памятник хороший. Чтобы надолго.
– Таки да, Шлёма. Людей спасли, а тебя не успел уберечь. Не успел…
Прошептал молитву, нашу, православную, хотя иудеистей иудея, чем Соломон Львович, ещё поискать надо было. Но не знал Дмитрий еврейских молитв, так что так: как мог. Попросил Отца Небесного, который на всех, видимо один, просто люди его называют для удобства в разных краях разными именами, чтобы там, за гранью, не было для Шлёмы ни в чём стеснения.
Чтобы сразу в рай – или как он у них называется? Как сказал один умный человек в прочитанной в прошлом году книге, хотя во многом с самим писателем Дмитрий и не соглашался внутренне – не все попадают в ад. Ой, не все.
Достал из кармана свечи – Дрон специально купил, семь. Расставил их в ряд, втыкая в песок, какая ни есть – менора, пусть ему приятно будет. Там. Наклонился, неловко прижимая раненую левую руку, провёл дрожащим язычком зажигалки по фитилям – загорелись. Все семь загорелись.
Есть и те люди, кто не так важно, как именно жизнь прожил – важно, как умер.
Где, почему и за что.
А в бесконечном файле внутри заполнилась ещё одна ячейка, из многих и многих. Только почему они, некоторые, как вот сейчас, больше напоминают рваные раны? Отверстия навылет. Болезненные, так до конца и не заживающие, как бы жизнь ни сложилась дальше.
– Прощай, друг мой. Прощай.
18. Офицер
Кавинская Республика, Кавино,
август 2019 г.
Рука слушалась плохо. То есть взять чашку, газету или почесать щёку – запросто, но никак не больше. Очень повезло, что левое плечо прострелили, если в таком деле вообще можно говорить о каком-то везении. Пальцы работали так себе – при ранении повредило какой-то нерв.
Но что не в лоб пуля попала – в любом случае прекрасно. Так что можно и о везении порассуждать на досуге.
Вот и сейчас он мял резиновый мячик, опустив левую руку под стол, чтобы никого не отвлекать. Мял, думал, слушал.
Дмитрий впервые участвовал в совещании такого уровня: Венич, пока остающийся в должности заместителя народного комиссара обороны, по сути, взял на себя руководство наркоматом – Звягин возглавил Республику, пока Бунчук в госпитале. Опасности для жизни Опанаса Сергеевича нет, но и к делам он сможет вернуться далеко не быстро. Спасла бронекапсула в служебной «камри», это верно, но здоровья не прибавилось.
А жизнь не стояла на месте.
Более того, она скакала как призовой конь, подхлёстываемая очередными траншами с запада песмарийским руководителям, всё новыми танками транайского завода и всеобщей мобилизацией у нахлов. Война продолжалась.
В кабинете Венича это чувствовалось лучше, чем где-либо. Нет, здесь не стреляли, на уши не давил скрежет танковых траков, а непосредственно над собравшимися не летали снаряды, но… Эти два десятка человек понимали обстановку на линии разделения полнее, чем ополченцы в окопах.
Объёмнее и страшнее.
– Товарищи, техника и люди готовы. Но мало, очень мало и того и другого, рядовые ополченцы будут стоять насмерть, но чему это поможет? Непосредственно к Кавино с юга и юго-запада стянуты две танковые колонны нахлов. При поддержке РСЗО и пользуясь преимуществом в численности они нанесут – по нашим данным – удары с двух направлений сразу: через Виноградное планируют выйти к аэропорту «Древляны», тому, что от него осталось, естественно. А это открытая дорога на Кавино. Второй удар хитрее: уничтожение наших позиций и лобовой удар по позициям Зареченской Республики. На нас отвлечется только часть войск, но и этого будет достаточно. Зареченску мы помочь не сможем, нечем, а их собственные силы… Товарищ Вакарчук, я всё верно излагаю?
Венич обернулся к представителю братской республики. Тот сидел среди военных, внимательно слушая.
– Да верно, что там говорить… У нас позиция открытая, даже таких гор, как здесь, нет. Почти степь. Отрыты укрепрайоны, но – сами знаете, толку с них не предвидится. Попросили прямую помощь России, но ответа нет. И мало надежд, что будет. Наши братья и так нахлебались проблем с санкциями, связанными с Крымом и Донбассом, мы всё понимаем. Будем исходить из своих сил, насколько хватит.
Ватник чувствовал, что настроение собравшихся никак не победное. Сделаем, что сможем, не больше. Остановить на какое-то время вал нахлов реально, но разгромить их просто нечем. За ними – ресурсы десятка областей под властью Хорива, иностранная помощь, наёмники, советники, кого и чего там только нет.
– Отставить уныние! – бодро сказал Венич. – У нас есть план. Для этого мы сейчас и собрались в расширенном составе. Идея лежит на поверхности, но, если всё продумать… Смотрите. Начнём с первого направления удара: Виноградное – ключевой пункт их плана, если они нас оттуда выбьют, промежуточные опорные силы натиск танковой атаки не выдержат. Но при этом их стратеги мыслят прямолинейно – они атакуют, мы отступаем. Всё можно сделать немного по-другому. Мы сами сдаём Виноградное, сохранив живую силу и технику, а в это время готовим активную оборону остатков аэропорта, подтягиваем силы с флангов и наносим удар севернее, пытаемся замкнуть котёл. Если у наших донбасских братьев под Иловайском получилось нечто подобное, то чем мы хуже?
