— А хочешь, я попробую сделать дистанционное экзоментальное сканирование? — предложила Бондарева. — Иногда можно определить не только место нахождение субъекта, но и его эмоциональный фон, даже примерно понять причину волнений и ход мыслей. Целью будет, конечно, Ольга.
Глава 14Принцесса в мышеловке
Что с Моравецким будет трудно, Ольга понимала с первых минут, но она сама ввязалась в эту рискованную затею и отступать теперь было поздно. Предыдущую ночь княгиня провела в гостинице «Золотая Галерея», шикарные апартаменты в которой она снимала как раз по соседству с Белкиным. Капитан-лейтенант Моравецкий проявил настойчивость или, лучше сказать, ожидаемую прилипчивость, и Ольга Борисовна позволила проводить себя до дверей «Золотой Галереи». Там они и расстались, недолго пообщавшись под портиком: поляк поцеловал ей пальчики левой руки, а Ольга… Ольга сделала вид, что уже не слишком возражает против таких проявлений любезности, и даже будто нечаянно провела мизинцем по его влажным губам. Так было. Только теперь многое менялось, ведь грядущую ночь ей предстояло провести на «Гекторе».
Хотя фрегат должен быть полностью готовым к полету лишь к утру понедельника, и Ольга Борисовна вполне могла бы подняться на борт под предлогом проверить работу команды техников, Моравецкий настоял, чтобы она осталась на вимане на ночь. Мотивировал тем, что на вахте учет входящих и выходящих гражданских перед вылетом будет немного строже, и он не уверен, что сможет скрыть ее присутствие от дежурной смены.
Кроме огромной тревоги, что предстоящую ночь ей придется провести вовсе не в гостинице, Ковалевская была полна и других беспокойных мыслей: о Саше и о Денисе. О Денисе потому, что она обязана присутствовать на его коронации. Не появиться ей в такой важный, особенный для Отечества и самого Романова день было бы не просто жутким проявлением неуважения. Это стало бы даже чем-то похожим на предательство. Ведь их так много соединяло в детве! И разве есть у Дениса кроме его матери, Анны Станиславовны, человек более близкий, чем она⁈ Ну может быть еще Сергей Самарский и Лапин… Но нет, всегда именно с ней Денис делился секретами и мечтами, говорил о сокровенном!.. И теперь в этот Великий День как она могла не прийти⁈
Страдая от этих мыслей, Ковалевская решила приготовить сообщение цесаревичу и настроить его отправку на утро 1 июля — день коронации. Отправлять его раньше Ольга опасалась, потому как у Романова обязательно возникло бы много вопросов, на которые она пока не может ответить. И Денис, конечно, забеспокоился бы, почувствовал что-то слишком неладное, связался с профессором Белкиным или направил бы людей, чтобы ее найти. Если же сообщение не приготовить заведомо, то неизвестно, когда будет у нее возможность наговорить его и отправить в приемлемые сроки. Ведь скорее всего именно первого июня «Гектор» заберет Елецкого с его группой и сразу устремиться к Шри-Ланке.
Отойдя подальше от стеллажа с оборудованием, у которого еще возились техники, Ковалевская переступила через сплетение проводов, обошла стойку охлаждения кристаллов гирвиса и уже там нашла относительно спокойное место. Поглядывая в иллюминатор на мрачные пространства ангара, она отстегнула от ремня эйхос и глянула на часы. Приближался конец смены третьей группы техников их института — Ковалевская должна была вместе с ними покинуть «Гектор». Должна, но сегодня она не собиралась это делать. Княгиня поднесла эйхос ко рту и негромко сказала, нажимая на шероховатую кнопку:
— Денис, здравствуй! Я перед тобой очень виновата. Знаю, что ты меня ждешь во дворце. Я должна, сто раз должна быть рядом с тобой! И мне это очень хочется сделать. Поверь, даже сердце щемит, от мысли, что я не могу быть там! Прости меня еще раз, но я не приду. Так нужно. Я потом все объясню. Ты же знаешь, что в серьезных вопросах я всегда была ответственной. Сейчас просто поверь мне на слово: у меня есть очень веские причины не появится во дворце. Увы, так совпало, что мои причины и этот великий день! Ты мне очень дорог, Денис! Сейчас я испытываю огромный стыд, что поступаю так. Даже мысли путаются, как тебе все это преподнести мягче, так чтобы ты понял. Еще и еще раз прости. И, пожалуйста, не пытайся меня искать, пока я сама не выйду на связь. Это очень важно и так надо! Поздравлять заведомо не буду — сделаю это, когда увидимся! Все, прости. До встречи!', — Ковалевская чмокнула губами, издавая звук поцелуя — этому она научилась у Ленской. При этом мысленном поцелуе княгиня представляла щеку цесаревича. Ей даже показалось, что она слегка колючая. Когда-то Романов целовал ее в губы и очень жарко. Так было несколько раз, но теперь таким поцелуям больше не было места в их по-прежнему добрых отношениях. Ковалевской даже казалось, что с тех пор их отношения стали еще честнее и лучше. По крайней мере из них исчезла некоторая недосказанность, которая тяготила ее.
Убирая эйхос, Ольга почувствовала чье-то присутствие слева чуть сзади. Повернула голову и увидела капитан-лейтенанта Моравецкого. Он стоял между стальными панелями стены и мерно гудевшей стойкой охлаждения.
