– Бойцы, все на выход. Я сейчас подойду, ждите в машинах.
Геша глянул на него с сомнением, но вышел. За ним последовал Дрон. Последним Север, хотя и у него в глазах мелькнуло… что-то.
– Мистер Ронсон, приношу извинения за беспокойство, – сказал Дмитрий официально и с некоторым даже подобострастием. – Этих господ у нас приговорили к смертной казни, мы только привели приговор в исполнение. Надеюсь, вам их не жаль?
Том окончательно запутался в ситуации от таких резких переходов от практически угрозы смерти к душевной беседе, но не удержался и фыркнул:
– Этих?! Да шваль же. Мусор. Вы, мятежники, куда более благородные ребята, даже приятно иметь дело. Лично мне, конечно, не всем так везёт.
– Отлично! Тогда пара вопросов на прощание: во-первых, не изменился ли ваш номер телефона со времен встречи в ресторане?
– Нет-нет, это спутниковая трубка, она у меня уже лет пять. Всё так же.
Ватник спрятал в кобуру пистолет, который так и держал опущенным в руке. Потом понизил голос, словно его могли подслушать три мёртвых бандита, и уточнил:
– Второй вопрос сложнее… Если я достану вам новую схему обороны и – более того – план контратаки Кавинского ополчения, сколько денег я могу получить и возможно ли будет вывезти меня и семью в… например, в Германию? Там, я слышал, неплохо.
Ронсон резко повеселел, прищурился и даже начал крутить на пальце кольцо с ключами от машины. Ничем эти русские от нас не отличаются, подумал он радостно. Поэтому и отпустил, отличный обмен: трое погибших оборванцев и сорванное (пока что, господа, пока что!) покушение на генерала Звягина – на такое вот предложение.
– Вы это… серьёзно?
– Вполне. Устал я воевать, да и не верю ни в какую победу мятежа. А дочка подрастает, у жены масса потребностей… Думаю, необходимо всё это обеспечить. Самое время. Так что там с моим вопросом?
– Сумму я должен уточнить непосредственно у мистера Крукса. Но думаю, около ста тысяч – это потолок, Дмитрий, не торгуйтесь! А вот гарантировать документы и эмиграцию без хлопот – это вполне в рамках моих полномочий. Даже имена-фамилии сменим, чтобы не было дальше никаких проблем. Будете герр Емельян Пугачёв, например.
Том засмеялся над своей шуткой, с удовольствием видя, что и Дмитрий раздвинул губы в натянутой, но улыбке. Прекрасно, просто прекрасно!
– Я вам позвоню, – сказал Ватник и пожал Ронсону руку, чего тот и вовсе не ожидал.
Это не просто сказочное везение, это пахнет медалью Конгресса и взлётом по служебной лестнице Агентства инициатив на самый верх. Жаль, надо ехать, тут впору открывать шампанское!
Он проводил взглядом Дмитрия и широко улыбнулся. Надо будет выбить ему больше денег, всё-таки очень приятный парень.
19. Можно и поговорить
Кавинская Республика, Кавино,
август 2019 г.
Здесь всё не менялось годами. Почти всё.
Конечно, старинный фотоаппарат, на треноге и с магниевой вспышкой, давно заменили на более современный пленочный. Потом уже его, правнука изобретений Луи Дагера – на компактный цифровик, но обстановка!.. Вот где воистину остался навсегда позапрошлый век, с его паровозами, Жюль Верном и молодым Володей Ульяновым, похожим на воодушевленного гонораром ДиКаприо.
Фотостудия, старейшая и единственная действующая сейчас в Кавино, – вот настоящая машина времени. Точнее, застывший его, времени, фрагмент, в который смело можно войти с улицы, ворваться, приглаживая растрепавшиеся на ветру волосы, оставив за спиной смартфоны, электромобили и интернет. А война… Если здесь, в пыльных закутках, уставленных отражателями, фоновыми картинками с горами Кавказа и истрёпанными плюшевыми игрушками и знали о войне, то только об англо-бурской, да и та была из разряда свежих новостей.
– На немецкие паспорта и на id-карты, – сообщил Дмитрий вертлявому фотографу со щёточкой совершенно гитлеровских усиков.
– Они там сейчас при оформлении всё делают. Момент-фото, сами понимаете, Европа! Высший пилотаж! – сообщил усатый.
– Мне оформят в особом порядке, сказали, что нужны снимки по стандартам.
– Гм… – фотограф сунулся в ноутбук, на котором до их визита обрабатывал какие-то пейзажи, и начал деловито лопатить миграционный сайт ЕС. Судя по предметному поиску, он заходил туда не первый раз. Потом переключился на немецкие странички. – Ну, если в особом… Пластик же будет? И заграничные? Так…
Со времени переключения сотовой сети на российских операторов появился и скоростной интернет, и нормальная голосовая связь. Жаль ограничено это всё было территорией Республики, да ещё Зареченском с прилегающими районами.
Марина просто отдыхала от уличной жары в этом полумраке, в пыльной, но прохладе студии. Причёска уложена дома, макияж наведён, чуть глянуть в зеркало перед самым снимком – и достаточно. А вот Светочка скучала, а в шесть лет скука оборачивается или слезами по поводу и без, или же неуёмной двигательной активностью.
Сейчас был второй вариант, поэтому Дмитрию приходилось придерживать дочь за руку, шёпотом обещая мороженое, пирожное и скорый визит в парк, где кованые и деревянные фигуры, где близкая река и прохладный ветерок.
