— Как мы поднялись на борт, у меня возникло такое ощущение, что Ольга здесь. Даже запах ее духов почудился, — признался я. — Знаю, что ее здесь быть не может — она же не могла знать, что «Гектор» летит на Шри-Ланку. Но вот такие у меня ощущения.
— Наверное, ты очень хочешь ее видеть. Может потому, что она не отвечает на сообщения, ты все больше думаешь о ней. Когда очень хочется видеть близкого человека, начинает казаться, что он где-то рядом, — объяснила мне баронесса несложные истины.
— Да, видеть хочу. Очень, — согласился я, присев на диван. — Я ее всегда хочу видеть, но сейчас что-то такое, особенное. Такое чувство, будто она должна сказать мне что-то важное. И дело даже не в нашей ссоре. В прочем, какой там ссоре — ссоры-то не было. Только ее обиды на пустом месте.
— Попроси Бондареву посодействовать. Может она просканирует или как там это у вас делается. Хочешь, я пойду поищу Моравецкого, прощупаю его по-своему. Скажу, что Ольга моя подруга и говорят, будто он недавно общался с ней… Можно выдумать разные причины моего интереса. Например, будто она мне скинула сообщение, просила ему что-то передать? — предложила Стрельцова, развязывая свой весьма емкий рюкзак.
— Нет. Это ни к чему. Элиз, дорогая, я же не маленький мальчик. И все эти волнения знаешь почему есть? — я услышал шаги в коридоре, через приоткрытую дверь, но договорил: — Потому, что я позволяю им быть. Так что, не беспокойся за меня. Эти волнения, они нужны, потому что они и есть сама жизнь.
К звуку шагов добавился голос Бабского и отдаленно знакомый женский. Через несколько секунд дверь распахнулась и на пороге появился молоденький мичман, из-за него выглядывал Бабский и прапорщик Софья Дашкова. С ней я познакомился кратко во время построения, знал лишь, что она хороший маг-целитель и у нее якобы неплохо поставленная защита. Имела Софья Павловна титул виконтессы и обладала приятной внешностью: этакая кареглазая блондинка, с постоянной улыбкой на полных губках.
— Извиняйте, ваше сиятельство, но мы к вам — распоряжение Бондаревой, — заходя в каюту, пояснил Бабский. — Нам выделили всего две каюты: одну двенадцатиместную и вот вашу. Кому-то там места даже не хватило, их не знаю куда.
— То есть как к нам? — опередила меня недоуменным вопросом Элизабет.
— Наталья Петровна сказала, что всем нужно выспаться за время перелета. И сказала, что мне с мужчинами делать нечего. Прислала сюда, сама останется в каюте 3-М-04, — Софья Павловна искоса глянула на меня, заулыбалась и отвела взгляд.
— Саш, это что такое? Почему она снова распоряжается вместо тебя! — Стрельцова с возмущением, бросила развязанный рюкзак.
— Софья Павловна, если Бондарева сказала, что лично вам нечего делать в кампании мужчин, то она сочла, что я тут не мужчина? — меня тоже слегка задело решение штабс-капитана. Назначил своего зама на свою же голову! Нет, Наташа справлялась с возложенной на нее ролью более чем хорошо, но, пожалуй, она взяла на себя немного лишнего.
— И я, получается, тоже. Я же пудель, господа и милейшие госпожи! Гав-гав! — подал голос Бабский.
— Нет, вы очень даже мужчина! Я же про вас все знаю! — виконтесса Дашкова снова искоса посмотрела на меня и быстро отвела взгляд. — Смею предположить, Наталья Петровна распределила так потому, что мы все дворяне. И нам как бы небольшая привилегия — удобная отдельная каюта, даже кровати не двухъярусные и вполне широкие.
— Хорошо, Софья Павловна. Раз я для вас вполне мужчина, располагайтесь, — я указал ей на кровать под мозаичным панно. — Сэм, ты тоже здесь не чужой. Давай туда, — я махнул рукой на соседнюю кровать. — Что там с погрузкой?
— Так закончили уже, ваша милость! — отозвался он, затаскивая свой тяжелый рюкзак. — Наталья Петровна так всех торопила, что вмиг все затянули. Скажу я вам умеет она и любит командовать, особенно мужчинами. Через 20 минут взлетаем.
— Вообще-то, Александр Петрович — граф! — с возмущением повернувшись к Бабскому, Острова подбоченилась.
— Все в порядке, виконтесса, — охладил я ее недовольство. — Когда я называю Алексея Давыдовича Сэмом, то я для него становлюсь виконтом Джеймсом Макгратом, и тогда ко мне можно обращаться как «ваша милость». Это у нас дурачество такое вошло в привычку с Лондона. В общем, располагайтесь. Я пойду навещу Бондареву, заодно разыщу комнава, — сказал я Стрельцовой.
— Может я с тобой? Боюсь оставаться с Бабским — а то он меня зашутит, — попросилась Элизабет.
— Элиз, потерпи. Хочу с ней наедине, — сказал я и направился к двери.
В коридоре я почувствовал слабую вибрацию, пошедшую по корпусу. Похоже, проверяли сброс нерезонансных энергий через коллекторы. Фрегат готовилась к взлету. Если на обычной гражданской вимане такая процедура производится одним нажатием кнопки и ее практически нельзя почувствовать, то «Гектор» — воздушный корабль 7-го размерного класса. Под его первой палубой аж 38 генераторов вихревого и все они увязаны сложной системой синхронизации, электрическим обслуживанием, контролем эрминговых потоков и много еще чего такого, рассказ о котором занял бы ни одну книгу.
