Сети достали из воды, там обнаружилось еще немало рыбы. Думали лодки бросить, проломить днища да утопить, так как девать их было некуда, иначе браконьеры за ними вернулись бы, да больно хороши они были. Сержанту и десяти солдатам велели тащить их вверх по течению, по берегу. В лодки положили весла, сети, две большие коптильни и часть бочек с рыбой. Все остальное погрузили в телеги и поехали в Эшбахт. Браконьеров разогнали удачно. Шесть бочек соленой рыбы, шесть ящиков вяленой и полбочонка соли. Одной ее взяли на три талера, да еще лодки, да сети, да коптильни. Все были довольны.
Приехали в Эшбахт еще до обеда. Нога у кавалера почти не болела, чему он искренне был рад. Рыба, хоть еще и не просолилась, сильно порадовала солдат: солонина да горох с бобами поднадоели. Волков позвал местных баб, разрешил брать из бочки рыбы столько, сколько унесут. Те от милости такой ошалели и старались изо всех сил. Бабенки оказались проворные и злые, пришли с детьми и, почитай, три четверти бочки забрали. Последних отгонять пришлось, уже руки все у них заняты, и в подолах рыба, а все лезли в бочку за щуками и лещами так, что повалили ее: так они были жадны до дармовой рыбы.
Вяленую рыбу решено было оставить к офицерскому столу.
В общем, и в лагере, и в местных лачугах утро проходило радостно.
Волков пообедал вместе с господами офицерами и послал за Ёганом и старостой, которые были на пахоте. Он хотел знать, что им нужно: семена, плуги, бороны? Что там еще требуется для того, чтобы засеять поле? Ему нужен был список, чтобы прикинуть затраты. Дождаться он своих не успел, потому что солдаты, что по привычке несли караул на окраине деревни, хотя вроде как и не требовалось, закричали:
– Караульного офицера на караул! Офицера на караул!
Волков и Рене направились к караульным – узнать, что приключилось. Заметно хромая и придерживая меч, кавалер взошел на небольшой холмик, что был на краю деревни, и там караульные показали ему на людей, что ехали в Эшбахт с запада.
– Никак рыцари к вам в гости, – сразу определил Рене.
Да и немудрено было узнать этих людей. Даже издали было видно, что кони у них высоки, в холке в рост человеческий. Солдаты на таких конях не ездят. А еще одежды да знамя.
Да, это, без сомнения, нобиль с выездом. И тут Волков вспомнил, что к нему обещался барон быть. Слава богу, что успел вернуться. Они ж уговаривались на обед встретиться.
– Да, это гости, – после паузы ответил кавалер. – Барон Фезенклевер едет ко мне о долгах моих мужиков говорить.
– Какие красавцы. Он весь свой выезд взял, думает вас удивить своими рыцарями, – хмыкнул Рене.
«Удивить» – сказал он, но старые вояки поняли друг друга: под словом «удивить» Рене подразумевал «напугать».
– Истинно, – согласился Волков, не отрывая глаз от кавалькады. – Думает, что, «удивив» меня, ему проще будет решать денежные тяжбы. Да и впечатление желает произвести, чтобы сразу было ясно, кто в этих местах главный.
– А может, и мы его удивим? – предложил Рене с загадочной улыбкой.
Волков поглядел на него непонимающе. И ротмистр объяснил:
– У нас с Брюнхвальдом без малого сто семьдесят человек, прикажем доспех одеть да с оружием построиться под знаменем вашим. Посмотрим, может, этот барон удивится побольше нашего.
Волков засмеялся:
– Делайте, ротмистр. Я этих господ тут подожду, а вы стройте людей.
Рене кивнул и быстрым шагом направился к лагерю.
Да, все было точно так, как они и предполагали, и чем ближе подъезжали всадники, тем больше в том убеждался Волков.
Два караульных солдата поглядывали то на него, то на всадников, пытаясь понять, что все это значит и зачем в лагере суматоха, почему их товарищи спешно вооружаются. Но видя благодушие Волкова, они особо не волновались. Раз кавалер спокоен, то и им волноваться ни к чему.
А барон и его люди подъезжали все ближе. Хоть и хороши их кони, они не торопились. Дороги тут почти не было, так что ехали они не спеша.
Да, это были настоящие рыцари. Бархат, шубы – как они не запарились в такой жаркий день, перстни на перчатках, отличные кони, отличное оружие. Почти у всех модные бородки «эспаньолки». Волкову с его хоть и дорогим, но древним мечом они не чета. Неизвестно, конечно, каковы эти господа в бою, но вид у них роскошный.
Знаменосец, двигавшийся во главе кавалькады, въехал на холм, где стоял Волков, и крикнул громко и яростно:
– Барон Георг фон Фезенклевер!
Волков улыбнулся ему по-хозяйски радушно – он тоже, наверное, из рыцарей, – и сделал шаг навстречу барону, что поднимался на холм вслед за своим знаменосцем.
Волков улыбался и поклонился барону.
Тот ответил кивком головы и заговорил:
– Обещал я быть, чтобы решить наши вопросы, вот и приехал. Я слово свое держу неукоснительно.
Говорил он это высокомерно, с претензией, подчеркивая каждым словом, каков он молодец, и даже не смотрел на собеседника. А еще говорил он, не слезая с лошади, при том, что Волков стоял перед ним пеший. Во всем поведении барона сквозил вызов, и два десятка рыцарей, что приехали с ним, это только подчеркивали. Они сидели с такими же спесивыми физиономиями и чуть не с презрением поглядывали на Волкова, на его простую рубаху, ношеные шоссы и потертые сапоги.
