ась неудовлетворительно и сопровождалась высокой аварийностью. За период с 1948 года по август 1952 года совершено 253 летных происшествия, из них 31 катастрофа и 28 аварий. Имело место скрытие командирами частей и соединений большого количества чрезвычайных происшествий. Этому содействовали незаконное распоряжение бывшего начальника штаба ВВС МВО «представлять донесения о ЧП только в адрес командующего ВВС МВО».
Боевая готовность частей и соединений бывшим командующим ВВС МВО проверялась поверхностно, боевые тревоги проводились редко, в упрощенной обстановке и с ограниченными целями, без подъема в воздух и перебазирования на другие аэродромы.
Руководящий летный состав Управления ВВС округа, командиры соединений и частей лично совершенствованием летного мастерства занимались недостаточно.
Главный Штаб ВВС за период 1948–1952 годов не проверял состояние боевой подготовки и боеготовности частей и соединений ВВС МВО. Признанное комиссией удовлетворительное состояние боевой готовности и боевой подготовки ВВС МВО на день проверки является результатом честного и добросовестного выполнения воинского долга большинством офицеров частей и соединений, а не результатом руководства со стороны бывшего командующего ВВС МВО Сталина В. И., его заместителей и Штаба».
Вот тебе и на! Оказывается, даже после ареста Василия посланная Булганиным комиссия вынуждена была признать состояние боевой подготовки и боеготовности ВВС Московского округа удовлетворительным. Неужели новое руководство менее чем за год успело привести в порядок дела, столь запущенные генерал-лейтенантом Сталиным и его штабом? Впрочем, надо помнить, что иной вывод — о неудовлетворительной подготовке летчиков столичного округа — мог бы иметь скандальные последствия. Выходило бы, что московское небо открыто для самолетов потенциального противника, что стало бы хорошим поводом для смещения Булганина с поста министра обороны.
Но можно предположить и другое — в действительности положение в ВВС МВО было отнюдь не хуже, а даже лучше, чем в других округах. Не случайно же в справке не было приведено никакой статистики — на сколько самолетовылетов пришлось данное число аварий и как эти цифры соотносятся с показателями в остальных округах. Надо также учесть, что в Московском округе было больше не только опытных летчиков, но и больше самолетов новых конструкций, которые еще только предстояло освоить. Этот фактор тоже вел к увеличению числа происшествий в воздухе.
То ли Василий не настолько манкировал своими служебными обязанностями, как это старались изобразить после его ареста. То ли предоставление большей самостоятельности подчиненным на самом деле оказалось полезным.
Обсудив материалы ревизии и проверки авиации Московского округа, а также ознакомившись с материалами так и не вышедшей книги о роли Василия Иосифовича Сталина в Великой Отечественной войне, члены Президиума решили, что с его освобождением надо повременить. Однако, где именно и как содержать сына Сталина, еще не определили, так и не приняв предложенный Кругловым вариант с дачей в Малаховке.
Тем временем Василий все пытался прояснить свою судьбу и добивался личной встречи с руководством. 26 ноября 1953 года он написал Маленкову о том, что «продолжение настоящей изоляции ни морально, ни физически больше выдерживать не в состоянии. Прошу вызвать для объяснения, которое даст Вам возможность лично убедиться, а не через третье лицо, в искренности моего раскаянья и переживаний. Умоляю, не откажите мне в этой просьбе».
Вызывать Василия никто не стал, но было наконец определено новое, более комфортное место его заточения. Наверху, очевидно, решили, что Малаховка чересчур многолюдна, да и слишком жирно будет предоставлять в распоряжение пусть привилегированного, но узника большой двухэтажный особняк. В результате 15 декабря 1953 года Василия Сталина поместили на дачу МВД в более тихом Кратове. Она была одноэтажной и вдвое меньше по площади, чем малаховская, — всего три комнаты общей площадью 63 квадратных метра, кухня и терраса. Режим содержания был определен тот, который предлагал Круглов в своем письме 4 сентября 1953 года.
Находясь в заключении, Василий, чтобы облегчить свое положение, напирал на плохое состояние здоровья. Так, 20 января 1954 года в заявлениях на имя Маленкова и Хрущева он просил «в связи с резким ухудшением здоровья» разрешить свидание с сестрой. О том, как проходило это свидание, министр внутренних дел С. Н. Круглов 30 января докладывал Хрущеву: «Согласно Вашим указаниям, 29 января с. г. была организована встреча В. Сталина с его сестрой Светланою (имя и фамилия В. Сталина, равно как и имя С. Аллилуевой, здесь, как и в других машинописных документах, вписаны от руки — Василий оставался секретным узником, о существовании которого знал только очень узкий круг посвященных. — Б. С.). Встреча происходила в течение 3,5 часа на даче, где содержится Сталин. Беседа между ними протекала нормально. В заключение беседы В. Сталин и Светлана просили Вас принять Светлану и выслушать ее по делу В. Сталина. В. Сталин просил сказать, что, по его мнению, после осознания им своей вины и уже понесенного наказания он смеет рассчитывать на изменение установленного для него режима и устранение неопределенного состояния, в котором он пребывает.
