Сел, сначала посидел обалдело, а потом закричал:
— Ёган!
Вскочил и вышел из палатки босиком и в исподнем.
— Ну, чего вам, чего не спится, болеете? — раздалось озабоченное бухтение в соседней палатке.
— Монах где? — Волков заглянул к Ёгану в палатку.
— Тут он, рядом, дальше в платке. Чего же вам не спится-то, а? И еще меня будят, у меня дел столько было, что ноги отнимаются. А они опять будят посреди ночи.
— Молчи, нашел бы мне слугу, я тебя о том сколько дней уже прошу, я бы тебя и не будил, — сказал Волков и ушел.
Брат Ипполит тоже спал, но письмо Волкову он нашел сразу, как только зажег лампу. Сам встал рядом, моргая на свет. Кавалер схватил то письмо и стал искать место про себя. Про душу и спасение — не то, про службу и про паству — не то, про новые лекарства — не то… Вот:
А господину коннетаблю передай, что госпожа Анна фон Деррингхоф месяц как разрешилась от бремени удачно и принесла дочь. Девочка здорова и хороша. Крещена именем Ангелика. Госпожа Анна шлет коннетаблю свой поклон и говорит, что помнит про него и молиться за него.
Прочел это, а затем еще раз, замер. Монах стоял рядом, не говоря ничего и почти не шевелясь, а Волков стал считать в голове. «… месяц как разрешилась от бремени удачно…» То есть в апреле? Да, в апреле. Значит… Он стал перечислять месяцы назад и досчитал до августа. Или даже до июля?
Монах терпеливо молчал, не убирая лампы. Пока Волков не глянул на него и не спросил:
— А есть ли у тебя бумага и перо с чернилами?
Что за вопрос, как могло не быть бумаги и чернил у брата Ипполита?
Глава 28
С самого утра Ёган отправился на поле поглядеть, как мужики пашут новым плугом да на хороших конях. Отдав распоряжение про то, как сеять овес и как боронить, он вернулся в Эшбахт. Ходил по дворам, орал на баб и детишек, потому что полдень уже, а они так и не решили, кто коров будет на выпас водить, коровы во дворах стоят вместо того, что бы траву есть. Хотя сам должен был пастуха выбрать. И в одном из домов увидал мальчишку лет четырнадцати-пятнадцати. Он возле коровы крутился, кормил пучками травы и притащил ей воды ведро. Он показался управляющему прилежным и тот поговорил с ним о том о сем, спрашивал, сможет ли он при коровах быть.
Хотел сначала его Ёган в пастухи взять, мальчик, вроде был смышлен и резв, но тут он про кавалера вспомнил и спросил у мальчишки:
— Как жить желаешь, жизнью крестьянскою или в услужение к господину пойдешь?
— В услужение, — сразу сказал мальчишка.
Кто ж захочет жизни крестьянской?
— Ладно, а звать тебя как?
— Яков, господин, — сказал мальчик.
— У кавалера нрав непрост и рука тяжела, — говорил Ёган.
— А чего мне? У батьки тоже рука нелегкая, да и мамка меня с детства хворостиной охаживала, ничего, выдюжу, — отвечал Яков, ничуть не волнуясь.
— Кавалер любит расторопность и чистоту, лени, глупости да безалаберности он не потерпит. Стирать, убирать, вещи собирать — все придется делать. Господин только важные дела делает, с другими господами говорит, книжки читает с монахом или убивает кого, а ты должен будешь и за столом прислуживать, и комнаты мести, и за рубашками следить, чтобы чисты были, и воду ему к мытью греть, еду носить.
— Так я расторопен, — заверял Ёгана мальчишка, видно хотелось ему на должность, — а уж чего не знаю, так научусь.
— Пошли, — сказал ему управляющий.
Волков еще с утра отправил монаха с письмом в город, сам же немного волновался и уже ждал ответа, хоть и понимал, что много дней пройдет, пока ответ пробует. Он сидел с Бертье, который собирался на охоту, и показал тому карту.
— Вот тут ваше солдатское поле, а тут уже граница, вы вдоль нее пройдитесь. И до вот этого места, там кажется, большой овраг.
— Пройдусь. Если следов будет много, так соберемся и организуем большой загон. А нет, так накопаем волчьих ям.
— Загон?
— Да, это когда вы и еще два десятка конных с собаками поднимете стаю и погоните ее, а я и еще два десятка людей будут ждать волков с арбалетами в узком месте.
— Лучше я буду с арбалетом ждать, — сказал Волков.
— Хорошо, — сразу согласился Гаэтан Бертье. — Ну, поеду, не хочу по темноте возвращаться.
Он и еще три солдата с ним сели на лошадей. Собаки стали тявкать, зная, что предстоит им дело. Не успели они отъехать, как появился Ёган с мальчишкой.
— Вот, из всех местных самый разумный и резвый.
— Не молод ли? — с сомнением смотрел на мальчишку Волов.
— Остальные тут дураки, господин, — сказал Ёган.
— Звать как? — спросил кавалер.
— Яков, — ответил мальчишка.
— Надо говорить «господин», — пихнул его в спину Ёган.
— Господин, — повторил Яков.
— Ладно, — согласился Волков, — будешь проворен, так и жалование назначу. — И крикнул: — Максимилиан!
— Да, кавалер, — тут же пришел тот, он был в одной рубахе и бос. Как и положено оруженосцу, занимался конями.
— Ёган теперь мне больше не слуга, сами знаете, он управляющий, — говорил кавалер, — вы все знаете, так объясните моему новому слуге его обязанности.
