Было и еще кое-что, мешавшее моему сну: мысли о моем договоре с Герой. До сих пор я не знал, какую именно вещь требуется добыть для Величайшей. Гера до сих пор не дала мне совершенно никаких пояснений, даже толком не описала, как выглядит эта вещица. Странная позиция для богини, которой что-то очень нужно. Вообще, Гера не баловала меня вниманием, после того как мы забрали у нее Майкла. Казалось, недолгий период оттепели между нами, закончился и, возможно, после того, как я исполню свою часть договора с супругой Громовержца, мы снова станем врагами. Пока для вражды нет причин, но мне ли не знать, что такие причины умеют появляться неожиданно быстро.
Я помолился Гере прежде, чем уснуть. Да, поступил вот так странно, как кому-то могло показаться со стороны. Помолился и известил, что не позднее, чем завтра нужна точная информация о вещи, которую я должен добыть согласно нашему договору. Камни Богов — это уже как бы дополнение, и с ними я собирался схитрить. Эти непростые мысли постепенно стихали, и я уснул.
Мы собирались выдвинуться сразу после завтрака, кстати, показавшемуся почему-то особо вкусным. Так часто бывает, что тушенка с кашей, слегка пропахшей дымком, кажется намного вкуснее самых изысканных блюд графской кухни. И кофе был отменным: насыщенным, ароматным, за что отдельная благодарность, Софье. Целительница поднесла чашечку мне лично, даже не спасовав перед пронзительным взглядом Бондаревой.
— Я пойду с вами! Понял, Елецкий⁈ Здесь даже не спорь! — сказала Ковалевская, когда я с Бондаревой начал отбирать людей в группу для первой вылазки.
— Ольга Борисовна, при всем моем огромном уважении… — произнося это штабс-капитан, даже подбоченилась.
— Я не с вами разговариваю! Баронесса, извольте не мешать общению с моим женихом! — оборвала ее княгиня.
— Оль, может с нами пойдешь в следующую вылазку? Сейчас мы просто прорубим проход через заросли. Тут же видишь, как, — я махнул рукой в сторону кустов, в которых еще вчера Горский и Радкевич проделали достаточно удобный проход метров на триста. Брать Ольгу с собой в Пещеру или нет — об этом я думал еще вчера перед сном. С одной стороны я понятия не имел, какие риски может нести это путешествие, а с другой… Оставлять Ковалевскую в лагере тоже так себе вариант. И не согласится она.
— Вижу, Елецкий. И я настаиваю. Я должна быть с тобой. Возьму с нами Нурхана, — она прихлопнула по карману, где лежал хрустальный флакон с хоррагом.
— Вижу, Елецкий. И я настаиваю. Я должна быть с тобой. Возьму с нами Нурхана, — она прихлопнула по карману, где лежал хрустальный флакон с хоррагом.
— Хорошо, дорогая, идем, — согласился я, рассудив, что наши палатки могут обнаружить британцы или индусы с воздуха. А если это случится, то лагерь точно не станет более безопасным местом, чем наша группа первой вылазки. — Ни на шаг не отходишь от Элизабет, — продолжил я. — Нурхана сразу выпускай, пусть висит возле тебя.
— Слушаюсь, господин корнет! — Ковалевская улыбнулась и поспешила к палатке за вещмешком.
Мы выдвинулись группой из десяти человек. В лагере остался Щукин за старшего, все летуны, Ильин и еще несколько грифоновцев.
Через два километра джунглей мы пробивались больше двух часов. Были на некоторых участках пути слишком плотные заросли и приходилось искать обход. Под конец пути я часто останавливался, переносил внимание на тонкий план, сверялся с координатами. Вышли мы точно: когда Талханов срубил ветви последнего колючего кустарника, перед нами шагах в тридцати открылась продолговатая поляна. Она тянулась до скального основания, и там за редкой порослью виднелся темный зев пещеры.
Глава 27Дрожь земли
— Пока не подходить! — распорядился я, понимая, что перед входом в Пещеру могут быть неприятные неожиданности. Косвенным подтверждением тому были кости, во множестве белевшие в траве и между камней. — Ничего такого не чувствуешь? — спросил я Бондареву, стоявшую рядом.
Не то, чтобы я перестал доверять собственному сканированию, но в серьезных вопросах лучше перестраховаться. Да и напряч Бондареву лишний раз — то же дело благое: Наташа любит чувствовать себя востребованной и до небес важной.
— Особенного ничего, если говорить о поляне, — не открывая глаз ответила штабс-капитан. Она еще с минуту водила вытянутыми перед собой ладонями. Потом дополнила: — А вот гора… Она точно особенная. Чувствую такое… не могу сразу объяснить словами. Нечто очень чужое и опасное. Там наверняка кроется какая-то особая магия. Мне она не понятна, но ты же, корнет, у нас почти бог — должен разобраться.
— Стойте все здесь, — сказал я, и неторопливо направился через поляну.
Я чувствовал, как Элизабет порывается идти следом. Моей чеширской кошечке было трудно устоять на месте, даже при том, что я просил ее не отходить от Ольги. Иногда мне казалось, что день за днем мы становимся неотделимы друг от друга — уж слишком хорошо я понимал ее, а она меня. Повернувшись, я нашел взглядом серые глаза англичанки и сказал: — Элиз, потерпи немного. Я просто осмотрюсь, — потом, обращаясь к грифоновцам, спросил: — Следопыты есть?
— Так я же, Александр Петрович! Тайгу знаю, по устью Амазонки ходил и горы Китая и Семицарствия мне знакомы! — первым откликнулся Велесов.
— Ну-к, давай сюда, — я махнул ему и пошел дальше, к нагромождению камней.
