– Глухой ты, что ли? – спросила она вдруг без всякого и намека на вежливость, высокомерно и холодно, не сводя с него злых глаз. – Спросила же, есть ли у тебя книги, в коих открываются разные тайны, что людям простым знать не надобно.
– Я… У меня… – начал мямлить книготорговец.
А она улыбалась ему в лицо и видела то, что любила видеть в глазах других: она увидала в его глазах растерянность, а за нею и страх. Да. Это был он. Страх! Она уже научилась чувствовать его, распознавать, слышать его в едва уловимом дрожании голоса человека и даже ощущать его запах. Запах страха. Она недавно поняла, что страх пахнет мочой и крысами. И этот запах как-то вдруг для нее стал приятен. Он так приятно щекотал ей ноздри. От него раздувались легкие, кровь приливала к голове и давала ощущение странной силы. Так, наверное, чужой страх чувствуют кошки, которых она стала почему-то любить совсем недавно. Так же как кошки наслаждаются страхом птиц или мышей, она стала наслаждаться страхом людей, ощущая чужой страх не иначе как собственную силу. Вот и теперь она видела, как страх рождается в сердце этого старого человека, и решила разжечь его еще сильнее.
– Отвечай мне, глупый человек, есть ли у тебя книги, что надобно беречь от людских глаз? – с угрозой в голосе спросила девушка.
И в это мгновение чем-то внутри себя, и не разумом вовсе, даже не поняла, а почувствовала, что нужно добавить еще немного для усиления того, что растет в сердце этого глупого человека. Она приблизилась к нему и, как кошка, коротко и резко ударила его по щеке. Со шлепком, звонко. И взвизгнула прямо ему в лицо:
– Отвечай мне, есть ли черные книги у тебя?
Хотя ответ ей был не нужен, она и так знала, что хоть одна такая книга у него есть. Иначе он бы не боялся так.
Он дернулся от удара и словно ожил, сразу пошел в другой угол комнаты, там отпер маленькую дверь и скрылся на несколько секунд.
Астрид стояла как столб, не шевелясь, а Агнес показалось, что книготорговец может и опомниться, может людей или стражу кликнуть, а может и с палкой прийти. И что тогда ей делать? Она даже немного заволновалась. Но он уже вышел из каморки, неся перед собой большой фолиант. Глаза его, стеклянные от страха, на девушку даже смотреть не могли.
Он молча положил перед ней на другие книги этот фолиант и стал поодаль.
– Иоганус Тоттенхоф, – прочитала Агнес имя, что было в заглавии, – «Знание трав и растений, что растут в лесах, и полях, и на кладбищах. И создание микстур, настоев и зелий, что придают человеку сил и лишают его их».
Она перевернула первую страницу и чуть не обомлела: там, на гравюре, во весь лист был изображен человек, живот его был разрезан, и все его внутренности были разложены вокруг разверзнутого чрева. И все были помечены сносками с пояснениями. А наверху листа была надпись: «Глава первая, из которой следует нам уяснить, где и какие органы в человеке есть и какие вещества на них влияют».
Агнес даже на мгновение забылась, словно заснула и сон видела, даже дышать перестала: так ей стало интересно, что хоть проси стул и тут читай. Куда там всяким романам про рыцарей и распутных графинь. Ничего интересней, чем это, она в жизни не видела. Девушка, как пришла от радостного удивления в себя, подняла глаза на книготорговца испросила:
– Это книга мне по душе, а есть еще что такое же?
– Госпожа, сия книга… – он помялся, – сия книга Святой инквизицией не одобряется, святые отцы считают ее книгой отравителей, попала она ко мне по случаю, купил выгодно, иначе и касаться бы не стал, и других темных книг я не держу.
Агнес видела, что он говорит правду. До сих пор она стояла, склонившись над книгой, а тут повернулась к торговцу и заговорила:
– А у кого еще такие книги есть?
– Ну, это мне неизвестно… – пробормотал Ганс Эгельман.
– У кого? – взвизгнула Агнес.
Да так взвизгнула, что книготорговец присел и даже закрылся руками и после заговорил торопливо:
– Не знаю точно, госпожа, но такие книги могут быть у Эрика Гобергофа из Вильбурга и у Удо Люббеля из Ланна, у Люббеля скорее всего, он знаток таких книг. И знает, у кого еще они водятся, может частные библиотеки вам указать, где они есть.
– Удо Люббель, – задумчиво говорила Агнес самой себе, не глядя на книготорговца, – и Эрик Гобергоф из Вильбурга. – Она глянула на служанку и указала ей на фолиант: – Бери книгу.
– И зачем же нам такая книга? – вдруг забубнила та. – Еще увидит кто, может, роман про графиню лучше возьмем?
– Сними передник и заверни книгу в него, – почти ласково произнесла Агнес, уже предвкушая, как будет разбивать лицо служанке. – И не перечь мне, пожалуйста.
Она снова повернулась к продавцу:
– А скажи мне, человек, кто изготавливает стеклянные шары… где мне такой купить?
– Стеклянные шары? – не понял Ганс Эгельман.
– Да, стеклянные шары, в которых якобы что-то можно увидеть, – продолжала девушка.
– Вы говорите про хрустальный шар, что зовется ведьминым оком?
– Наверное, – кивнула Агнес.
