Стратагема № 8
Прибедняйтесь, создавайте себе образ нищенствующего праведника, заботящегося не о себе, но лишь о людских судьбах.
Как это возможно? Чтобы ответить на этот вопрос, Александр Островский не поленился подсчитать деньги в кармане нищенствующего прозаика:
«Как доцент Наталья Алексеевна получала 320 рублей в месяц, пенсия ее матери составляла 50 рублей, около 80 рублей приходилось на пенсию двух ее тетушек: Марии Николаевны и Нины Николаевны. Итого 450 рублей. Делим на пять членов семьи, получаем 90 рублей. Таким образом, даже если бы Александр Исаевич вообще не работал, у него была возможность жить не на один рубль, как он сумел уверить Вишневскую, а на три рубля в день.
Между тем у него были и гонорары.
Рассказывая о публикации “Одного дня Ивана Денисовича”, А.И. Солженицын пишет: “Властно и радостно распорядился Твардовский тут же заключить со мной договор по высшей принятой у них ставке”282. К сожалению, он не назвал конкретных цифр, но мы можем найти их в воспоминаниях Н.А. Решетовской. По ее свидетельству, гонорар за “Один день” был начислен из расчета 300 рублей за авторский лист283. А поскольку объем повести примерно 6 авторских листов, полученный за ее публикацию на страницах “Нового мира” гонорар составлял не менее 1800 руб. Если допустить, что таким же образом был оплачен его труд и в дальнейшем, то вырисовывается следующая картина: издание “Одного дня” в “Роман-газете” и отдельной книгой – 3600 рублей, четыре других рассказа (общий объем 7,5 а. л.) – 2250 руб. Итого – 7650 руб.
С 1962 по 1974 год ничего больше опубликовать в Советском Союзе А.И. Солженицыну не удалось. Однако мы знаем, что кроме гонораров за опубликованные произведения, ему выплачивались авансы за произведения, которые напечатаны не были. Так, за роман “В круге первом” он получил аванс не менее 2700 рублей284, за повесть “Раковый корпус” – три аванса в сумме 6000 рублей285, аванс за отвергнутый киносценарий “Тунеядец” – 1500 рублей286. К этому нужно добавить авансы за непоставленные пьесы “Свеча на ветру” и “Олень и шалашовка” (не менее 2000 рублей)287. Получается, еще 12200 рублей.
Не следует также забывать, что Союз писателей СССР содействовал переводу “Одного дня Ивана Денисовича” и некоторых других его произведений на иностранные языки, в связи с чем, как мы знаем, у А.И. Солженицына уже в 1963 г. появился валютный счет во Внешторгбанке. Даже если взять по минимуму (1800 рублей за одно издание) и принять во внимание, что его повесть и рассказы официально, т.е. через “Международную книгу”, только до 1970 г. выдержала не менее 23 изданий за рубежом, мы получим более 41 тыс. руб.288.
Поэтому можно утверждать, что с ноября 1962 по март 1972 г. бедствующий писатель совершенно официально получил гонораров на сумму, как минимум, 60 тыс. руб., что не менее 6000 руб. в год или же более 500 руб. в месяц. 500 и 450 рублей – это 950 рублей, 180 руб. в месяц или же 6 рублей в день на одного человека.
Но и это не все. Мы не учли ту часть наследства, которую Александр Исаевич получил после смерти К.И. Чуковского. Остаются неизвестными те гонорары, которые потекли с конца 1960-х годов на его заграничный счет за роман “В круге первом” и повесть “Раковый корпус”. По свидетельству О. Карлайл, только издательство “Харпер энд Роу” готово было выплатить писателю за роман только в виде аванса более 60 тысяч долларов289.
Наконец, осенью 1970 г. Александр Исаевич стал нобелевским лауреатом и уже 27 ноября 1970 г. предложил своему адвокату Ф. Хеебу перевести “часть денег от Нобелевской премии” на его счет “в шведский или швейцарский банк” и выразил надежду, что “в конце декабря или начале января” эти деньги будут в распоряжении Хееба. В связи с этим он писал: “Я прошу Вас мне лично перевести через Внешторгбанк 3000 долларов”290. В декабре 1970 г. затребованная сумма находилась на личном счете Александра Исаевича291.
26 августа 1973 г. Ю.В. Андропов докладывал в ЦК КПСС: “За последние два года Солженицыным из иностранных банков получен 23301 инвалютный рубль, на которые он купил легковые автомобили марки “Москвич-412” для своей первой жены Решетовской и матери второй жены – Светловой. Различные промышленные и продовольственные товары он, как правило, приобретает в валютных магазинах “Березка”292.
Этого, конечно Альберт Мальц не знал. Но какую же нужно было иметь совесть, чтобы, обладая такими суммами, изъявить готовность принять его помощь?»293
В общем, Солженицыну вполне хватало и на «диетические по рупь тридцать», и даже на крабы из «Березки». Но к лицу ли совести нации кушать пармезан?