Когда Саша Велесов нагнал меня, я прошел еще с десяток шагов и указал ему на кости, во множестве лежавшие в редкой, местами вытоптанной траве. — Что можешь сказать, следопыт?
Он присел на корточки, взял одну кость, потом другую, что-то из шейных позвонков и отчего-то весело поглядывая на меня заключил:
— Тигр, Александр Петрович. Где-то тут обитает тигр. Судя по следам зубов очень крупный. Вероятно самец. Ланкийских тигров я никогда не видел, но знаю, что зверь серьезный. К нам он вряд ли подойдет. Услышал, что нас тут много и ушел в джунгли. Кстати, это же вход в пещеру? — Велесов кивнул на темневшую в скальном массиве дыру. — Полагаю, там его логово. Но сейчас оно пустое — это вам ответственно заявляю.
— Тигр, это хорошо, — сказал я, щурясь от солнца и поглядывая на вход в легендарную пещеру.
— Да, очень хорошо! — согласился поручик. — А два тигра, еще лучше. Сдается мне, тут еще самка бывает, — добавил он, разглядывая следы в пожухлой траве.
Логика Велесова была мне непонятна. Хрен его знает, чем для него два тигра лучше, чем один. Моя же была по-детски простой: раз на поляне, перед входом в пещеру обитает тигр и носит сюда добычу, то вряд ли здесь есть какие-то ловушки, оставленные устроителями древнего тайника. Я еще раз просканировал поляну, затем подал знак нашим. Первым ко мне подлетел Нурхан, и его слегка отругал за то, что посмел покинуть Ольгу Борисовну. Возможно, такая опека Ковалевской была чрезмерной, но сама напросилась — нечего было менять уютную Пермь на Шри-Ланку.
Вход в пещеру несколько зарос лианами, и Талханову пришлось поработать мачете. Когда же проход открылся, мы увидели, что пещера вовсе не глубокая: даже не заходя в нее можно было разглядеть темные очертания дальней стены.
— Ваше сиятельство, не похоже, как бы на величайший тайник, — первым высказал сомнение Никита Горский. — Может, по соседству есть еще что-то. Тут же видно…
— Молчать, Горский! — оборвала его Бондарева. — Мы разберемся, что тут видно.
Штабс-капитан первой вошла в пещеру, бесцеремонно оттесняя меня, подсвечивая ярким туэрлиновыми фонарем. Здесь валялось много костей. Еще больше, чем на поляне. Причем многие принадлежали людям. Я насчитал восемь черепов. Подошел к человеческим останкам ближе и перенес часть внимания на тонкий план. Определил, черепушке, лежавшей у моих ног примерно четыреста лет. Пока я занимался ерундой под редкие шептания грифоновцев, Наталья Петровна принялась за дело куда более полезное. Отдав фонарь Бабскому, менталистка двинулась вдоль стены слева, выставив перед собой ладони, сканируя пространство пещеры и скалы.
— Сюда, корнет! Здесь! — штабс-капитан остановившись у выступа в самом конце левого простенка.
Я подошел. Почти сразу глаза нашли поначалу неприметное отверстие. Будто ничего особенного: неровная дыра, как бы обычная игра природы, но очень похоже, именно это место предназначалось для Ключа Кайрен-Туам. Оставалось лишь снять рюкзак и достать Ключ. Легендарный Ключ, открывающий не только вход в Пещеру, но и двери в иное будущее человечества.
Я медлил. Как-то все это было слишком обыденно, даже грустно, что так. От древнего Ключа, завернутого в черный бархат, мои мысли перенеслись к Гере. Вот же шлюха небесная! Она так и не соизволила сообщить, какую именно вещь я должен вынести для нее из Хранилища Знаний! Странно… Такое невнимание несвойственно Величающей. Если ей что-то нужно, она всегда вертится рядом и очень щепетильна в вопросах, касающихся ее интересов.
— Так, выходите все! — распорядился я, доставая из рюкзака сверток с Ключом. — Мы не знаем, как сработает Ключ. Возможно, сразу активируются какие-то ловушки. Выходите! Я смогу защититься, и кое-что понимаю в подобных вещах, а вы пока постойте за пределами пещеры. Оля, выходи! — настоял я, выпроваживая Ковалевскую. — Элиз, будь любезна, выйди вместе с ней.
— Пусть с тобой хотя бы останется Нурхан! — с недовольством сказала княгиня и направила ко мне хоррага, висевшего призраком под сводом пещеры.
С этим капризом я спорить не стал. Хорраг пусть остается, если Ольге Борисовне так спокойнее. От него вреда нет, и не случится с ним ничего, чтобы тут не произошло.
— Ты тоже выходи! — приказал я Бондаревой.
— Я могу помочь, если пойдет что-то не так, — воспротивилась она. — Кстати, вот эта стена вовсе не монолитная. Убеждена — она подвижная.
— Я тоже так думаю, выйти пока, — развернув кусок бархата, я извлек Ключ Кайрен Туам и направил его длинный конец в темное отвесите.
Длинная часть Ключа, похожая на шестигранную спицу толщиной с палец, погрузилось точно до утолщения. Выше этого утолщения на подвижных пластинах темно-синего адаманта проступали пиктограммы. Теперь я был уверен, что отверстие, указанное Бондаревой, и есть скважина под этот Ключ. Пока не происходило ничего, если не считать, что древний артефакт потеплел. Хотя это могло показаться. Ведь Елецкий во мне сейчас очень волновался, и ощущения могли быть ложными. Теперь мне следовало вспомнить, последовательность поворота пластин на теле Ключа — она была описана в свитке, добытом Элизабет в особняке виконта Джозефа Уоллеса. Последовательность я, конечно, знал наизусть, но иной раз волнение бывает таким, что забываешь даже собственное имя.