Однажды на консультации женщина рассказала мне историю, как ее пятилетняя дочь пошла в гости к соседке, которой было семь лет. Когда дочь вернулась, женщина ее, конечно, спросила: чем они занимались? Дочь ответила: «Мы играли в дом». – «А что вы делали?» – «Мы играли в маму и папу – сняли трусы, я легла, раздвинув ноги, а она легла сверху». После чего эта женщина начала бить дочь по лицу и остановилась, когда лицо ребенка было уже все в крови. Так напряжение мамы, связанное со всем, что касается секса, выплеснулось на дочь. Не понимая и не осознавая, мы транслируем на детей все наши страхи. Вы увидели, что ваш ребенок с кем-то целуется. Вам показалось, что это сексуально, но это вам показалось. А дети могут делать это вполне наивно, просто подражая тому, что видели в фильмах, и не приписывая своим действиям оценок «плохо» или «хорошо». Они просто экспериментируют с новым движением, с новым действием, не подразумевая ничего. Если не обращать внимания, скорее всего, это не получит никакого развития, тем более того, которое вы уже придумали. Сценарий вашей истерики точно не сбудется, если вы его не передадите ребенку. В жизни ничего не повторяется, и если однажды так было, значит, в следующий раз будет по-другому, если только вы не захотите что-то повторить. Например, мальчик, учащийся в первом классе, приходит к маме и сдает ей своих одноклассников, показав снятую на телефон запись, где девочка целуется с мальчиком. Мама в шоке. Следуя своим извращенным сексуальным фантазиям, она что-то приписала увиденному на телефоне сына видеоряду, и понятен ход ее мысли: «Если они в первом классе это делают, то что будет во втором? А в третьем они уже все родят! Что это за школа такая!» Так накручивая себя, она выходит из равновесия и бежит в школу – стыдит учительницу, наезжает на директора и всех инфицирует своей тревогой. Тех мальчика и девочку вызовут и сделают виноватыми – кто-то ведь должен быть конечным пунктом и мусорным ведром этой тревоги, – и после такого скандала из них вырастут люди с точно таким же напряжением, как у той мамы.
Наши собственные неготовность, одержимость, запуганность, незрелость, непонимание себя мы передаем нашим детям. Вы нашли у вашего ребенка порножурнал, который он от вас прятал. Раз прятал – значит, он уже боится вас, вы уже успели создать у него напряжение и невроз тем, что, когда речь заходит о чем-то, связанном с сексом, вы начинаете извиваться, выворачиваться, юлить и выкручиваться, становясь жертвой собственного же терроризма. Одна из школьных завучей мне сказала: «Моя дочь учится в девятом классе, и я позволяю ей смотреть интимные сцены в фильмах, но дочь сама не хочет их смотреть и всегда предлагает переключить». На это я ответил, рассказав, что происходит на самом деле. Когда сюжет фильма развивается в сторону постельной сцены, мама начинает потеть, ерзать, не находит себе место, дочери становится ее жалко, и она предлагает: «Мам, давай переключим».
Наша неестественность в дальнейшем делает неестественным и нашего ребенка. Проясните для себя: что это для вас, чего вы, собственно, боитесь? Работа со страхом – это идти навстречу страху. Работа со страхом начинается с ответа на вопрос: чего я боюсь? Того, что он узнает? А вдруг он уже знает? Тогда и бояться нечего. А если не знает, то что из этого? Когда вы напуганы, то просто транслируете страх. И транслируя, получаете то, чего боялись. Что вас напрягает? Что смущает? Ваш ребенок все равно узнает. Получается, что для вас главное – лишь бы не от меня. Вы тогда не виноваты. Если он где-то увидел – пускай. Если где-то услышал – черт с ним. Главное – я ему этого не говорил, и я его так плохо не воспитывал. Это главная идея родителей – лишь бы не я, а там – по барабану. Такая страусиная психология – голову в песок, я ничего не вижу, а значит, ни за что не отвечаю. Просто не хватает мужества признаться, что вы сами зациклены и закомплексованы. Разберитесь со своими психологическими травмами, сексуальностью, комплексуальностью и неврозами и не транслируйте их на ребенка. Сходите к консультанту, в группу, займитесь тантрой и перестаньте калечить собственной инвалидностью своих детей.
Как-то меня пригласили в школу, где дети пугали учителей своим распущенным поведением – задавали вопросы о сексе. Меня попросили прочитать лекцию по половому воспитанию. У меня было предложение: «Лекция – это новая информация, которая создает дополнительное напряжение. Давайте я просто буду отвечать на вопросы». Единственной сложностью было дойти до самых главных вопросов, которые глубоко прячутся. Сначала шли проверочные. Например, откуда берутся дети – они, конечно, знали, откуда что берется, но спрашивали, чтобы проверить меня: буду ли я смущаться так же, как их учителя. У старшеклассников был другой эпатаж – они сыпали терминологией, которой другие их одноклассники не владели. Видя, что меня это не смущает, они оставили эпатажное поведение и стали спрашивать о том, что их действительно беспокоило. Один из самых популярных вопросов был такой: «С каких лет можно заниматься сексом?» Я их спрашиваю: «А вы сами-то как думаете?» – «Нужно с шестнадцати». После чего я объяснил, что вопрос не стоит «можно» или «нельзя». Всегда можно и всегда нельзя. Главное – тебе это нужно? Мне не нужно – тогда какая разница, можно или нельзя. А если нужно – тоже какая разница, можно или нельзя. Готовы нести ответственность за возможные последствия – беременность или заболевания, – занимайтесь сексом. А если не готовы – примите, что вы еще маленькие, и не выделывайтесь. Не будьте обезьянками – все занимаются, и я буду заниматься.