Но он улыбнулся им в ответ и проговорил:
– Добро пожаловать, господа, обед уже у нас был, но, может, вы захотите выпить вина с дороги, у меня есть немого.
И жестом он пригласил ехать к его дому.
Барон не то чтобы хотел слезть с коня и пойти рядом с хозяином, он еще дал шпоры и поехал вперед со всеми своими людьми, оставив хозяина хромать в пыли от копыт коней.
Но и на это Волков только улыбнулся.
«Скачите, скачите. Поглядим, что вы скажете, когда вас встретит ротмистр Рене».
А ротмистр Рене встретил барона Фезенклевера и его выезд так, что Волков бы и сам лучше не придумал.
Знаменосец и сам барон как выехали на дорогу, что вела вдоль хибар мужиков к дому Волкова, так и придержали коней. Справа от них во всей красе, сверкая доспехами и при оружии, ровными рядами стояли солдаты, словно ждали их, а возглавлял их стоял ротмистр Рене, тоже в кирасе и шлеме.
Вся кавалькада барона остановилась в удивлении. Смотрели они на эти сверкающие ряды и молчали. И барон молчал, и даже знаменосец не орал, что, мол, едет сам барон Фезенклевер.
Тогда заговорил Рене. Сделав шаг вперед, он громко и строго спросил:
– Кто вы такие, господа, и отчего вы ездите по земле кавалера Фолькофа?
И тон его был не менее грозен, чем те солдаты, что стояли с пиками и алебардами за его спиной. От такой строгости барон опешил и не знал что сказать. И в его выезде не оказалось никого, кто бы ответил.
– Так, значит, вы запираетесь и не желаете назвать своих имен? – кричал им Рене. – Арбалетчики! Арбалеты взвести! Болты на ложе класть! Аркебузиры! Аркебузы зарядить! Фитили запалить!
Вся свита барона и он сам в том числе застыли, как окаменели. Только кони их глупые перебирали ногами да трясли головами и хвостами от мух. А тут еще и Брюнхвальд бегом прибежал, придерживая меч, и спросил удивленно у Рене:
– Ротмистр, а что тут у вас происходит?
– Да вот, господин Брюнхвальд, приехали эти господа, имен не называют, зачем прибыли, не говорят, сдается мне, что они разбойники.
– Ах вот как, – протянул Брюнхвальд, сам он был не большой хитрец, но догадался, что это опять какая-то хитрость Волкова, и продолжил, выходя вперед: – Господа, немедля назовитесь, или будем считать, что вы разбойники!
– Разбойники! – Тут уже барон не выдержал. Да как тут выдержать, если арбалетчики взводят арбалеты и на тебя поглядывают недружелюбно. Он покраснел и выкрикнул обиженно: – Я барон Фезенклевер, а со мной рыцари мои, тут мы по приглашению… – Он, конечно, не помнил имени Волкова. – По приглашению господина Эшбахта.
– Ах вот как, – опять сказал Брюнхвальд, – сейчас мы разыщем кавалера.
Но искать Волкова не пришлось, он как раз вышел, хромая, из-за лачуг и, подходя ко всем, сказал непринужденно:
– Барон, так вы уже познакомились с моими друзьями и офицерами?
– Нет еще, – кисло отвечал барон. – Я лишь успел представиться, своих имен эти господа не назвали.
Волков про себя откровенно обрадовался его кислой мине, хорошо, что сдержался и не засмеялся.
– Это ротмистр Рене, а это ротмистр Брюнхвальд. А где Бертье? – спросил он у офицеров.
– С утра поехал на охоту, волков бить, как вы его просили, – ответил ему Рене.
– А это, – кавалер показал на блестящие ряды солдат, – добрые люди, что покрыли себя славой в войне с еретиками. Ну, а меня вы знаете. Прошу вас, господа, спешивайтесь, у меня есть копченые лини и щуки, а еще полбочонка неплохого вина.
Нехотя рыцари начали слезать с коней, за ними спустился с лошади и барон. Лицо его все еще было кислым. Видно, не так он себе представлял эту встречу, совсем не так.
Господам рыцарям нашли лавки, на которых они расселись позади барона. Пока им разливали вино в солдатские стаканы с отбитыми краями, они морщились, но от вина не отказывались, – уж больно жарко им было в мехах. Людям Брюнхвальда, Рене и Бертье тоже было жарко в доспехах. Денек шел к полудню и солнце палило.
Кавалер уселся напротив барона.
– Не хотите ли рыбы копченой, господа, свежая, очень вкусная, – изображая радушного хозяина, он предлагал гостям рыбу, которую подносили повара.
Но большинство господ морщились, глядя на щук и линей, что лежали на подносах. Не все взяли себе кусок попробовать. Вообще, кажется, они чувствовали себя не очень уютно в окружении стольких вооруженных солдат. Уж точно не к такому раскладу они готовились.
– И что же, господин барон, – улыбался Волков, – привезли вы расписки моих мужиков?
– Нет, – бурчал тот, раздраженно болтая вином в серебряном кубке, – моего слова, что же, недостаточно вам будет?
– Я ж сказал, что достаточно, – отвечал кавалер, – просто хочу знать, куда эти подлецы столько денег девали.