Разведывательное сообщество в США — ЦРУ и прочие ведомства своей бесцеремонной деятельностью вызывают гнев и возмущение честных людей. Ныне они под огнем критики. Рыцари плаща и кинжала не остаются в долгу, доказывая свою полезность. Среди множества их аргументов… ссылки также на Вашингтона! В конце 1974 года Пентагон рассекретил исследование подполковника разведки военно-воздушных сил А. Эшкрафта «Генерал Вашингтон и служба военной разведки в США». Желающим слушать и верить вручено творение подполковника, который с военной прямотой утверждает: Вашингтон среди прочих его несравненных достоинств был отцом американского шпионажа.
Написанное Эшкрафтом невероятно расширяет представление об американской исторической науке. С подкупающей простотой подполковник рассказывает о том, что именно побудило его взяться за перо: «В течение последних двенадцати лет или около этого, с тех пор как военная разведка стала признанной службой, как личный состав управления заместителя начальника штаба по разведке (ДЖИ-2), так и Пентагона, задавались вопросом, когда именно была основана эта служба. Случилось ли это в первую мировую войну, с воссозданием важнейшего второго управления? Или это было в 1903 году, когда Элиу Рут впервые учредил штаб армии? Или за исходный год следует принять 1885 год, когда был создан отдел военной информации (первоначально состоявший из одного офицера). Все эти даты важны, однако с точки зрения именно разведки мы должны обратиться к Американской революции, чтобы обнаружить истинные истоки американской военной разведки». Стоило Эшкрафту дойти до «истоков», как он, что и следовало ожидать в юбилейные времена, встретился с Вашингтоном.
Сообщив, что генерал Вашингтон был «гениальным главнокомандующим», подполковник указывает: «Ему было абсолютно необходимо создать эффективную службу военной разведки, для чего потребовалось несколько лет». С похвальным рвением Эшкрафт обозревает работу американских агентов, особенно в Нью-Йорке, стонавшем под англичанами. Но, подчеркивает он, «во многих отношениях Вашингтон был начальником собственной разведки», а наиболее ценным его сотрудником — майор Б. Таллмэдж, трудившийся на поприще разведки в годы войны в Нью-Йорке. Их взаимная привязанность была безграничной, умиляется Эшкрафт и в доказательство приводит известное прощание Вашингтона с командованием в таверне «Франсес» в Нью-Йорке 4 декабря 1783 года: «Только немногие из офицерского корпуса присутствовали там, тем не менее среди них был Б. Таллмэдж, теперь подполковник. Да, преданный Вашингтону офицер разведки был там, чтобы пролить слезы и обнять во время трогательного прощания своего начальника, у которого также стоял ком в горле. Затем Вашингтон подвел итог своим расходам в годы войны (одна восьмая пошла на разведку)».
Конечный вывод достойного исследования: «У Вашингтона была служба шпионажа, действовавшая на протяжении всей войны… Без исключительно хорошей разведывательной работы этих двух (Вашингтона и Таллмэджа) исход революционной войны был бы под сомнением». Надо думать сентенции такого рода звучат сладкой музыкой в ушах бесславной рати ЦРУ и многих шпионских ведомств, процветающих в США. С нами сам Вашингтон!
Многие и многие американские государственные деятели нашего времени (вспомним хотя бы президента Джона Ф. Кеннеди) призывают своих соотечественников к стойкости и дисциплине. Только так, повторяют они, могли выстоять Афины, каковым уподобляют США, в борьбе со Спартой. Они сетуют на «распущенность» американской цивилизации по сравнению с целеустремленным движением вперед социалистических стран. Пишущие в США о Вашингтоне и в этом случае нашли что сказать, подчеркнув приверженность великого американца к дисциплине.
В 1972 году профессор Н. Каллахан, специалист по Американской революции, сочинил достаточно популярную книжку «Джордж Вашингтон: солдат и человек». Он трудился над ней два года, дабы очень точно сообщить все факты. Исследуя причины стойкости континентальной армии, Каллахан нашел, что этому немало способствовали широта и избирательность наказаний провинившихся, введенная Вашингтоном. Автор с большим вкусом и знанием дела обращается в книжке к практике телесных и иных наказаний в армии Вашингтона. Для лучшего понимания Вашингтонианы донесем читателю рассуждение Каллахана в полном виде. Вот ведь какие вопросы занимали ум Вашингтона в томительные месяцы вынужденного бездействия зимовок в Морристауне:
«Он обратился к методам наказания солдат. Вашингтон стоял за суровую дисциплину… Он разъяснил своему штабу, что, согласно уставам, самое тяжкое телесное наказание для провинившегося — сотня плетей, и не было промежуточного наказания между поркой и смертной казнью. Он отметил, что военно-полевой суд был вынужден часто применять тот или иной вид наказаний за все виды преступления. Вашингтон припомнил, что в самом начале войны максимальным наказанием для солдат было тридцать девять ударов плетью. Тогда же он уведомил конгресс, что этого недостаточно. Количество плетей впоследствии было увеличено до ста, и порка иногда разбивалась на две части — сначала провинившемуся всыпали пятьдесят плетей, а через некоторое время давали по истерзанной спине еще пятьдесят».