– А второе направление? – хмуро поинтересовался Вакарчук. – Которое в нашу сторону.
– Там мы поставим максимально мощный заслон, но при одном условии. Вы подтягиваете своё ополчение туда. Не ждёте врага, прорвавшегося к Зареченску, чтобы героически, но бессмысленно погибнуть, а выступаете первыми и присоединяетесь к нам. Я знаю о разногласиях, мешающих пока нашему объединению, но магистральное направление наших республик одно – возвращение в Россию. Надо победить, а остальное решим потом, в спокойной обстановке. Нечего нам делить, товарищи.
На самом деле план был сложнее. Многограннее. Учитывал массу местных особенностей, каждый населённый пункт, иногда – каждую высоту, если она имела значение для обороны.
– Предлагаю назвать операцию… – начал говорить Венич, когда его помощники поменяли на стене уже третью карту, расчерченную стрелками предполагаемых ударов, контрударов, движения войск – своих и чужих.
– «Возвращение»! – крикнул с места Васин.
– Нет, название само по себе не должно наталкивать врага на какие-либо верные мысли. Не «Возвращение», не «Объединение» и не «Путь на Родину», товарищи. Хотя всё это будет верно по смыслу, но может нам помешать логически. Воспользуемся опытом Великой Отечественной, тогда умели скрывать свои мысли от врага. Предлагаю назвать операцию «Гусли». Пусть ломают голову, когда узнают, на чём мы собираемся побренчать.
Венич потёр старый шрам на щеке. Собравшиеся смеялись – впервые с начала совещания, и это был хороший знак.
– Дима, ты меньше недели, как из госпиталя. Рука вон еле шевелится, а ты – в рейд? – Васин почти кричал.
Он был рад назначению Ватника своим заместителем, первым поддержал это решение Венича, но сейчас искренне злился. Боевой разведчик, всё это понятно, но теперь-то – руководящая должность, это ж не комвзвода, а главное – здоровье пока ни к чёрту, какой рейд?!
– Оперативные данные. Если резину затянем хотя бы на полдня – упустим, а там пятеро наёмников, из числа тюневских убийц, между прочим! И кто-то из иностранных советников, один точно, возможно, и больше. Их брать надо. И я пойду с группой, хоть режьте!
Васин вскочил, чуть не опрокинув чашку с чаем, и закричал:
– Запрещаю, товарищ капитан! За-пре-ща-ю! Прямым текстом. Из Кавино до полного выздоровления – ни на шаг. Ясно? Выполняйте! Развели тут махновщину: упустим, не упустим. Я командир, я принимаю решения по батальону. Это вам не свободный поиск по лесам, у нас план работы есть.
– Так точно, товарищ подполковник. Ясно, конечно. Но у меня ещё личный момент есть…
– Что может быть личного в сходке каких-то бандитов?
– Возможно, там Зуб, а у меня с ним разговор один остался… Незаконченный. Наручники мешали, вы же помните.
Когда Иванов с приданными бойцами чистил верхушку СБКР, Зуба не нашли. Главный палач Алексеева – не называть же этого кровавого маньяка дознавателем – как испарился. После нервного срыва в камере Ватника его, судя по показаниям помощника бывшего главы службы безопасности, отвезли домой, но, когда поехали арестовывать, – никого. Сбежал, но куда?
И только теперь вот первая условно достоверная информация. Такое мимо себя Дмитрий пропустить не мог, надо самому ехать. Однозначно, надо.
Васина пришлось уламывать полчаса. Для подтверждения, что совсем здоров, Ватник держал чашку левой рукой и даже – сцепив, правда, зубы – стучал кулаком по столу. Командир очень нехотя согласился, но взял слово не лезть на рожон.
Встреча, о которой сообщили сочувствующие Республике, должна была состояться в Нижних Каменках, деревне недалеко от линии разделения, но, понятное дело, со стороны противника.
После Русиновска Ватник сделал однозначный вывод: Бог с ней с маскировкой, лучше быть вооружённым и на транспорте, чтобы не терять людей из-за отсутствия снаряжения и ложно понимаемой скрытности. Поэтому ехали на двух «уазиках», линию разделения миновали по полям – местный проводник заранее отметил на карте безопасный от мин маршрут и скинул карту по сети.
Не подвёл: не подорвались, на патрули нахлов не наткнулись, и вообще выехали на второстепенную местную дорогу Виноградное-Нижние Каменки незамеченными. Считай, повезло, но за этим везением стояла напряжённая работа многих людей, проведённая вовремя и не зря.
– Не гони, Алихан, не гони. Дорога так себе, да и на полной скорости уткнуться в их мобильный разъезд – не лучшая идея.
Высоко в небе парил беспилотник, но его Ватник опасался меньше всего: иди пойми с воздуха, кто едет, зачем, куда. Машины ещё советского образца вовсю использовала и песмарийская армия, и «вбивци», да и простые селяне. Комфорта – ноль, но стоит дёшево, ездит даже не на бензине – на любом дерьме, да и починить могут в первой попавшейся деревне.