– Госпожа, такие опасные вещи вы в книжных лавках не сыщете, – с придыханием и тихо говорил книготорговец. – Их можно только у звездочетов искать или у алхимиков. То вещь чародейская, опасная. Где такую искать, может только Удо Люббель знать. Он знаток всего тайного.
– А ты его хорошо знаешь? – спросила девушка задумчиво.
– Не знаю и знать не желаю, говорят, за ним страшные дела водятся, о которых доброму человеку даже слышать не хочется.
– И кто ж это говорит? – не отступалась Агнес.
– Стэфан Роэм, книготорговец из Хоккенхайма. Я с ним давно в переписке состою. Он мне про Люббеля и писал, говорил, что у него любые книги можно найти, – охотно рассказывал Ганс Эгельман.
Он все готов был рассказать, лишь бы эта неприятная дева побыстрее ушла из его лавки.
– Значит, только Удо Люббель из Ланна? – переспросила она задумчиво.
– Да, госпожа, только Удо Люббель из Ланна.
– А рассказать мне про него может только Стэфан Роэм из Хоккенхайма.
– Он сведущий человек. Его лавка находится на улице Мыловаров.
– Что ж, ладно, прощайте, – сказала девушка, направляясь к выходу, и служанка пошла за ней, неся тяжелую книгу, завернутую от глаз людских в передник.
– Госпожа, – вдруг робко окликнул Агнес книготорговец.
Она повернулась к нему, улыбаясь заранее, ибо знала, о чем он сейчас говорить станет:
– Ну?
– Госпожа, – начал Ганс Эгельман, чей страх был отчасти побежден жадностью, – книга сия обошлась мне недешево.
– Ты же сказал, что купил ее выгодно!
– Да, но… – Он начал делать жалостливое лицо и протягивать к ней руку, словно хотел милостыню просить.
– Сколько же ты за нее хочешь? – поинтересовалась девушка, все еще улыбаясь.
– Полагаю, что сорок два талера будет честной ценой.
Астрид фыркнула от возмущения. Ее лицо искривилось.
Но ее госпожа даже не взглянула на служанку.
– Сорок два талера? Всего-то? Хорошо, – вдруг сказала она, продолжая улыбаться. – Приходи в трактир «У пьяной монашки», спросишь там господина моего Иеронима Фолькофа, рыцаря Божьего, которого люди прозвали Инквизитором, скажешь, что продал мне эту книгу. Попроси плату у него. Он человек честный, он тебе воздаст по справедливости.
И она засмеялась. Ах, какой он был забавный, этот старый дурак.
– Господин Иероним… – Книготорговец запнулся.
– Фолькоф, рыцарь Божий, по прозвищу Инквизитор, – напомнила ему Агнес, все еще смеясь, – да поспеши, не иначе как завтра мы съедем к себе в поместье.
Она все еще смеялась, толкая дверь на улицу. Вышла на свет и задышала легко и глубоко, так ей было хорошо на душе, не хуже, чем в тот раз, когда она ночью говорила с той красивой женщиной в Хоккенхайме, которая называла ее сестрой. А может даже и лучше. И пошла она радостная, изредка поворачиваясь и гладя на свою служанку. Придумывая и предвкушая, как будет эту корову приводить к повиновению. И от этого предвкушения Агнес радовалась еще больше. Она шла по засыпанным золой улицам, подобрав юбки, и буквально цвела от счастья. И многие мужчины, и старые, и молодые, смотрели на нее с алчным мужским интересом, и девушка видела это, и от этого становилась еще счастливее.
Фриц Ламме сидел в трактире и пил пиво. Мало того, что сидел и ничего не делал, так еще каких-то двоих прощелыг угощал. Сидел важный, в доброй и чистой одежде, рассказывал им, как хорошо он устроился. И что теперь ему день и ночь за деньгой гоняться нет нужды, и что господин платит за корм и ночлег, одежду дает хорошую и дает денег столько, сколько нужно. А все отчего? А все от того, что он, Фриц Ламме, очень нужный и полезный человек. Вот так-то! Собутыльники – один щетиной зарос, шляпа надвинута на глаза, другой лысый и лопоухий, оба мрачные, в ношеной одежде, – слушали его, завидовали, пили пиво. А тут и хозяин появился.
– Сыч, опять бездельничаешь? – съязвил кавалер, входя в трактир. Он остановился, поглядел на собутыльников Сыча пристально и спросил: – Вы никак кого зарезать задумали?
Максимилиан, что шел следом за кавалером, засмеялся. И вправду, уж больно вид этой троицы настораживал. Разбойники, да и только.
Сыч руками замахал:
– Да что вы, экселенц, это ж люди моего цеха, судейские!
– А на вид разбойники с большой дороги, – заметил Максимилиан.
– Это все от того, что у судейских жалованье скудно, а жизнь тяжелая, – пояснил Фриц Ламме.
– Ясно, вот тебе дело, чтобы не сидел, – сказал Волков и кинул Сычу талер. – Обыщи хоть весь город, но найди купца, что кофе торгует, я как у герцога его почуял, так забыть не могу. Не может быть, чтобы в таком городе хоть у одного купца кофе не было. Знаешь, что такое кофе?
– Знаю, – сказал Сыч, поймав деньгу, – жижа вонючая.
– Верно, иди и найди мне этой жижи, да смотри, торгуйся. Сразу не бери.
– Сейчас сделаю, экселенц, – обещал Фриц Ламме, вставая из-за стола и на ходу допивая пиво. – А что, мы сегодня не уедем?