Василий III отказался выдавать Михаила Глинского, что создавало для Литвы опасный прецедент. Эдак любой амбициозный аристократ мог затеять вооруженный мятеж и потом бежать в Россию и чувствовать себя абсолютно безнаказанным. Добрую волю не хотели демонстрировать обе стороны: плененные в предыдущих порубежных войнах и русские, и подданные Великого княжества Литовского в 1510 году все еще сидели в заточении и обмен пленными раз за разом срывался. Большие трудности испытывали купцы: в 1511–1512 годах имели место их аресты с товарами и на территории Великого княжества, и в России. Василий III постоянно — и небеспочвенно — подозревал Сигизмунда I в намерении заключить военный союз с Крымом против Москвы и в науськивании хана на Русь. Естественно, что такая угроза и откровенно враждебная позиция раздражали. Словом, все указывало на неизбежность новой войны. И подьячий Васюк Всеславский повез в Литву грамоту Василия III, в которой тот объявлял, что «складывает» с себя клятву соблюдать перемирие. Это означало объявление войны.
В этой кампании Василий III делал ставку на внезапность и упреждение возможного военного союза Литвы и Крымского ханства. До 26 октября 1512 года он еще вел переписку с Сигизмундом I, требуя отпустить Елену. Тщетность призывов к справедливости и милосердию польского короля была очевидна. 14 ноября русская конница во главе с князем И. М. Репней Оболенским и И. А. Челяндиным выступила в направлении Смоленска. Им приказали сжечь окрестности города и, не начиная осады, идти под Оршу и Друцк. На соединение с ними от Великих Лук шли полки под началом В. С. Одоевского и С. Ф. Курбского. 19 декабря 1512 года в поход выступила государева армия во главе с самим Василием III. В январе 1513 года началась осада Смоленска.
Каким образом Смоленск оказался в составе Великого княжества Литовского и почему он стал главной целью Василия III? Самостоятельное Смоленское княжество выделилось еще при князе Ростиславе Мстиславиче (1127–1159). Оно росло и крепло, и в начале XIV века смоленские князья обрели статус «великих». Первым великим князем в Смоленске был Иван Александрович (между 1313–1340 годами). Однако смоляне испытывали сильное давление со стороны соседней Литвы и неоднократно на некоторые периоды оказывались в зависимости от нее (конец XIII века, 1360–1365 годы и т. д.). Последние упоминания смоленского князя с великокняжеским титулом относятся к 1372 (Святослав Иванович) и 1386 годам (Юрий Святославич). Окончательный переход Смоленска под власть Великого княжества Литовского (1404) пресек развитие Смоленской земли как самостоятельного государства. Юрий Святославич Смоленский отъехал в Москву, принял подданство Калитичей, а смоляне сдались Витовту[141].
Факт перехода Юрия Святославича на службу Калитичам давал им основания претендовать на вотчину Юрия — Смоленск. То есть действия Василия III были, с его точки зрения, абсолютно легитимны. Он боролся за возвращение своей старинной вотчины, коварно отнятой супостатом.
Насколько Смоленск был интегрирован в состав Великого княжества Литовского? Большинство населения было православным, но православие, особенно в восточных землях, было нормой для Литовского государства. Даже в столице — Вильно — православных храмов в первой половине XVI века было чуть ли не больше, чем костелов (по подсчетам Е. Охманьского, к середине XVI века 15 православных и 14 католических церквей)[142]. Сторонники православия чувствовали себя в Литве в то время спокойно и уверенно. Проблемы начнутся ближе к концу XVI века и будут связаны с Брестской унией, союзом части православного духовенства с католиками. А при Василии III религиозный фактор ни в коей мере не сближал Россию и православных подданных Великого княжества Литовского и не вырабатывал у последних промосковских чувств.
Как и все крупные городские центры Литовской державы, Смоленск имел привилегии, узаконенные специальной королевской грамотой — привилеем. Первый привилей был получен в 1404 году, второй — около 1442 года, последний датируется 1505 годом, как раз накануне Смоленской войны Василия III. В этих документах гарантировались неприкосновенность церковного имущества, исполнение права завещания, описывался порядок разрешения споров и конфликтов среди горожан (при этом запрещались арест и заключение за мелкие преступления). Смоляне освобождались от ряда государственных повинностей: выделения подвод и коней, платы за тамгу (клеймение коней) и т. д. Особым указом 1500 года смоляне на 15 лет были освобождены от уплаты мыта — торговой пошлины. Специальные статьи привилея 1505 года обещали не держать в Смоленске литовские корчмы и уравнивали в правах князей, бояр и панов смоленских с литовскими. Король не имел права «вступаться» в старинные вотчины смоленской знати[143].
