризами, но никогда настолько, чтобы выходить за рамки здравого смысла, — мне захотелось курить. Наверное потому, что баронесса вернула меня к этой очень тревожной теме.
— Может ты чего-то не знаешь? — предположила она.
Я пожал плечами. Ведь я действительно чего-то не знал. Но сейчас нужно было думать об организации экспедиции, а странное поведение Ковалевской обязательно получит объяснение. Позже — когда я встречусь со своей княгиней, и мы честно обсудим случившиеся.