Кавалер давно начал подумывать о том, что монах много писем пишет своему духовнику в Деррингхофский монастырь. Он волновался, что там, в письмах, есть лишнее, то, что попам, может, и знать не нужно. Но запретить монаху писать он не мог. Честно говоря, боялся кавалер потерять такого хорошего человека и лекаря, а может быть, даже и друга, с кем можно вечером почитать книги и обсудить то, что прочел. Других таких у него больше не было.
– Да, пусть сюда шлет, – сказал кавалер, хотя и без особой радости. – Кстати, спроси у почтальона, где сыскать нам имперского землемера. Они, имперские чиновники, всегда держатся вместе, и почтальон наверняка знает, где живет землемер.
– Да, господин, – поклонился молодой монах и пошел к кирпичному зданию.
…Она ходила по лавкам и злилась. Ей приходилось то тут, то там кривить губы и делать вид, что ей что-то не нравится. И высокий костяной гребень редкой красоты, который мог изумительно смотреться в ее волосах под шелковым шарфом. И великолепные батистовые нижние юбки, да и еще кое-что, она отложила с таким видом, как будто ей сначала эта вещь приглянулась, а разглядев ее как следует, она в ней разочаровалась. А все отчего? Оттого, что господин ей давал совсем мало денег. Как же ей было не злиться.
Да еще служанка Астрид рядом ходила и вздыхала, делая вид, что сожалеет о бедственном положении госпожи. Дура. Агнес не нужно было ее сожаление, и чуть ли не при каждом тяжком вздохе служанки она ловила себя на желании дать овце этой пару пощечин по обвислым щекам, но сдерживалась. Подумала, что даст ей по морде потом, при случае, уж этот поход по лавкам она ей не забудет, а сейчас вроде и не за что.
Тут Агнес увидала вывеску в виде книги на одном старом доме. Ей стало интересно, книги она любила и уже начинала понимать их силу.
– Давай зайдем, – сказала она служанке.
– Так то книги! – Эта дура чуть не скривилась от презрения к глупым и таким бесполезным желаниям госпожи. – Чего нам книги смотреть, мы же не старики слепые.
Агнес глядела на служанку и улыбалась, Агнес была очень молода, пусть и не знала точно, сколько ей лет, так как запись в приходской книге о ее рождении отсутствовала, но верила, что ей уже перевалило за пятнадцать. А иногда, судя по страстям, что бушевали в душе ее, думала она, что, может, ей уже и все шестнадцать – но не более. И поэтому память у Анеес была необыкновенно остра. Она легко запоминала целые страницы Писания и прочих книг наизусть. При том, что они писаны были на языке пращуров, но все равно, хоть ночью ее разбуди – она ответит. И прочтет, и переведет, и пояснит, если непонятно кому будет. И уж это замечание охамевшей служанки она тоже не забудет. Девушка решила надавать Астрид по морде, как только они вернутся в трактир. Для такого она все кольца и перстни свои наденет, хоть и убогие они все, за исключением одного. Наденет не для красоты, а чтобы рука тяжелее была, чтобы брызги кровавые летели. Нужно проучить ее раз и навсегда. Чтобы впредь не думала эта корова дебелая, что кривиться она может от желаний госпожи, что мнение свое говорить может. Что может презирать волю господскую. Злоба белым огоньком загорелась в душе девушки, однако Агнес, хоть и была юна совсем, обладала сильным характером и тому огоньку могла дать жить, могла и погасить его, а могла лелеять его и холить, оберегать до нужного времени. И она сказал своей служанке просто:
– Напрасно ты перечишь. Не я служанка тебе, а ты мне.
– Простите, госпожа, – ответила Астрид, но без должного раскаяния: сказала – словно отмахнулась.
Дура – без почтения ответила, без поклона или приседания. Еще и губы поджала. Что ж, белый огонек в душе девушки стал гореть еще ярче. Она только взглянула на служанку и переступила через высокий порог лавки, подобрав юбки.
Хоть и весна уже к концу клонилась, хоть и лампы горели по углам, но в старом доме было прохладно. Торговец книгами Ганс Эгельман был уже немолод, кутался в меха и уютную шапочку с головы не снимал. Он был немало удивлен, когда в его лавку вошли две молодые женщины. По виду их он понял, что одна из них богата, и оттого пошел к ней навстречу среди груд книг, что лежали на столах. И кланялся еще издали.
Девушки тоже присели, как принято у благородных, но только из вежливости.
– Какого ангела я должен благодарить, что вижу таких прелестных созданий в своей лавке? – спросил Эгельман.
Девицы заулыбались, и та, что была в дорогом платье, отвечала:
– Зашла поглядеть книги, может, найду себе какую по вкусу.
– О, конечно, конечно, молодая госпожа, у меня много разных книг, что могут быть по вкусу молодым дамам, – заверил ее книготорговец. – Как хорошо, что молодым дамам нынче дозволено читать. Вот, прошу вас, соблаговолите пройти к этому столу. Тут у меня романы.
– Романы? – спросила Агнес, проходя к большому столу, что был завален разными книгами. – И о чем же они?