Я остановился, слушая общие команды, доносившиеся из говорителя, и подумал, что искать Моравецкого сейчас во время взлета, не очень правильно: все-таки он командир навигационной секции. Лучше дождаться, когда «Гектор» ляжет на курс, тогда можно его побеспокоить. Бондареву в каюте 3-М-04 я не нашел — сказали, что она ушла с мичманом, решать вопрос с ужином для нашей группы. Постоял, поболтал с ребятами, как бы продолжая знакомство, услышал несколько шуток про виконтессу Дашкову и направился к месту курения — ближайшее располагалось на второй палубе рядом с кают-компанией. Там я рассчитывал встретить Наталью Петровну, но она каким-то образом ускользнула.
В курилке какой-то хмурый лейтенант подсказал, где искать Моравецкого, и я направился по длинному коридору второй палубы к навигационной секции — она примыкала к рубке. Задержался лишь у обзорного иллюминатора, пока еще не закрытого стальными шторами: недолго полюбовался проплывающей внизу тайгой и заходящим солнцем, сияющим золотисто-красной короне туч.
— Господин, сюда бы вам не надо, — негромко предупредил меня молоденький кондуктор. — Если капитан увидит, орать будет. Очень злится, когда к рубке подходят посторонние.
— Спасибо, но мне надо, — я кивком поблагодарил его за заботу и пошел дальше по коридору. Сразу за решетками, прикрывавшие главные магистрали СККТ и трубами охлаждения коридор расширялся. Прямо находилась рубка, дверь в нее была закрыта и там стоял вахтенный, справа располагалась навигационная секция. Даже не глядя на табличку, я догадался по желтоватому мерцанию на стальных панелях стены — отражался большой картографический монитор.
— Вам туда нельзя, господин! — окликнул меня вахтенный.
— Мне только Моравецкого вызвать, — ответил я, улыбнувшись ему с абсолютной добродушностью.
— Но, господин!.. — он сделал несчастное лицо, пытаясь возразить мне.
Я пошел дальше. Еще несколько шагов, и я заглянул к навигаторам. Их там было четверо: двое сидели у монитора, один смотрел в потолок, нацепив на голову управляющий обруч, и еще один в форме капитан-лейтенанта скорее всего он и был тот самый Моравецкий. Увидев меня, он как-то встрепенулся, тут же встал. Его мутно-зеленые глаза на миг будто вспыхнули, и взгляд быстро уплыл в сторону. Я прочитал в нем испуг, растерянность. Похоже, он догадался кто я. И если его растерянность и испуг как-то связаны с Ольгой, то дело совсем скверно. В первую очередь для него. Почти в ту же секунду я понял, что он менталист. Да, да, менталист! Хотя он очень умело прятал свои способности за неплохо построенным щитом.
Вот это было неожиданной новостью! Насколько я знал, менталисты на боевых виманах большая редкость и они всегда были на особом учете. Я не слышал, чтобы людей с такими талантами допускали в работу навигационной секции, к пилотированию, а также к системам защиты или атаки. Вообще, держать менталиста на боевом корабле, тем более корабле седьмого размерного класса с экипажем аж 240 человек — это, извините, риск. Ведь в критической ситуации он может повлиять на команду не так, как требует боевая ситуация. К тому же менталисты зачатую люди нервные и капризные — Бондарева тому пример — поэтому такой человек в команде не желателен. Ведь от перепадов его настроения может зависеть судьба большого боевого экипажа.
— Моравецкий вы? — спросил я, сделав еще шаг. Интуиция, снова шевельнулась во мне, но ее голос я так и не услышал, потому как меня захлестнули эмоции. Мигом вспомнились Карибы, когда из нашей гостиницы менталист — лже-супруг Хитлалли, увел Ковалевскую. Черт, и снова возле нее терся мутный, очень неприятный тип с особыми психическими возможностями! И снова поведение Ольги было странным! В этот раз еще более странным, чем тогда в «Садах Атлантиды»! Уж не этот ли Моравецкий повлиял на нее так, что Ольга Борисовна, всегда взвешенная, рассудительная начала настаивать на столь неуместном капризе: летать со мной на Шри-Ланку⁈
— Я, ваше сиятельство, — произнес комнав, справившись с изначальным замешательством. — Вы, надо понимать, граф Елецкий? Чем могу быть полезен?
— Вас как величать по имени-отчеству? — я попытался просканировать его, аккуратно, едва касаясь ментальной ткани: о том, что я узнал о его опасных талантах, поляку лучше было пока не знать.
— Вислав. Вислав Борисович, — быстро отозвался он. — Господин Елецкий, если у вас какие-то серьезные вопросы, то прошу, потерпите с ними до посадки. У нас очень сложный полет. Придется много маневрировать. Обстановка на границе постоянно меняется, мы постоянно пересчитываем условия захода на цель. К тому же капитан…
В этот момент дверь рубки открылась и вышел Носков.
— Какого хуя вы здесь делаете⁈ — его глаза едва не стали квадратными, когда он увидел меня. — Моравецкий, блять! Кто позволил болтать со всякими пассажирами⁈
— Виноват, Ерофей Тихонович! На минуту вышел! — поляк тут же попятился, поспешил на место.