Тут нужно прервать знатока американской истории и подправить его ссылкой на другую книгу, изданную в США в 1974 году: монографию Д. Корбина «Неизвестный Вашингтон» (переиздание книги, впервые вышедшей в 1932 году). Как Каллахан, так и Корбин согласны, что в континентальной армии драли нещадно, но резко расходятся в подсчете количества ударов плетей (для наказания применялась плеть-девятихвостка с вплетенной проволокой). По сообщению Корбина, естественно документированному, во время ужасающих испытаний в Вэлли Фордж стоны умиравших от голода смешивались с воплями наказуемых. Корбин пишет: «В зиму Вэлли Форджа солдат Джордж Эвинг без комментариев пометил в своем дневнике: «Солдат его роты получил 300 плетей, а в другой роте 250 и к тому же в воскресенье». Дело свободы находилось в самой низшей точке — неоднократно возникала угроза мятежа и массового дезертирства. Провинившиеся бежали к врагу, в Филадельфию. За это полагалась смертная казнь. В молодости Вашингтон вешал дезертиров, когда речь шла о защите границы от нападений индейцев. В наше время телесные наказания запрещены и наказание за преступления, которые ставят под угрозу жизнь граждан, — только смерть. Пусть филантропы рассудят, что более гуманно».
С этой точки зрения Вашингтон был гуманным человеком в полном смысле слова. Вернемся к Каллахану: «Доктор Тачер оставил описание телесных наказаний: «Провинившегося крепко привязывают к дереву или столбу, и по его обнаженной спине наносится положенное количество ударов плетью, состоящей из нескольких узловатых веревок, иногда при каждом ударе кожа раздирается. Как ни удивительно, солдаты часто получают самые сильные удары без стона и не пытаются уклониться от плети. Это можно объяснить упрямством или гордостью. Они, однако, изобрели метод, который, по их словам, смягчает боль: сжимают зубами свинцовую пулю и жуют ее под плетью, пока она не становится плоской».
Проанализировав систему военных наказаний, «Вашингтон счел, что нужна их градация, ибо плетей было «недостаточно в ряде случаев», а смертная казнь — крайность. В результате размышлений в штабе в Нью-Джерси он рекомендовал конгрессу ввести «жестокий, каторжный труд» в качестве промежуточного наказания между сотней плетей и смертной казнью. Работать надлежало на строительстве укреплений, дорог и прочих общественных сооружений. Рекомендации были претворены в жизнь. Таким образом, Вашингтон и его штаб являются основателями национальной системы военных тюрем. В первую очередь в них заключались пьяницы, не получавшие во время пребывания там иной пищи, кроме хлеба и воды».
Разыскания профессора Каллахана повернули монумент Вашингтона еще одной гранью — в довершение ко всему он основоположник американских тюрем! Поистине пытливость исследователей прошлого в юбилейный период в CÏIIA границ не знает, и ее можно сопоставить только с их горячим желанием принести пользу согражданам благородной деятельностью на ниве всеобщего просвещения.
Страницы новейших книг об истории войны за независимость буквально пестрят поучительными рассказами о том, как самыми жесткими мерами поддерживалась дисциплина, а следовательно, обеспечивалась боеготовность континентальной армии. Порки пустяк, ибо Вашингтон широко применял смертную казнь, обставляя ее надлежащим церемониалом. Т. Флеминг в работе «Забытая победа, Битва за Нью-Джерси в 1780 году» (1973) рассказал о том, как Вашингтон учил солдат повиновению. Хотя войска были на грани мятежа по причинам слишком знакомым — голод, нехватка одежды и обуви, — главнокомандующий с большой изобретательностью показал, и очень наглядно, всем солдатам, что их ждет при попытке сбежать из-под знамени.
В мае 1780 года военно-полевой суд приговорил к смерти 11 дезертиров. Предстоявшая казнь вызывала глухой ропот, но, подчеркивает Флеминг, «Вашингтон тем не менее отказался от каких-либо послаблений в суровой воинской дисциплине. На следующий день после попытки мятежа в коннектикутской бригаде он приказал выстроить по пятьдесят человек от каждого полка на плацу в Морристауне. В одиннадцать утра появились осужденные дезертиры, их везли в телегах, которые тащили жалкие клячи. Перед процессией шел оркестр — 15–20 флейтистов и барабанщиков играли «марш смерти». Восемь были приговорены к повешению, трое — к расстрелу. Они стояли на телегах, щурясь под майским солнцем, а преподобный баптистский капеллан Уильям Роджерс из Пенсильвании взывал к ним — подготовиться к немедленной встрече с богом. Больше для поучения собравшихся, а не для осужденных капеллан распространялся о «низости» дезертирства и проистекающих от этого фатальных последствий для дела американской свободы, если это преступление будет безнаказанным. Затем восьмерых, приговоренных к повешению, повели на помост под виселицей. Они могли видеть неподалеку свежевырытые могилы для себя. У подножия виселицы их поджидали открытые гробы.