оспоминаниями — он был среди солдат революции в Вэлли-Фордж. Злоязычный Джон Адамc, один из тех, кто стоял у истоков американской независимости, сухо комментировал: Маршалл написал не книгу, а соорудил «памятник с основанием в 100 и высотой в 200 квадратных футов».
Ничего человеческого в Вашингтоне, изображенном Маршаллом, конечно, не было. Труд тем не менее был издан не без пользы. Ловкий Уимс занялся бесстыдным плагиатом из многотомника, заодно взявшись распространять произведение маститого автора. Цена три доллара за том быстро положила конец предприятию, одновременно побудив священника А. Банкрофта также сочинить биографию Вашингтона. В предисловии к своей работе Банкрофт выразил надежду, что она не будет лишней, ибо труд Маршалла по карману только состоятельным людям. По содержанию биография Банкрофта недалеко ушла от панегирика Маршалла.
В 1832 году исполнялось сто лет со дня рождения Вашингтона, даты, уже ежегодно отмечавшейся как национальный праздник. К этому времени иные в Соединенных Штатах громко заговорили о том, что пора повысить Вашингтона в ранге. Титул полубога больше не устраивал сверхпатриотов, хотя, как свидетельствовал европейский путешественник П. Свиньин, объехавший США примерно в то время, «каждый американец почитает священным долгом иметь в доме изображение Вашингтона, как у нас принято держать иконы святых».
Уже представлялось преуменьшением утверждение о том, что всевышний не даровал Вашингтону собственных детей, дабы он мог стать Отцом всего народа. Незадолго до 100-летия со дня рождения Вашингтона конгрессмен Б. Ховард от штата Мэриленд сообщил палате представителей: «С начала начал мира история всех времен и народов дает только два примера, когда день рождения человека празднуется после его смерти, — 22 февраля и 25 декабря». Хотя сверхпатриоты определенно перегнули палку и им не удалось потеснить Христа, заставив его разделить место с Вашингтоном, глухое эхо от их речей звучит по сей день — туристы в штате Вирджиния следуют по маршруту, обозначенному дорожными указателями «Так дойдешь до дома Матери Вашингтона Мэри».
Ливень книг о Вашингтоне обрушился на Соединенные Штаты в предвидении, после и во время празднования столетнего юбилея с его дня рождения. Воскресные школы, только что возникший, но уже процветавший новый институт в США получили от Анны Рид «Житие Вашингтона». Труд Маршалла переиздавался в различных вариантах. Плодовитый детский писатель С. Гудрич, работавший под псевдонимом «Питер Парли», в 1832 году выбросил на рынок книгу для юношества, что для него, сочинившего свыше 100 книг, большого труда, видимо, не составило. Другие вкладывали в соответствующие монографии все силы и знания без остатка. Учитель из штата Огайо Ф. Гласc спустя три года выпустил «Жизнь Джорджа Вашингтона в латинской прозе». На звучном языке древних римлян Гласc повествовал о дивных подвигах их прямых потомков по эту сторону Атлантики — Георгиуса Вашингтониуса, Томаса Джефферсониуса и других славных мужей. Учитель лукаво ввел в заголовок книги — написана «прозой», ибо оды, поэмы, стихи сыпались как из рога изобилия.
Благодатная почва Америки, обильно удобренная навозом шовинизма, довольно быстро впитала книжный поток, на поверхности остались считанные работы, продержавшиеся многие десятилетия. Довольно интересной оказалась попытка романиста Джеймса Полдинга оживить священную мумию патриотов (два тома, 1835 год). Самый весомый вклад сделал Д. Спаркс, нашедший золотую жилу — он разговорил самого Вашингтона, выпустив в течение четырех лет одиннадцать томов его документов, которые открывала в 1834 году биография, написанная Спарксом. На свет появился спарксианский герой.
Спаркс был человеком, безусловно, способным и трудолюбивым. Родившись в 1789 году в бедной семье, он упорным трудом выбился в люди в кастовом Бостоне. Но в конце концов спокойному существованию священника предпочел беспокойное ремесло публициста и историка, возглавив влиятельный журнал «Норс Американ ревью». С величайшей настойчивостью Спаркс стал убеждать Башрода Вашингтона разрешить ему издать бумаги великого дяди. Поначалу Башрод отказывался, ссылаясь на то, что у Маршалла вот-вот дойдут руки для этого. Спаркс продолжал соблазнять, предложив Башроду самому вынести суждение по поводу того, что можно, а что нельзя предавать огласке. Он взывал к честолюбию: «Если все работы Вашингтона будут представлены публике в форме, достойной предмета, это послужит национальному интересу, взволнует нацию, и можно предвидеть широкое и почетное признание».
Все было напрасно, пока Спаркс не сделал мастерский ход: доходы от публикации делятся пополам — половина ему, а половина Башроду и Маршаллу. На том в 1827 году и порешили. Спаркс засел за работу.