Такие права и не снились горожанам в Московском государстве. Они делали городское население Великого княжества Литовского местными патриотами куда лучше любых лозунгов и идеологий. Горожане стояли насмерть и сопротивлялись российским войскам потому, что присоединение к Москве означало бы для них утрату выстраданного статуса, в какой-то степени завоеванного с оружием в руках, — так, второй привилей 1442 года Смоленск получил как знак примирения с королем после восстания в 1440 году за восстановление независимого Смоленского княжества. Лояльность смолян была куплена, но цена оказалась высокой и устраивала обе стороны. Поэтому появление в 1512 году под стенами Смоленска войск Василия III было воспринято горожанами достаточно единодушно: пришел враг, и надо отражать его нападение. Никаких братских чувств между славянами Великого княжества Литовского и Московского государства не возникало.
Многое в этом походе было впервые. В предыдущих войнах с Литвой таких крупных крепостей еще не брали. Государь впервые выполнял роль главнокомандующего в столь серьезном походе. Наконец, русская армия только набиралась опыта в ведении столь масштабных боевых действий в зимних условиях. Видимо, в силу этого осада оказалась неудачной. У поместной конницы прекрасно получились привычные действия: «загоны», кавалерийские рейды с разорением и грабежом незащищенных деревень и окрестностей городов. Дети боярские прошлись по округе Орши, Друцка, Борисова, отдельные отряды дошли до Минска, Витебска и Браславля. А войска покорного Москве князя Василия Шемячича Новгород-Северского, если верить победным реляциям, даже сожгли посады Киева.
А вот под Смоленском Василий III простоял шесть недель, но крепость так и не взял. Она была удачно расположена, подходы к ней перекрывали река и болота. Крепость окружали ров и высокий вал. Стены были сложены из четырехугольных дубовых срубов, набитых изнутри землей и глиной. Снаружи они также были обмазаны глиной, чтобы их нельзя было поджечь зажигательными снарядами. Город штурмовали днем, псковские пищальники пытались атаковать ночью. Для куража им выкатили несколько бочек вина. По стенам била осадная артиллерия. Но самая крупная восточная крепость Великого княжества Литовского оказалась москвичам не по зубам.
Русская летопись поход прокомментировала кратко: Василий III «…граду Смоленску многие скорби и убытки поделал и земли Литовской много пленив, возвратился»[144]. За этими словами крылась горечь неудачи. Иностранные источники писали, что под Смоленском погибло до 11 тысяч русских, примерно одна шестая всего войска. Это, видимо, вымысел — говорить об участии в осаде шестидесятитысячного московского войска было бы явным преувеличением. 60 тысяч воинов на марше, из которых большинство конных, обоз, артиллерия на конной тяге — все это означает огромную цифру в 150–200 тысяч коней. Где бы они все разместились под Смоленском и что бы ели шесть недель? Думается, что реальные размеры русской армии, равно как и смоленского гарнизона, были гораздо меньше. На это указывает и мобильность полков Василия III, вряд ли бы возможная при перемещениях столь значительных людских и конных масс.
Сигизмунд I в переписке с родственниками хвастался, что русский монарх бежал из-под Смоленска, лишь только заслышал о приближении огромного польско-литовского войска. Но в других источниках нет сведений ни о каком войске, выдвинутом на помощь Смоленску. Смоляне отбились сами. А Сигизмунд 14 марта писал в Рим и просил организовать против русских крестовый поход силами христианского мира… Видимо, тут перед нами случай, когда король хотел приписать себе чужие лавры.
Сняв осаду, Василий III вернулся в Москву и практически сразу, уже 17 марта 1513 года, принял решение о повторном походе. К нему готовились обе стороны. Прежде всего, были нужны европейские военные специалисты. Их наймом в Силезии и Чехии занялся порученец Михаила Глинского некий Шляйниц. Примечательно, что нанятых рейтаров провезли через Ливонию, которая всегда выступала за блокаду Русского государства, недопущение в него военных товаров и специалистов. Запреты и рекомендации относительно блокады исходили от Священной Римской империи («в руки варваров не должно попадать современное оружие»), но именно она в 1513 году через Любек прислала отряд пехоты и несколько итальянских специалистов по осаде крепостей…
Великое княжество Литовское тоже готовилось к продолжению войны. С марта по сентябрь 1512 года подряд вышли несколько указов о сборе чрезвычайных налогов, о созыве войска. Эффект оказался невелик, способность к мобилизации была слабой стороной Великого княжества Литовского, паны саботировали королевские распоряжения. Несколько большие перспективы сулила дипломатия — 5 сентября 1512 года литовский посол в Крыму подписал союзный договор, по которому хан Менгли-Гирей обещал отвоевать у Василия III земли, потерянные Александром Ягеллончиком, и передать их Сигизмунду I. Если уж не получалось собрать свое войско, можно было попробовать добиться успеха чужими руками.