— Будет исполнено, — сказал Максимилиан и добавил, говоря Якову. — Со мной иди, покажу тебе сундуки господина твоего.
— Справится, думаешь? — спросил Волков, глядя им вслед.
— Не справится, так нового искать будем, — ответил Ёган и предложил. — Пойдемте господин, поглядим, как эти безрукие тес на крышу кладут, — предложил он.
— Думаешь, плохо кладут? — вставал из-за стола кавалер.
— Плохие здесь мужики, ленивые, — говорил управляющий, — за каждым следить нужно, все делают через пень да колоду, рукава спустив. Коров им дали, паси да дои молоко, часть отдай, а остальное детей своих пои, так они рядиться вздумали, кому их пасти. Да как молоко собирать, да кто его носить вам будет.
— Плохие мужики, говоришь? — Волков поглядел на него с тревогой.
— Ленивые, делать ничего не хотят, я уж им сулю все, что можно, так нет, все одно — не хотят от лени лишний раз хребет согнуть.
— И что делать?
— Не волнуйтесь, господин, есть одно средство против лени да праздности. Дрын зовется. Уж у меня не заленятся. Я и из своего клочка земли в Рютте прибыток имел, а уж тут и подавно развернусь, этих лежебок растормошу, не отстану.
Они пришли на двор и, задрав головы, стали смотреть, что там два мужика на крыше наделали.
— Ты им за это денег обещал? — спросил Волков, не очень довольный увиденным.
— Денег? Еще чего! Я им два дня в неделю барщину назначил, то по-божески, — ответил Ёган и заорал. — Эй, не видишь, что криво кладешь? Не приму такой работы, весь ряд этот криво лежит, отдирай — переделывай. И аккуратно отдирай, не поломай тесины.
Он еще собирался и дальше кричать, но замер, увидав за спиной кавалера что-то. И сказал:
— К вам, видать.
Волков повернулся и увидал трех верховых. Были они в платье хорошем, не грязном, но простом. И лошади были у них просты, а один и вовсе на мерине. Встретившись с Волковым глазами, видно, признав его, они стали слезать с лошадей, кланяться и улыбаться. Волков глянул на старшего из них, он улыбался, а верхняя губа слева рвана, под ней пары зубов нет. На правой руке сверху шрам белый. Сразу видно, из рыцарства или из добрых людей. И с ним двое, хоть и молоды, тоже с виду крепки духом и на вид бывалые.
Подошли, старший и сказал:
— Вы ли, добрый господин, хозяин Эшбахта новый?
— Я, — ответил Волков, — рыцарь божий, Фолькоф.
— А я, сосед ваш, Гренер Иоахим, а то сыновья мои старшие, Франк и Гюнтер.
Молодые люди поклонились, а старшему Волков протянул руку:
— Прошу вас, господа, принять по стакану вина с дороги, и прошу простить меня, что стол в лагере, дом, как видите, еще не готов.
— Ничего, мы к лагерям привыкшие, — сказал Иоахим, — вы, я вижу, добрых людей привели сюда во множестве. Кажется, они тут жить намереваются?
— Да, — отвечал кавалер, успокаивая гостей, — так в том никому притеснений не будет, они у меня землю просили, будут фермерствовать.
— Так то же прекрасно, — вдруг сказал Гренер, — то прекрасно, что люди ваши тут вами будут. Холопы мне сказал, что некий господин с добрыми людьми горную сволочь, воров рыбных, проводил с берега палками, так я тому рад несказанно. И холопы мои за вас молятся.
— Досаждают соседи? — спросил кавалер, усаживаясь за стол и предлагая господам садиться.
— Досаждают воры, — говорил Гренер, — изводят воровством. Рыбу так постоянно крадут с нашего берега. И отпору дать им не могу, из шести сыновей так только два у меня взрослых, а они, как приезжают, так лодок пять, и людей полторы дюжины. Попробуй прогнать.
— А графу говорили? — спросил Волков.
— Говорил. Так в том проку нет. Отвечает, что герцог велел с кантоном не ссориться. И все. Говорит воспрещать им, но без железа. А тут радость такая, я как услыхал про вас, так на заре к вам собрался.
— На заре? Так вы с утра в дороге? — спросил Волков, эти люди ему сразу понравились.
Это были простые люди, бедные воины, совсем не как барон фон Фезенклевер. Он повернулся к Ёгану и, кажется, впервые назвав его на «вы», сказал:
— Управляющий, распорядитесь, чтобы нам подали к вину что-нибудь. И готовили обед. Господа с дороги.
— Немедля распоряжусь, — от чести такой Ёган не знал, как и поклониться, бегом кинулся исполнять поручение.
Глава 29
Управляющий гостинцы Вацлав ее признал сразу. Попробовал бы не признать. Он предложил ей хорошие покои из двух комнат, и она согласилась. Говорил, что даст ей хорошую скидку, и просил всего шестьдесят крейцеров за день. Это со столом, но без фуража для лошадей.
Девушка сразу согласилась, чего ей беречь деньги — теперь у нее их было много. И она была уверена, что будет еще больше, будет столько, сколько ей потребуется. И первым делом просила себе на обед бараньи котлеты и вино. Затем, как кучер освободился, отправила его искать купальни. Как пообедала, так Игнатий уже вернулся, рассказав, что купальни тут прямо рядом есть и что дороги они. Такие ей и были нужны. Она прошлась по лавкам, купив себе всякого, что девам нужно. Все, что приказчики в лавках просили за товары, платила сразу, не торгуясь. И без ловкости своей, разумно полагая, что по мелочи такой ловкость свою пользовать не нужно.