146.
23-го в главной газете страны – «Правде» – выходит статья Владимира Ермилова «Во имя правды, во имя жизни». Автор провозглашает: «В нашу литературу пришел писатель, наделенный редким талантом, и, как это свойственно истинным художникам, рассказал нам такую правду, о которой невозможно забыть и о которой нельзя забывать, правду, которая смотрит нам прямо в глаза»147.
26 ноября на заключительном заседании Пленума ЦК КПСС выступил Хрущёв. Перечисляя достижения советской литературы последнего времени, он назвал фамилию Солженицына.
При этом повесть «автора, которого ждали» до сих пор не была напечатана.
В этот день Александр Исаевич снова едет в Москву. Дела расписаны едва ли не по минутам. «На следующий же день – вспоминала Решетовская, – он будет в театре “Современник” читать художественному совету пьесу. Через день должен встретиться с представителем “Роман-газеты” и впервые присутствовать на спектакле в “Современнике”. Надо принять переводчиков на английский и французский языки, фотокорреспондента ТАСС, побывать в издательстве “Советский писатель”, в “Новом мире”, где ждет гонорар, и накопилась почта, повидаться с друзьями, развить и начать новые интересные знакомства с Анной Ахматовой, Варламом Шаламовым, вдовой писателя Булгакова»148.
27 ноября Всесоюзное радио познакомило своих слушателей с автобиографией Солженицына, накануне переданной писателем корреспонденту ТАСС П.И. Косолапову. На следующий день в «Московской правде», в «Советской России» и во многих республиканских и областных газетах была опубликована разосланная агентством ТАСС статья Косолапова под названием «Имя, новое в нашей литературе». В статье, в частности, говорилось: «Сам факт появления подобного произведения – красноречивое свидетельство того, что времена культа личности Сталина ушли безвозвратно. Коммунистическая партия, смело разоблачившая последствия культа личности, сделала все, чтобы времена эти никогда не повторились»149.
Пишет центральная газета – пойди опровергни!
В тот же день появилась хвалебная статья Александра Дымшица в «Литературе и жизни», а 1 декабря «Учительская газета» опубликовала статью И. Кашкадамова «Учитель с улицы Революции». В тот же день, 1 декабря, был сдан в набор №1 (277) «Роман-газеты» на 1963 год, полностью состоящий из «Одного дня Ивана Денисовича». Для оформления обложки была проведена фотосессия. Солженицын вспоминал о ней: «То, что мне нужно было, выражение замученное и печальное, мы изобразили»150.
Заявка Солженицына на место в большой литературе была убедительной – в считанные дни его повесть разошлась почти миллионным тиражом. Фото на обложке: А. Лесс
Лишь в начале декабря, когда имя Солженицына уже приобрело широкую известность, 11-й номер «Нового мира» пошел к читателям.
«Согласитесь, это очень мало напоминает ту картину, которая позднее была нарисована им самим, – говорит Александр Островский. – Если допустить, что повесть Солженицына появилась в печати случайно, как объяснить, что еще до выхода ее в свет весь советский информационный аппарат был мобилизован на то, чтобы сделать ей рекламу. Осечка действительно произошла, но она была связана не с тем, что цензура случайно пропустила повесть, а с тем, что типография, в которой печатался одиннадцатый номер “Нового мира”, не смогла уложиться в установленный график, в результате чего рекламный аппарат начал публиковать рецензии тогда, когда повести еще не было»151.
Стратагема № 4
Ваша заявка о себе должна быть яркой. Уже потом можно будет расслабиться и подогревать к себе интерес скандалами, интригами, преследованиями.
Слава, которая внезапно свалилась на голову новоявленного титана русской словесности, была поистине ошеломительной.
«Когда [повесть] наконец появилась в журнале, то всюду только и слышно было: “У тебя нет одиннадцатого номера?” “Где достать «Новый мир»?”, – писал в 1963 года восторженный Владимир Бушин. – В газетных киосках журнал был расхватан моментально, в библиотеках на него записывались в длинные очереди, хотя люди еще не знали имени автора и путали его фамилию (“Сложеницын?.. Солженицын?.. Сонженицын?”), не подозревая, что это имя, возможно, они запомнят вскоре надолго»152.
Критики отмечали невероятную гражданскую и художественную смелость Солженицына, «прямоту его правды»: вот молодец, все как есть сказал о том, о чем и молчать-то боялись. Вот только забывали они почему-то, что на дворе уже 1963 год, а XX съезд партии прошел еще в 1956-м, да и тогда большой смелости не надо было, чтобы лягнуть уже три года как мертвого вождя и его режим. «Солженицынская смелость – это смелость человека, первым вступившего на разминированное поле», – заметит остроумный Лев Копелев153.