Кроме того, остаются нерешенными такие вопросы, как возможность постоянного лечения, в котором он нуждается, а также беспокоящие его семейные дела».
Круглов переслал письмо Василия, написанное сразу после встречи со Светланой: «Уважаемый Никита Сергеевич! Большое спасибо за свидание с сестрой. Этого никогда не забуду. Очень прошу выслушать ее. В письме всего описать невозможно. Ваш В. Сталин».
Хрущев выслушал Светлану, просившую перевести брата в госпиталь. Доклады Круглова также свидетельствовали, что самочувствие у Василия Сталина неважное. 4 февраля] 954 года министр внутренних дел сообщал Хрущеву и Маленкову: «содержащийся с 15 декабря 1953 года на даче МВД СССР В. Сталин за последние две недели жалуется на общее недомогание, отсутствие аппетита, беспокойный сон и общую нервозность. За это время к В. Сталину систематически направлялись врачи, допускавшиеся к его лечению во время пребывания в тюрьме. Врачами установлено, что на почве общей слабости организма В. Сталин очень часто болеет гриппом, что приводит к ослаблению сердечной деятельности и катаральному состоянию верхних дыхательных путей и обостряющемуся бронхиту. Кроме того, у В. Сталина продолжительное время вследствие оголения шейки зубов и раздражения десен происходит загнивание зубов, вызывающее постоянные флюсы и повышение температуры. Это заболевание способствует неперевариванию пищи и обостряет гастрит, которым он болен длительное время. Указанные заболевания требуют немедленного и постоянного врачебного вмешательства, однако условия, в которых содержится В. Сталин, не позволяют начать работу по протезированию зубов и рентгеновскому обследованию желудка и легких.
В связи с изложенным полагал бы целесообразным перевести В. Сталина с дачи для лечения в стационарных условиях госпиталя МВД СССР на Песчаной улице, где выделить ему отдельную палату и обеспечить лечение квалифицированными врачами.
Сам В. Сталин просит разрешить ему находиться на своей даче до решения о нем вопроса под тем же наблюдением, но с предоставлением права посещать больницу и врачей при санатории «Барвиха». Прошу Ваших указаний».
Между прочим, данные о состоянии здоровья Василия Сталина, содержащиеся в этом письме, во многом объясняют причины его смерти восемь лет спустя. В условиях, когда он, оказавшись на свободе, вновь пристрастился к зеленому змию, ослабленный организма мог подвергаться частым гриппам и простудным заболеваниям, которые больной переносил на ногах. Все это приводило к ослаблению сердечной деятельности и действительно могло в итоге вызвать смерть от сердечной недостаточности.
Посещение «Барвихи» партийные лидеры сочли слишком опасным в плане возможных несанкционированных контактов с окружающими. А вот госпиталь МВД Хрущев и Маленков сочли подходящим местом, где сын Сталина мог бы поправить пошатнувшееся в заключении здоровье. Уже 5 февраля Василий оказался в госпитале и оттуда 9-го числа написал Никите Сергеевичу: «Невозможно выразить мою Вам благодарность за истинно отеческую заботу С 5-го февраля нахожусь в Ц. Г. МВД. Лечусь на правах генерала, а не арестованного. Никто не объявил мне, освобожден я или нет, отпустили меня временно, до излечения, а потом пожалуйте обратно, или на этом прекращается арест.
Ни словесно, ни документально никто мне этого не объявил. Это неясное положение нервирует и мешает лечению. К тому же здесь я встретил ряд знакомых, с которыми вести себя не знаю как. Пусть самое худшее, но скажут мне прямо и ясно, каково мое положение.
Требование врачей — меньше нервничать. Основная болезнь никуда не годные нервы. Мне нужно посоветоваться, открыть душу, выговориться, получить взбучку, но и совет и хоть немного тепла. Все это необходимо больше любого лекарства.
Никита Сергеевич, извините, но, пока не поможете, буду обращаться к Вам. Мне необходима моральная поддержка для того, чтобы крепко встать на ноги. Ваше отношение ко мне в столь тяжелый период жизни вселяет надежду, что и впредь Вы не откажете в теплом участии, а когда нужно, то и в крепкой поправке моего поведения и служебной деятельности. Будьте уверены, что все Ваши наставления мною будут восприняты так, как если бы они исходили от отца».
Ответа от Хрущева не было, и 23 февраля Василий отправил послание Маленкову: «Уважаемый Георгий Максимилианович,
Благодарю за возможность восстановить здоровье. Мучает неясность. Обращаются как с генералом, именуют генералом, но в душе каждый раз все переворачивается. Ведь после моего ареста о изменениях в моем положении (арестованного) ничего, никак не говорилось. Любая, самая для меня плохая ясность лучше теперешней неясности. Состояние здоровья позволяет в любую минуту явиться куда угодно. Ваш вызов был бы лучшим лекарством от всех болезней. Очень прошу вызвать».