Князья же, истомив войска, заключили перемирие, но гнев их, несмотря на то, что оба испытали много страданий, не утишился. Не было в то время на Москве старых бояр, и молодые обо всем совещались, потому многое у них было не по установленному чину. Едигей же, радуясь гибели людей и кровопролитию, побуждал к окончательной ссоре и послал на помощь к Василию небольшое войско из неких окраинных татар. Только по названию, что помощь! Зная, что оба, являясь родственниками, не очень-то хотят войны, он посылал татар только для того, чтобы задержать заключение мира, да еще для того, чтобы татары высмотрели воинское устроение русских. Татары приметили, что русские не склонны к кровопролитию, но, будучи миролюбцами, ожидают справедливого договора, и обо всем этом сообщили Едигею. Едигей же, узнав, стал готовиться к походу на Русь.
А в это время великий князь Свидригайло Ольгердович прислал в Москву к великому князю Василию Дмитриевичу послов, желая быть с ним воедино против Витовта. Свидригайло был верою лях, но на войне муж храбрый, доблестный в битве. За это и призвали его на Москву и дали ему многие города, едва ли не половину великого княжества Московского. Дали ему и прославленный Владимир, столицу Русской земли и град Пречистой Богоматери, в котором великие русские князья принимают первопоставление и престол земли Русской; тот, кто именуется «великим князем», тут и принимает первые почести. В нем же – и чудная великая православная соборная церковь Пречистой Богоматери, честь и слава христиан, живущих по всей вселенной, источник и корень нашего благочестия; именуется она Златоверхой, ибо имеет пять золотых куполов. В ней же – чудотворная икона Пречистой, которая реки исцеления источает, устрашая поганых.
И такого города не помиловали москвичи, отдали во владение ляхам!
Этого старцы не одобрили, сказав: «Может ли быть хорошим то, чего в наши дни не бывало и в древности не слыхано, чтоб столько городов дать князю, пришельцу в нашу землю, а главное столицу Русской земли, прославленный Владимир, мать городов?!»
Свидригайло же, гордый лях, никогда и не побывал в столь почитаемой церкви Пречистой Богоматери. Потому-то и постигли нас многие беды: храбрые стали хуже жен и боязливее детей; пропала у сильного сила, по пророку: «И стрелы младенцев разили их, а ноги мужей показали силу только в бегстве».
Когда на исходе был третий год раздора Руси с Литвой, те и другие, русские и литовцы, подошли к Угре. Немного времени постояли, и примирились великий князь Василий с тестем своим великим князем Витовтом, заключили такой же, как и первоначально, мир и разошлись каждый восвояси. Татары же, которые кочевали неподалеку, как увидели, что войска разошлись обессилившие, обо всем этом сообщили Едигею. Коварный же Едигей, который некогда именовал себя отцом Василия, но, таясь, носил в своих устах змеиный яд, ненависть скрывал под личиной любви к Василию, называя его своим сыном, выбрал самую пору: не с добром – со смертью спешил на русское, только что распущенное, утомленное войско. Следует это хорошо уразуметь и запомнить тем, кто впредь захочет заключить мир с иноплеменниками.
Едигей же, под видом старой дружбы, посылает к Василию впереди себя с такими речами: «Да будет тебе известно, Василий, – это царь идет на Витовта мстить за то, что тот учинил твоей земле. Ты же воздай царю честь, и если не сам, то сына своего пошли к царю, или брата, или кого-нибудь из вельмож, ничего не боясь». Так, жаждущий крови, Едигей хитрил, чтобы против него не собрали даже небольшого войска, а сам в это время неустанно приближался. Когда же посол Едигея пришел на Москву и изрек это, князь и все люди были в недоумении, искренние ли это вести или обман. Поэтому и не собирали воинов, а отпустили к Едигею одного из вельмож, именем Юрия, дав ему дружину: при встрече с неприятелем пусть тут же отошлет ее назад. Но Едигей захватил Юрия и пошел еще быстрее.
А на Москве от Юрия ждали вестей. Но вот вскоре кто-то, быстро примчавшись, поведал, что враг уже вблизи города. Не успел Василий собрать и небольшой дружины, как город был осажден; он оставил в нем своего дядю, князя Владимира, и брата, князя Андрея, и воевод, а сам с княгинею и с детьми уехал в Кострому. И город пришел в страшное смятение. И побежали люди, забывая и об имуществе, и обо всем на свете. И поднялась в людях злоба, и начались грабежи.
Велено было сжечь городские посады. Горестно было смотреть, как чудные церкви, созидаемые веками и своим возвышенным положением придававшие красоту и величие городу, в одно мгновение исчезали в пламени, как величие и красоту Москвы и чудные храмы поглощает огонь.