«Таким образом, – пишет Островский, – и лагерная телогрейка, и помятый алюминиевый чайник, и школьный костюм из магазина рабочей одежды, и чиненые-перечиненные ботинки, и зековские бахилы, и решетка с тремя десятками яиц по 90 копеек, и разговоры о рубле в день использовались Солженицыным лишь как средство для создания образа не только гонимого, но и бедствующего писателя. Независимо от того, как мы будем оценивать приведенные факты, очевидно одно: появляясь в самой скромной одежде, демонстрируя неприхотливость в отношении пищи, подчеркивая ограниченность финансовых средств, призывающий нас всех жить не по лжи Солженицын не просто в каждом конкурентном случае расчетливо играл разные роли, но и мистифицировал окружающих, т.е. попросту говоря, обманывал их»294.
Не отказался Солженицын от своих босяцких привычек и в США, живя в роскошном поместье, доверху заваленном деньгами от зарубежных публикаций «Архипелага». «Вечером он даже чай не пил. Крутой кипяток», – утверждает Станислав Го-ворухин, побывавший в гостях у вермонтского отшельника в 1992 году295.
Очевидно, режиссер попал к Солженицыну аккурат на «день зэка», которые он время от времени устраивал себе из ностальгии: «отрезаю утром 650 граммов хлеба, кладу два кусочка сахара, наливаю незаваренного кипятка. А на обед прошу сварить мне баланды и черпачок жидкой кашицы. И как быстро я вхожу в старую форму: уже к концу дня собираю в рот крошки, вылизываю миску. Возощущения встают во мне живо!»296
Артель "Солженицын"
В любом деле залог успеха – наличие хороших знакомых, которых можно использовать как бесплатных и беспрекословных помощников. Обзавестись таковыми для обаяшки Солженицына труда никогда не составляло.
В марфинской шарашке он познакомился с Дмитрием Пановым и Львом Копелевым, которые десятилетиями будут, рискуя репутацией и даже свободой, помогать Солженицыну с публикациями, с отправкой рукописей за границу, с новыми выгодными знакомствами.
Хорошим подспорьем во всех делах было и наличие жены – верного товарища и соратника Натальи Решетовской. Невзирая на предательство супруга, давшего на нее показания во время следствия, Наталья Алексеевна продолжала его боготворить, возила ему передачки в тюрьму, а потом еще 14 лет создавала ему все условия для творчества. «Ему нужен был комфорт всей окружающей атмосферы, который я старалась создать ему своей музыкой, хорошо заведенным домом, умением угадать и выполнить любое его желание, своим старанием быть для него “душечкой”»297.
Со своей стороны Солженицын запрещал Наталье Алексеевне краситься, завиваться, одеваться по моде и рожать детей: ее дело – служить Пророку, и не след ей отвлекаться на всякие глупости! Тесту место у печи.
Решетовская использовалась Солженицыным до самого развода, случившегося после получениям им Нобелевской премии. Тогда на смену ей была избрана женщина помоложе – активная, безотказная, полезная своими знакомствами аспирантка МГУ Наталья Светлова.
Решетовская отреагировала на разрыв попыткой суицида, по счастью, неудачной.
Затворническое существование не мешало Солженицыну обзаводиться множеством знакомых. Особенно хорошо ему стало это удаваться после триумфа «Ивана Денисовича».
Каждый из новых знакомых Солженицына помогал ему, как мог.
Твардовский хлопотал за него перед власть имущими, проталкивал в Союз писателей, выписывал несусветные авансы за произведения, которые потом даже не печатались.
Вишневская и Ростропович предоставляли Солженицыну стол и дом, да не где-нибудь, а в элитной Жуковке.
Месяцами жил и подъедался Солженицын и у Корнея Чуковского в Переделкино. Детский писатель, как мы помним, даже отписал Солженицыну по завещанию часть своих денег.
Стратагема № 9
Любите и умейте дружить. Приобретайте выгодные знакомства, которые можно использовать «для пользы дела».
Круг помощников Солженицына расширялся стремительно, ему удавалось располагать к себе людей не хуже, чем Крошке Цахесу из одноименного произведения Гофмана. При этом писатель без устали строчил на своих друзей гадости в своих воспоминаниях, стремясь выглядеть на их фоне великим и непогрешимым. Публикация этих воспоминаний заставила многих взглянуть на Солженицына по-новому. Ни о какой дружбе после этого, естественно, речи идти уже не могло.
Многим, впрочем, удавалось раскусить Солженицына довольно быстро. Редкую проницательность продемонстрировал, например, писатель Варлам Шаламов. Это был человек, который в отличие от Солженицына, прошел лагеря понастоящему, будучи обвинен еще в 1938 году по действительно серьезному политическому делу – за участие в подпольной троцкистской группе, и сидел не по шарашкам, а в самых суровых местах.