– Так о чем же могут быть романы, если не о любви прекрасных дам и доблестных рыцарей. Или любви прекрасных дам и пажей, или трубадуров или менестрелей, что сладкими песнями разбудили неугасимый огонь любви в сердцах прекрасных дам, за что и поплатились от их мужей. Романов много и…
– И все это про любовь? – спросила Агнес с интересом.
– Да, да, – кивал книготорговец, и, наклонившись к ней, заговорщицки добавил: – у меня есть и пикантные романы. Если, конечно, ваш папенька дозволит вам такие читать.
– Пикантные? – Удивилась девушка, а ее служанка так и вовсе превратилась в слух. – И что же в этих пикантных романах?
– Это разные романы, – продолжал книготорговец почти шепотом, – в которых описываются приключения доблестных рыцарей в сарацинских землях во время освобождения Гроба Господня, как те рыцари захватывали дворцы важных сарацинов и… – Он заговорил еще тише и еще многозначительнее. – И их гаремы.
Агнес много знала об освобождении Гроба Господня, но ничего не знала о гаремах и, чтобы не прослыть невежей, скривила носик и спросила:
– А еще какие есть пикантные романы у вас?
– Так вот, – книготорговец взял в руки увесистый том. – Роман о рыцаре Адольфе и рыцаре Конраде, и их любви к прекрасной графине Дафне.
Он раскрыл книгу и показал первую же попавшуюся гравюру молодой госпоже. На картинке бились два рыцаря в латах с мечами и щитами, а судьей выступала обнаженная дама. На даме кроме диадемы и не было ничего.
– И в чем же суть романа? – Агнес с интересом разглядывала картинку, и служанка, не удержавшись от любопытства, глядела ей через плечо.
– Рыцари воспылали страстью к графине, но та не могла отдать предпочтение ни одному из них. И тогда они решили, что спор их разрешит поединок. Но были они равны и в силе, и в храбрости, и стали оба изнемогать в бою, и вот когда силы и жизни стали их покидать, графиня попросила их остановить бой, обещав, что будет благосклонна к обоим. Только чтобы они прекратили поединок.
– Господи, стыдоба какая! – воскликнула Астрид.
А Агнес глянула на нее очень нехорошо, мысленно еще пару оплеух прибавила служанке на будущее и спросила продавца:
– И сколько она стоит?
– Шесть талеров, – улыбался Ганс Эгельман: он всегда знал, что нужно покупателям.
О, Агнес очень хотелось знать историю о двух рыцарях и графине, у нее даже щеки покраснели от приятного волнения, но шесть талеров…
– На шесть талеров можно двенадцать коров купить, – заметила служанка Астрид скептически. – Отчего же так ломите вы цену?
– Так книги всегда дороги, книги – это ж вещи не для черни, – заметил хитрый книготорговец, улыбаясь.
Господи, какой позор. Агнес захотелось выцарапать ей глаза, ну хотя бы один глаз, и она даже стала сомневаться, что дотерпит до трактира, а не устроит расправу над служанкой прямо тут. Едва она смогла взять себя в руки и сказала так, как будто роман ее больше не интересует:
– А книги для разумных мужей у вас имеются?
– Для разумных мужей? – искренне удивился книготорговец.
Он положил роман в груду книг и пошел к другому столу.
Она давно мучилась. Те книги, что были у господина, или, вернее, у монаха, да еще и Писание она прочла, по много раз прочла. Книгу, что монах чтил больше, чем Писание, она знала почти наизусть. И этого ей было давно мало. Она искала другие книги, которые расскажут ей то, что другим и знать не положено. Те книги, что помогут ей, – а может, расскажут ей про нее саму. Про ту силу, что живет в ней, растет день ото дня. Про те страсти, которые иногда бушуют у нее в душе и с которыми она порой не может совладать.
– Вот, эти книги о древней мудрости, – сказал книготорговец и раскрыл одну из книг.
Он подсунул ее девушке, надеясь в душе, что посмеется над ней, так как книга была писана языком пращуров.
А девушка заглянула в нее и вдруг стала читать, сразу переводя сказанное в книге:
– «А Пятый Легион, что зовется легионом Жаворонков, он велел ставить правым флангом к изгибу реки, тогда как Шестой легион, тот, что зовется Железным, он ставил вторым строем, так как после четырех месяцев компании многие его когорты были малочисленны». – Она подняла глаза на Ганса Эгельмана. – И про кого это все, мне тут многое непонятно. Это книга про деяния Цезаря, кажется?
– Именно, – промямлил господин Эгельман.
Вот чего он точно не ожидал, так это того, что сия юная особа легко будет переводить сложный текст, хотя она даже и не понимала его толком. Он не знал, что и учитель ее, ученый монах, и ее господин удивлялись, как быстро и хорошо она учит старый язык.
И пока книготорговец пребывал в замешательстве, Агнес, заглядывая ему прямо в глаза, спросила негромко:
– А есть ли у вас книги, такие, что хранят таинства, которые простым людям знать не надобно?
Улыбка сползла с лица немолодого уже человека. И он спросил медленно:
– И что же это за книги вас интересуют, молодая госпожа?
И тут его как холодом обдало. Так девушка глянула, такой ледяной голос у нее стал, что поежился он в шубе своей, как от лютого сквозняка, что задувает в щели декабрьской ночью.