— Денис?.. У вас, ваше сиятельство, есть любовник? — грязно-зеленые глаза поляка полнило изумление. При этом на его губах заиграла неприятная улыбка.
— Нет, это мой друг. Просто хороший друг. А подслушивать, Вислав Борисович, нехорошо. Не думала, что вы на такое способны, — негромко, но строго сказала княгиня.
— Прошу прощения, Ольга Борисовна, но я вынужден был сюда пройти, чтобы не загораживать проход вашим специалистам, пролез сюда, и всего лишь стал невольным свидетелем вашего монолога, — оправдался Моравецкий, обходя ребристую конструкцию с кристаллом гирвиса.
Он сам не понимал, как так получалось, что уже не первые раз ему приходится оправдываться перед этой девчонкой по малейшим пустякам. Даже перед Носковым такое случается чрезвычайно редко, а вот перед ней пришлось снова. Да, ее высочайший титул, как бы требует уважения, даже большого почтения, но он пытался угодить ей по другим причинам.
С тех пор как состоялся разговор, положивший начало их общей тайне, прошло немногим больше суток, но при этом как необъяснимо быстро и странно изменились их отношения. Если еще недавно, Моравецкий томился желанием просто дрыгнуть эту сучку, то сейчас даже слово «сучка» нечасто возникало в его мыслях.
Еще полчаса назад, выйдя с ангара и глядя на солнце, заходившее за решетчатые башни Пермского НПИ, Вислав думал, что он на нее всерьез запал. Причем это случилось неожиданно быстро. Он, талантливый менталист, умеющий подбирать ключики к сознаниям других людей, вместо этого поддался чарам девчонки. Это походило на катание с ледяной горки, когда желаешь лихо скатиться на ногах, но неожиданно теряешь равновесие и с тобой происходит то, чего ты вовсе не планировал. Моравецкий понимал, что виноват в происходящем только он сам. Он слишком погрузился в фантазии об этой притягательной красавице. А фантазии всегда были его слабым местом. Пожалуй, даже больным: он легко проваливался в них и слишком плотно жил там, неверно оценивая реальность.
Со вчерашнего дня поляк тихо, с большой осторожностью пытался влиять на княгиню с помощью ментальных хитростей. Он касался ее тонкого тела, искал зоны отвечающие за чувственность, и активировал их, подселяя свой образ и ожидая, что Ковалевская скоро сама начнет испытывать к нему влечение. Такой прием прежде он с огромным успехом опробовал на баронессе Прудовой, которая потом долго бегала за ним. Виславу безумно хотелось, чтобы княгиня пала перед ним не под его нажимом, а сама захотела его ласки. Моравецкий даже представлял, как он всего лишь тянется к ее губам, а Ольга Борисовна тут же прижимается к нему трепеща от желания, и уже сто раз согласная на все, что будет дальше!
Боги! Такое бы стало его величайшей победой! Каким же удовольствием стало бы обладать ею, зная, что она — невеста графа Елецкого! Того Елецкого, который смог уничтожить самого герцога Уэйна! При этом, он, Моравецкий, обладает его женщиной! Обладает пока лишь тайком. Но до тех пор, пока не посадит «Гектор» на базе Рамада под Шри-Ланкой. Вот тогда наступит его истинный триумф!
— Если все так, то вам, Вислав Борисович, наверное, не следовало подходить столь тихо. Хорошо, забудем о случившемся, — Ольга примирительно улыбнулась. — У меня на сегодня есть еще кое-какие дела, и не хочется говорить о вопросах не столь важных.
— А я как раз по вопросу важному, — поляк сделал еще несколько шагов, огибая стойку охлаждения. Пола его кителя затрепетала в струе воздуха. Капитан-лейтенант, коснулся руки княгини, как бы приглашая ее за собой.
— В чем дело, господин Моравецкий? — все еще улыбаясь, Ольга Борисовна смотрела на него.
— Я хочу кое-что вам показать, — прошептал он, приблизившись к ней так, что его губы почти дотянулось до золотистых волос княгини, и его грудь на миг коснулась ее выпуклой и упругой груди. Это прикосновение дорогого стоило! Мировецкому показалось, что по телу дружно и горячо побежали мурашки.
— Что показать? — полушепотом спросила Ольга, слегка отстранившись. — Вы интригуете, капитан, — из его настоящего звания Ковалевская намеренно выбросила слово «лейтенант» — так звучало намного солиднее, а она знала, как этот человек любит даже незначительные похвалы. — Мне нравятся интриги, если они в итоге приятны, — добавила она чуть громче, опасаясь переиграть.
— Идемте, я покажу. Покажу то, что вы сама пожелаете видеть, — не отпуская ее руку, он направился вдоль стены.
— Вислав Борисович! Руку отпустите! — сердито произнесла Ковалевская. — Еще не хватало чтобы нас так кто-то видел!
Он подчинился, даже пробормотал извинения. Вместе они вышли из тех секции, минуя подъемник направились к трапу на третью палубу. Уже там в коридоре им по пути попался незнакомый Ольге мичман и квартирмейстер, которые тут же вытянулись перед командиром навигационной секции по стойке смирно.
— Сюда, Ольга Борисовна, сюда! — заговорщицким шепотом поляк манил за собой княгиню. — И прошу, сюда, — он повернул в узкий коридор, отделанный здесь не стальными панелями, а деревянными, со светлой полировкой и бронзовым обрамлением. Остановился у последней двери и достал ключи. Щелкнул замком, и толкнул невысокую, но тяжелую створку.