— Да, божественная! Прошу прощения! Вы слишком красива. Я не сдержался, — поляк поднял к ней взгляд, как бы в ответ и смягчая свою строгую речь Ковалевская мягко улыбнулась. Вислав почувствовал, как его все сильнее охватывает трепет. Такой, что влиять на нее ментально мыслей больше не было.
— Очень хорошо, капитан, что вы все поняли. Желаете присягнуть мне на верное служение? И тогда… — Ольга снова наклонилась, но теперь небесные глаза смотрели куда добрее, даже с игривым лукавством, — тогда я позволю вам то, чего вам хочется.
— Да моя богиня! Клянусь! Всей душой я ваш! — прошептал Моравецкий, вполне понимая, что это игра и трепетно желая, чтобы границы этой игры были как можно шире. — Клянусь, быть верным вам в своем служении! Любой ваш каприз!
— Вот таким вы мне нравитесь, капитан, — кончиками пальцев Ольга погладила его щеку. — Теперь можете поцеловать мою ножку. Но не выше колена. Согласитесь, это очень высокая награда! Не высшая для вас, но высокая! — подчеркнула она.
Княгиня сама приподняла край юбки, обнажая колено.
— Да, моя прелесть — это очень приятная награда, — Моравецкий сначала провел пальцем по влажной от вина коже княгини от колена вниз, коротко глянул на личико Ольги и поцеловал ее там, где она позволила. Поляка не отпускало буйное желание этой волшебницы. Даже после того, что он услышал от нее обещание кар, и естественные страхи нахлынули на него, Вислав начал хотеть ее лишь сильнее. Он лишь представил, что скрывается под юбкой княгини выше, как напряжение в его брюках выросло до угрожающей величины.
— Вам позволено еще немного сладкого, капитан, — тихо сказала Ковалевская, погладив волосы своего воздыхателя. — Кстати, я расскажу об этом Саше. Но не бойтесь, пока вы под моей защитой, вам ничего не грозит. А расскажу я ему потому, что мы честны друг с другом, и ему будет полезно немного понервничать и быть осторожнее в своих увлечениях.
— Да, божественная! Ему будет полезно! — поляк стал с жадностью целовать ее колени и даже посмел прикоснуться губами чуть выше.
— Все, Вислав! Достаточно! Остановитесь! — прервала его Ковалевская. — Теперь принесите мою дорожную сумку — она лежит там же, в технической секции откуда вы меня увели. Мне нужно переодеться — не в мокрой одежде мне же быть. Придете, выпьем немного вина и попробуем ваше мороженое.
Вислав буквально вылетел из каюты. Даже забыл ее запереть. Быстрым шагом, едва ли не бегом он пронесся по коридору.
Как же раздразнила его Ковалевская! В какой-то миг он подумал, что ради того, чтобы обладать ей, он готов даже пожертвовать жизнью. Конечно, это было бы крайней глупость, но разве самые крайние глупости не приходят нам на ум, когда нас так дико раздирает желание⁈
Свернув за угол, капитан-лейтенант ворвался в туалетную комнату, расстегнул ширинку, едва не разорвав ее.
— Какая же сука! Божественная сука! — чуть не плача произнес он.
Его окаменевший член дернулся в руке.
— О-о-о! Какая сука! — простонал он, сжимая до боли своего бойца и яростно водя рукой. В несколько буйных движений он довел себя до вершины сладких ощущений, представляя как Ольга Борисовна бьется под ним в любовной страсти.
С хриплым стоном Вислав взорвался горячими брызгами на стену пониже зеркала.
— Вислав Борисович! — Моравецкий услышал за спиной знакомый голос. Открыл глаза и увидел в зеркале отражение мичмана Григорьева, за ним стоял еще кто-то из рядового состава.
— С вами все хорошо? Услышали тут… — продолжил было мичман, но тут же осекся, с небольшим осознанием поняв причину странного поведения поляка.
Нехорошо вышло. Очень нехорошо! Видно, в спешке Моравецкий забыл запереть дверь, и теперь гадостные слухи о нем начнут гулять по команде фрегата! Но Григорьев-то, каков подлец! Нет, чтобы дверь тут же прикрыть!
«Ничего!», — пронеслось в голове командиром навигационной секции. — «Поглумитесь, сволота! Не так долго вам всем осталось!». С этими мыслями почему-то пришла какая-то особая злость на Ковалевскую. В один миг в его голове таинственный маятник прошел точку бесконечного обожания княгини и качнулся в другую сторону. Липкие пальцы нервно и торопливо, пытались справиться с ширинкой форменных брюк.
Глава 16Друг ее величества
«Гектор» утром не прилетел. Не было его и к полудню. Я несколько разволновался, все-таки на фоне провокаций, нагнетаемых бритишами на юге Семицарствия, время для нас становилось критическим фактором. Появилось искушение отправить сообщение Ковалевской и спросить ее, как ни в чем не бывало: «Оль, у вас там, в ангарах НПИ, должен быть некий 'Гектор». Не знаешь, чего задерживается и когда вылетит?«. Однако, так делать я не стал. Ковалевская упрямая: раз сказала, что не ответит, значит, не ответит. Дразнить ее лишний раз тем, что без нее лечу на Шри-Ланку не хотелось — этим мог еще сильнее обидеть. К тому же не следовало ей знать, что именно 'Гектор», на который пермские инженеры и техники ставят разработанную Ольгой новейшую систему наведения ракет и еще важные новшества, помчит меня на юг для исполнения важной миссии. Быть может, самой важной миссии в этой жизни.