В сериале «Теория лжи» был эпизод, где доктор Лайтман нашел у своей двенадцатилетней дочери противозачаточные таблетки и вышел из себя. Он оказался не готов к такому повороту событий, скандалил на полную катушку, но был искренен. А у нас как чаще бывает – мы что-то нашли, начинаем орать, потом смущаемся того, что орем, и получается ни туда ни сюда. Лайтман был последовательным – его бесило, и он высказался. Не скажу, что это самая правильная и хорошая реакция, но она честная. Один папа меня спрашивает: «Зашел к сыну, увидел у него порнофильмы и растерялся – я не готов к разговору об этом». Не готовы – не говорите. Зачем стоять перед сыном, потея и краснея, – отойдите. Например, вы зашли, застали сына за просмотром порнофильма, уже не отвертеться, надо реагировать – так будьте естественными. Если вас это бесит – беситесь. Если смущает – смущайтесь. Не скрывайте. Ели ваша растерянность очевидна, не скрывайте очевидное и не прячьте свое смущение за пощечинами.
Мы не можем судить о чем-то, выдавать оценку, ставить диагноз, пока нам не ясно, почему ребенку это важно. Запреты не работают. Фразы типа «закончишь институт – тогда женись» или «исполнится двадцать лет – тогда рожай» – неэффективны. В этих случаях идет программирование. Если ребенку сказать, что сексом можно заниматься с 18 лет, а ему 16, то на два года он для себя эту тему закроет, а в 18 лет станет заниматься сексом, потому что пора, не спрашивая себя, хочет он этого или нет. Есть вопросы на осознанность: «Ты готов нести ответственность за возможные последствия – заболевания или беременность? У тебя есть где жить? У тебя есть зарплата? Ты готов содержать и растить ребенка? Если нет, то мама готова делать это за тебя?» И когда ребенок отвечает себе на эти вопросы, ему не надо уже ничего запрещать.
К сожалению, нас больше интересует не развитие наших детей, а то, как мы будем выглядеть, когда учительница или соседи скажут, что наш ребенок распущенный и нехороший. У моей знакомой пятеро детей, и старшая девочка с 11 лет живет половой жизнью, а с 13 – в гражданском браке. И что теперь? Что вы сделаете с этим, если ребенок созрел? Не можете предотвратить – примите. Не можете изменить – сдайтесь. Это лучше, чем метаться где-то посередине. Пришла дочь беременная – советую принять и уважать, а не «отмораживаться» и не «мазохировать». Нужна поддержка – поддерживайте. Ваше естественное поведение, когда вы называете вещи своими именами, ничего не придумывая, – лучшая реакция, что бы ни случилось.
Нашему ребенку уже 12 лет, а он ни разу не задавал вопросов, которые задают все дети: «Откуда я появился?» и прочее. Стоит ли самим заговорить с ним об этом?
Скорее всего, он и так уже все знает, так что не стоит подходить к нему с этой темой. А если не знает, тем более не стоит подходить. Пока ребенок не созрел и у него нет повода, запроса поговорить с вами на тему того, откуда берутся дети, не надо ничего навязывать. На мой взгляд, с ребенком все нормально. Здесь просто беспокойство родителя: «Я так готовился к разговору с ребенком о сексе, представлял себе момент, как он ко мне подойдет и начнет задавать вопросы, а я так компетентно ему все объясняю. И даже уже купил книжку, которую давно прячу, потому что придумал себе, что как только ребенок ко мне обратится, я ему эту книжку раз – и подарю, и скажу, мол, если что-то будет не понятно, спросишь у меня. Почему же он меня не спрашивает?» Только в этих терзаниях нет заботы о ребенке – только забота о себе: «Я зря готовился или не зря?»
Дочери 17 лет, она еще ни с кем не встречалась и даже не целовалась. Она спрашивает меня, нормально ли это, я отвечаю ей: конечно, нормально. Но меня беспокоят ее вопросы и то, что она считает себя отклонением от какой-то нормы. Что вы посоветуете?
Разные центры (и сексуальность в том числе) открываются в определенное время. Возможно, для вашей дочери пока важны не отношения с противоположным полом, а что-то другое, на что ей не жаль тратить время и внимание. Если ее беспокоит, что все подружки уже целовались и крутили романы, как в кино, а она – нет, то я бы посоветовал ей не сравнивать себя ни с кем. Когда тебе 17 лет, то это ни о чем не говорит, кроме того что тебе 17 лет. Нормально или не нормально – определятся легко. Тянет целоваться, значит, целоваться – нормально. А если не тянет, то целоваться через силу – не нормально. Чтобы у ребенка не возникло желания заняться сексом только потому, что все занимаются, нужно воспитывать в нем точку опору и способность пользоваться собственным умом. Точка опоры дает человеку мужество доверять себе, а не следовать за стадом: кто бы что ни делал, я делаю только то, что хочется мне. Есть интерес – я его реализую. Нет интереса – не лезу никуда.