Он просмотрел груды материалов, произведя отбор, при котором возможности для вынесения произвольных суждений, что включать и что исключать, были велики — документов с избытком хватило бы, по крайней мере, на сорок томов. Спаркс задался целью так отобрать и отредактировать документы, чтобы показать Вашингтона гармоничным во всех отношениях. «Его моральные качества полностью гармонировали с интеллектуальными», — указал просвещенный составитель и принялся наводить образцово-показательный порядок в наследии Вашингтона.
Спаркс произвольно исключал абзацы в документах, представлявшиеся ему недостойными пера и облика основателя республики. Другие документы он переделывал по своему усмотрению. Наделенный фантастическим трудолюбием, Спаркс достиг немыслимого — Вашингтон по принуждению стал изъясняться языком, пристойным не фольклорному, а хрестоматийному герою.
Вашингтон, например, возмущенно писал об «экипажах, состоящих из негодяев» — американских каперов, действовавших из портов Новой Англии. Спарксианский Вашингтон не употреблял сочных эпитетов, в тексте осталось упоминание только об' «экипажах». Вашингтон восклицал, что войско из Коннектикута пронизано «грязным духом наемников», «грязный», конечно, исчезал, а «мерзкое поведение» коннектикутцев превращалось просто в «поведение». «Старина Пут» у Спаркса становился «генералом Путманом». Жалуясь на недостаток денег, Вашингтон писал — на имевшиеся средства можно купить «разве закуску блохе»; подправленный текст гласил: «Нам совершенно недостаточно средств для покрытия текущих нужд» и т. д. Только достойные слова исходили из уст достойного героя.
То не был злой умысел, напротив, Спаркс верно отбывал службу высокопоставленного жреца у алтаря Святого Вашингтона. Хотя исправления, точнее искажения, текста нигде не оговаривались, во «введении» к изданию Спаркс все же счел необходимым возвести общий принцип «улучшения» документов Вашингтона в великую добродетель. «Было бы непростительной несправедливостью, — писал он, — по смерти любого автора собрать его документы и особенно письма, никогда не предназначавшиеся для опубликования, и передать их в печать без предварительного тщательного редактирования».
Превыше и больше всего Спаркс стремился показать Вашингтона глубоко религиозным человеком. Ради этого он прибег к замечательной эквилибристике, объявив, что чрезвычайно редкие появления героя в храме и воздержание от участия в отправлении различных обрядов культа — лучшее доказательство его глубокой веры в бога. В специальном приложении к публикации «Религиозные взгляды» (Вашингтона. — Н. Я.) Спаркс разъяснял: «Он, надо думать, считал, что неуместно публично приобщаться к таинствам. Вследствие его серьезнейшего отношения к этому обряду он накладывал суровые ограничения на свое поведение на людях и свято верил: нельзя действовать непрактично в сложившихся условиях. Именно так надлежит думать серьезному человеку с тонкой душой и врожденным почитанием религии». А дабы окончательно убедить всех, Спаркс горячо заверил, что нигде в бумагах Вашингтона не случилось и намека на легкомысленное отношение к религии!
Компиляция Спаркса пользовалась бешеным успехом, вознаградив автора за труды во всех отношениях. С 1838 года Спаркс — первый профессор гражданской истории в США в Гарварде, д спустя 11 лет президент этого университета. Д. Ванкрофт на пороге славы крупного историка приветствовал старшего коллегу: «Вы счастливый человек, избранный благоволящим к вам Провидением, дабы привести в гавань бессмертия прекрасный корабль, и останетесь в памяти осмотрительным лоцманом».
Наследники Вашингтона, найдя труд бесподобным, преподнесли Спарксу кипарисовую тросточку, вырезанную из ветви дерева, осенявшего могилу первого президента. В свою очередь, Спаркс в 1837 году направил им обещанную долю доходов от издания. За вычетом издательских расходов общая сумма прибыли по тем временам оказалась значительной — свыше 15 тысяч долларов. На протяжении последующих лет Спаркс аккуратно пересылал семьям Вашингтонов и Маршаллов их долю доходов.
В течение нескольких десятилетий ставить под сомнение священное писание Спаркса почиталось бестактным. Ему полагалось верить до точки. Редкие еретики получали массированный отпор со стороны тех, кто считался лучшими американскими историками своего времени. Спаркса объявили основоположником исторической науки в США. Громадное преувеличение. Как заметил Самюэль Э. Морисон спустя примерно сто лет, то был «ложный рассвет» изучения истории в США. Классик американской литературы Вашингтон Ирвинг не имел возможности бросить ретроспективный взгляд во всеоружии столетнего опыта и поэтому, когда он взял на себя труд написать о Вашингтоне, то положил в основу изложения публикацию Спаркса. Пятитомный труд Ирвинга вышел в 1855–1859 годах. Писатель заключил, что Вашингтон «не имеет себе равных в истории, сияет истинным величием и славой». Ирвинг углубил представление о Вашингтоне, выведя его родословную от мифического Уильяма де Хартберна, нормандского рыцаря при дворе Вильгельма Завоевателя.
Д. Бурстин, исследовавший процесс мифотворчества в случае с Джорджем Вашингтоном, в 1965 году с определенной жалостью к писателю заметил: «Лучшей (из биографий Вашингтона середины XIX века. —