За последние два дня ко мне ни раз приходила мысль, что моя невеста может проявить не только упрямство, но еще и хитрость: найти способ тайком или открыто присоединиться к нашей экспедиции. Моя фантазия даже нарисовала такой сюжет: открывается центральный люк «Гектора», выезжает широкий стальной трап, и я поднимаюсь на борт, а там…
Там дожидается меня Ольга Борисовна и сердито так говорит:
— Вот так, Елецкий! Без твоей помощи решила этот вопрос. Устыдись! — и окинув меня насмешливым взглядом, поднимается на третью палубу — обычно именно там находится несколько удобных гостевых кают.
Конечно, такого не могло быть, ведь при допуске гражданских на борт, ведется строгая учетность каждого вошедшего. Даже если Ольга Борисовна как-то исхитрится, пользуясь своим положением, и найдет способ остаться на экспедиционном корабле, то для начала она должна знать, что именно «Гектор» направляется на Шри-Ланку. Знать это она не может: такая информация является секретной. Даже членов команды в нее не посвящают, за исключением некоторых ответственных лиц командного состава.
Да, появление Ковалевской на боевой вимане мне казалось невероятным, но все равно такие мысли лезли в голову с необъяснимой назойливостью. И самое странное, что я хотел, чтобы случилось именно так! Это желание было неосознанным, приходящим на уровне чувств; приходило из ментальных областей скрытого «Я». Умом я как бы понимал, что такое допустить нельзя и «Гектор» как наша рисковая экспедиция — не то место, где должна быть Ольга, но все равно желание присутствия Ольги Борисовны тайком просачивалось в меня. При этом я испытывал какой-то необычное эмоциональное состояние, разбираться с которым просто не было времени. Полагаю, оно было навеяно страданиями прежнего Елецкого, зачастую проявлявшего высокую активность.
Возможно, причины этого состояния, неожиданных мыслей и эмоций скрывались в том, что мне от чего-то взбрело, будто у Ольги появился в Перми какой-то волокита и он неотрывно следует за ней. Дошло даже до того, что она позволила ему целовать свое колено. От этого вздора прежнего Елецкого во мне потряхивало. Вот и сейчас, едва я подумал об этом, как он начал проявлять беспокойство, а я вытащил из кармана коробочку «Никольских» и закурил. Закурил зря, поскольку уже подходил к казарме «Грифона» и через сотню шагов мне пришлось выбросить свежеприкуренную сигарету и лишь усмехнуться, какие странные мысли второй день атакуют мою голову. Такое бывает: когда думаешь много о близком тебе человеке и слишком волнуешься за него, то вполне естественно, что в голову могут приходить тревожные мысли.
— Здравия, Александр Петрович! — приветствовал меня прапорщик у дверей казармы.
— Здоров, Серж! — отозвался я. Я с ним был мало знаком, слышал лишь что он маг-универсал, и служил во втором отделении СпМгС, том самом, где службу должен был проходить я.
— Я, кстати, в списке… Ну, этом, куда вы там людей отбираете… На юг, — он усмехнулся, будто речь шла о поездке на курорт. — Не отклоняйте меня, будьте любезны.
— А как твоя фамилия? — полюбопытствовал я, решив уточнить по его персоне у Бондаревой.
— Броневой Сергей Тихонович. Температурная магия третьего уровня по шкале Наумова. Из защиты отлично ставлю семиузловые барьеры, делаю сферы Гялло, — начал перечислять свои способности он. — Стрельба, физика, выживание в экстремальных условиях…
— Ладно, я понял, ты крутой, — прервал я его. — Попрошу, чтоб оставили в списке группы. Ваша барыня на месте? — спросил его, зная, как за глаза называют Бондареву.
— У себя. Пришла еще рано утром. Потом о чем-то с Бердским спорила, даже голос повышала. Осмелюсь в шутку спросить, Александр Петрович… Вот если барыня, то разве она барыня не ваша? — он хитровато прищурился, даже левый глаз прикрыл.
— Так ты же это не в шутку спрашиваешь, — усмехнулся я, сожалея, что поспешил затушить сигарету. — Серж, давай так: казарменные слухи я комментировать не буду. Вот что хотите на эту тему думайте. И это… — я тоже прикрыл левый глаз, — я вообще не против сплетен. Полет людской фантазии бывает таким неожиданным, что приятно послушать.
— Да мы-то думали, что вы следом за Бабским и ее к себе заберете, а получается, что она теперь, — он понизил голос, словно собирался открыть мне великий секрет, — неожиданно на повышение. Командиром взвода идет. Ребята с первого СпМгС не очень довольны.
— И что вас в этом смущает? — спросил я, думая, как я далек от интриг и страстей грифоновцев, а ведь мог сполна в это окунуться.
— Да ничего особо не смущает. Просто она — человек настроения. И часто оно у нее не очень хорошее. Кстати, сегодня злая с утра. Говорят, это вы ее довели, — доверительно сообщил мне молодой прапорщик.
— Скорее всего врут, но пойду проверю, — я открыл дверь и вошел, здороваясь по пути со знакомыми и незнакомыми бойцами, которых почему-то много собралось в коридоре.