– Нашёл. Ага, да по последним директивам Еврокомиссии и МИД Германии. Кого первого будем запечатлевать для истории, вас, пан?
Дмитрия этот «пан» покоробил, но он промолчал, кивая на Светочку. Марина перехватила руку дочки и повела её к жёсткому стулу, на который, как прожектора цирковой арены, был нацелен весь здешний свет. Не хватало тревожной дроби барабанов и шпрехшталмейстера в дверях.
– Выше подбородок, панночка! И улыбайтесь, улыбайтесь – я вовсе не страшный. В Европе любят улыбки на документах, это же вам не унылый Мордор на востоке. Прелестно! Замрите на секунду!
Дмитрий с неудовольствием глянул на фотографа, но… А, Бог с ним! Насильно мил не будешь, пусть в его голове так и останутся улыбчивый Евросоюз и жуткий, покрытый мраком, снегом и хмурыми медведями в будёновках Восточный сосед.
Это навсегда, так уж человек воспитан.
После Светочки на стул фотографа села Марина, посмотрев-таки в зеркало – такое же старое и пыльное, как всё здесь, подвела губы и улыбнулась в объектив. Потом уже и сам Ватник, сняв камуфляжную куртку, под которой оказались вполне гражданские сорочка с галстуком.
– Через два дня, пан. Если с доплатой – послезавтра, раньше никак. Очень много заказов!
– На бумаге потом и заберу, на память. А на электронку сразу пришлите. Вот деньги, кстати, а вот – адрес.
– О, джи-мэйл? Уважаю пана. А то заведут на всяких непотребных яндексах, ресурсах, понимаешь, агрессора… Скоро пришлю, в лучшем виде!
Кто и что заказывал в пустынной фотостудии осталось загадкой, но Дмитрий выяснять это не стал: каждый нахваливает товар как умеет, чем этот… гитлерюгенд хуже? Два дня так два дня. Раньше он до схемы обороны и передвижения войск Кавинской Республики и не доберётся.
Взяли его на выходе, деликатно пропустив жену с дочкой, чтобы не пугать. Сзади схватил Дрон, а перед самим Дмитрием, тыкая его пистолетом в живот, пританцовывал разозлённый Север:
– Не дёргайся, командир! Приказ лично Венича доставить тебя в наркомат. «Глок» твой давай-ка выну, знаю я, какой ты шустрый.
Кобура подмышкой опустела, от чего Разин почувствовал себя наполовину голым: как штаны посреди улицы стащили, велев дальше топать в трусах.
– Основание? – спокойно уточнил он.
– Подозрение в шпионаже… командир, – прогудел сзади Дрон. – Что-то ты слишком мягонько с тем америкосом поступил. Мы доложили Васину, он Веничу. Замнаркома дал приказ, как-то так.
– Иванову доложите. Или вы и начальнику СБКР не доверяете?
– Мы после Алексеева никому не доверяем. Пойдём, машина за углом.
Марина прикусила губу, глядя на арест мужа, но ничего не сказала. Стояла и смотрела, застыв на месте, крепко держа Светочку за руку. Поскольку никакого шума, драки и перестрелки не было, ребёнок и не понял ничего: она привыкла к множеству людей в форме вокруг, папа и сам так ходит. А что срочно оторвали его от них – так тоже не первый раз, иногда и среди ночи уезжает по звонку. Если она маленькая, это же не значит, что бестолковая.
– Дрон, телефон у меня в кармане. Позвони Максиму Александровичу и сообщи, что вы меня задержали и везёте в наркомат обороны, – ровно попросил Дмитрий. – Ты-то мне веришь?
– Ай, Ватник… Верю не верю. Приказ. К тому же, поведение и правда подозрительное, разве нет? Что там, Геша?
– Фотографировались на немецкие паспорта, все трое, – сообщил вынырнувший из фотостудии боец. – Прикинь, вообще Васильич берега попутал, посреди Кавино себе эмиграцию оформляет!
Север молча ткнул в бок пистолет, отступив на шаг в сторону, и так вёл его до машины. Остальные замыкали коробочку – не дёрнешься. Разин подмигнул жене, но Марина окаменела лицом и ничего не ответила, только Светочка кричала, размахивая свободной ручкой:
– Пока папа, пока! Вечером ждём тебя с мамой! А в парк в другой раз, я же понимаю. Служба…
Ролик с признаниями агента Ронсона Венич посмотрел трижды.
Один раз бегло, когда ребата только вернулись с задания и слили его на флешку, второй и третий – едва ли не покадрово, делая на рабочем ноутбуке пометки, выписывая наиболее важные моменты. В службе безопасности работа шла параллельно, но здесь дело больше их, военной контрразведки. Хотя… Не поймёшь тут уже, где внешние враги, а где внутренние. Общее это дело.
Когда позвонил Васин и доложил о рапорте бойцов Ватника на своего командира, замнаркома едва не поперхнулся очередной кружкой кофе – он его пил литрами, чтобы не заснуть. Предательство? Ну да, Ронсона он задерживать не стал, бойцов выпроводил для какой-то короткой беседы с врагом. Что происходит?
В то, что Разин перешёл на сторону нахлов, он не верил. Но вот сейчас звонят, что задержали на выходе из фотостудии. Делал снимки на паспорта ФРГ для всей семьи. О-хре-неть… Значит, и самые крепкие ломаются. Или покупаются – какая разница.