Это было страшное время, – люди метались и кричали, и гремело, вздымаясь в воздух, огромное пламя, а город окружали полки нечестивых иноплеменников. И вот тогда, в пятницу, когда день уже клонился к вечеру, начали появляться полки поганых, разбивая станы в поле около города. Не посмели они стать близ города из-за городских орудий и стрельбы с городских стен, а расположились в селе Коломенском. И когда все это увидели люди, пришли в ужас; не было никого, кто бы мог противостоять врагу, а воины были распущены. И поганые жестоко расправлялись с христианами: одних посекали, а других уводили в плен. Так погибло бесчисленное множество людей: за умножение грехов наших смирил нас Господь Бог перед врагами нашими. Если где-либо появится хотя бы один татарин, то многие наши не смеют ему противиться, а если их двое или трое, то многие русские, бросая жен и детей, обращаются в бегство.
Так, казня нас, Господь смирил гордыню нашу. Так сбылось над людьми прежде бывшее знамение, когда в Коломне от иконы потекла кровь. Многое завоевали распущенные Едигеемизмаилитяне: город Переяславль Великий сожгли и Ростов, а также разгромили и сожгли весь Нижний Новгород и Городец и взяли многие волости. И множество людей погибло, а иные от холода поумирали, ибо тогда, на погибель христианам, зима была лютая и стужа превеликая.
Нашествие Едигея. Миниатюра Лицевого летописного свода XVI в.
Тогда-то храбрые наши ляхи, которые горделиво владели градом Пречистой Богоматери, и показали, что их мужественные ноги сильны только в беге, мало того – среди них были еще и грабители и губители душ, а с иноплеменниками они ни разу и не сразились: «Сломилось оружие их, и щит гордых сожжен огнем», – по словам пророка.
Когда прошло двадцать дней с тех пор, как агарянин Едигей осадил славный град Москву, возомнил он о своем величии и надумал тут зимовать. И много дней гордился, окаянный, что покорил и опустошил все окружающие Москву города. Только один город был храним Богом по молитвам Пречистой Его Матери и ради ее животворящей иконы и архиепископа Петра. Люди, бывшие в городе в великом бедствии, впали в глубокое уныние, видя, что им никто не помогает и что от людей им нечего ждать спасения, и вспомнили Давида, который писал так: «Лучше уповать на Господа, чем уповать на князя; лучше надеяться на Бога, чем надеяться на человека».
И взмолились все люди к Богу, низко кланяясь и говоря: «Не предай зверям души рабов твоих, Владыко! Если мы и согрешили перед Тобой, то во Имя Твое святое пощади нас, Господи!» И, взирая со слезами на животворящую икону Пречистой Богоматери, горько восклицали так: «О, постоянная Заступница наша, не предай же нас и теперь в руки врагов наших!». И милосердный Человеколюбец, еще не совсем разгневавшийся, увидев печаль людей своих и слезы их покаяния, утешает их вскоре, памятуя о милости к стаду своему: величавого и гордого агарянина Едигея устрашил, навел на измаилтянина трепет перед своей всевышней и карающей десницей. И агарянин, который похвалялся пробыть в православной земле долгое время и обещал зазимовать, вдруг, забеспокоившись, внезапно снялся с места и, не желая медлить ни единого дня, сказал дружине: «Или царство наше захватит другой, или Василий соберется на нас», – такая мысль смутила агарянина. Быстро посылает он к городу, сам прося мира: и как захотели горожане, так и замирился с ними окаянный Едигей и отошел.
Взирайте на Человеколюбца и разумейте высшее и устрашающее его могущество! Хотя и бывает пора, когда он попустительствует врагам нашим, карами смиряя грехи наши, но милости своей совсем нас не лишает: если и пожрет нас вепрь лесной или иной кто дикий уничтожит нас, но корень благочестия не вырвать.
В Тверском княжестве взяли Клинскую волость, что приписана к церкви святого Спаса, и убили множество людей, а других увели в плен.
В этот же год была большая дороговизна на всякую пищу. Многие христиане умерли от голода, а продавцы хлеба обогатились.
И хотя все это написанное кому-то покажется неугодным из-за того, что мы так много высказали против неблагочестия, случившегося на нашей земле, но мы, не оскорбляясь и не ожидая вашего почитания, поступаем так же, как Начальная киевская летопись, которая, ничего не тая, описывает все бренное земное. Да и наши первые властители, не гневясь, повелевали описывать все происходящее, доброе и худое, что и другим после них образцом будет; таким был при Владимире Мономахе великий Сильвестр Выдубицкий, писавший без прикрас и скончавшийся в почете. И мы этому учимся – не проходить мимо всего того, что случилось в наши дни, чтобы властители наши, узнав об этом, внимали бы таким делам: пусть молодые почитают старцев и одни, без опытнейших старцев, ни в каком земском правлении не самочинствуют, ибо «красота града есть старчество». Как гласит Писание: «Спроси у отца своего, и он возвестит тебе, и старцев твоих, и они скажут тебе». К тому же еще пусть блюдут и пророка, как в Иерусалиме называли старца за то, что он был советником.