Солженицын получает чемоданы писем, к нему выстраиваются в очередь западные корреспонденты, кое-кто сознательно встает при встрече на колени, с магнитофона на магнитофон переписывается история о том, как Солженицын съездил в Москву на электричке. Всесоюзное общество «Международная книга» заключает договоры на издание повести с английским, парижским, итальянским, американским и западногерманским издательствами.
«Дни его расписаны с утра до вечера, дружеские и деловые встречи плотно следуют одна за другой. Телефон звонит не умолкая: даже Военная коллегия Верховного суда жаждет зазвать к себе писателя. Переводчики ждут консультаций. “Советский писатель” намерен печатать “Один день” отдельной книгой. … Театр “Современник” хочет ставить пьесу154… На обеде у вдовы Михаила Булгакова гости поднимают бокалы за писателя ушедшего и писателя “внезапно родившегося”. … Настойчиво ищет встречи Шостакович, хочет сочинить оперу “Матренин двор” и сам собирается писать либретто»155…
Анна Ахматова, прочитав «Денисовича», вынесла резолюцию: «Эту повесть о-бя-зан прочитать и выучить наизусть – каждый гражданин изо всех двухсот миллионов граждан Советского Союза»156.
Личное знакомство вызвало у поэтессы еще больший восторг: «Све-то-но-сец! – сказала она торжественно и по складам. – Свежий, подтянутый, молодой, счастливый. Мы и забыли, что такие люди бывают. Глаза, как драгоценные каменья»157.
Так Солженицын вошел в большую литературу.
Своеобразным знаком признания стало вовлечение неожиданного триумфатора в смеховую культуру шестидесятых. «Раз зачислив Солженицына в “свои” – за правду, – шестидесятники втягивали его, не очень-то спрашивая, в свой КВН. Примечательно, что в новогодний (1964) комплект «крокодильских” пародий включен и “А. Матренин-Дворин” – в компании с “Володимером Сологубиным” (Владимир Солоухин), “Аксилием Васеновым” (Василий Аксенов) и “Ягуаром Авваловым” (Лев Овалов – автор “Майора Пронина”)»158.
До тошноты серьезному Солженицыну, однако, вряд ли хотелось быть своим в этой кодле шестидесятников с их гитарами, Окуджавами, физиками и лириками, бородатой романтикой, счастливой беззаботностью и прочими бездуховными погремушками. «Тот прием отстранения, который господствовал в 60-е, был ему глубоко чужд и даже отвратителен – ирония, юмор, смех. … Юмор ему, по всей видимости, враждебен совершенно. Не зря он клеймит оппонента характерным рядом: “бодрячок, весельчак и атеист”159, не зря призывает к серьезности полемики: “избавьте нас от ваших остроумных рассуждений”160 – явно не видя в остроумии ничего, кроме словоблудия, не зря пренебрежительно поминает кумиров 60-х Ильфа и Петрова»161.
Дальнейшая писательская карьера «писателя, которого ждали», продвигалась, как по маслу.
В декабре 1962 года начинающего автора, который даже не был членом Союза писателей, пригласили на встречу руководителей партии и правительства с деятелями литературы и искусства, куда допускалась только культурная и политическая элита. На встрече Твардовский представил Александра Исаевича Хрущёву, познакомиться с Солженицыным подошел секретарь ЦК КПСС, главный идеолог партии Михаил Суслов.
Вскоре после этой встречи, под Новый год, Солженицына приняли в Союз писателей РСФСР – «без обычной процедуры, без поручительств, даже сперва без заявления»162. «Звали меня, чтобы в полчаса выписать мне московскую квартиру… я гордо отказался»163.
Вступив в Союз писателей, 1 января 1963 года Солженицын оставит свое учительское ремесло и полностью посвятит себя литературе. Жаль! Возможно, школа на ул. Революции прославилась бы и новыми Ландау и Капицами, а наша страна осталась бы в своих старых границах…
В марте пошли первые деньги из-за границы. Для валютных поступлений Солженицыны заводят счет во Внешторгбанке. Предложили Солженицыну и новую квартиру в Рязани – трехкомнатную. Писатель отказался, заявив, что имеет право на бо́льшую164.
В декабре 1963 года Солженицыны купили машину – свой первый «Москвич» семейная чета шутливо прозвала «Денисом»165.
За несколько дней до Нового года имя Солженицына, автора всего лишь четырех (!) опубликованных произведений (помимо «Ивана Денисовича» в «Новом мире» вышли рассказы «Матренин двор», «Случай на станции Кочетовка» и «Для пользы дела») было внесено в «лонг-лист» кандидатов на соискание Ленинской премии – беспрецедентный случай! Александр Исаевич с волнением следил за работой Комитета по Ленинским премиям, постепенно отсеивающего менее достойных. Независимо от его решения, Солженицын оставался в выигрыше: победит – хорошо, не победит – будет повод, свалив неудачу на политическую ангажированность конкурса, записаться в диссиденты и заручиться поддержкой фрондирующей интеллигенции внутри страны и зарубежных «друзей».