Всего неделю потребовалось штабу Северо-Западного фронта на перегруппировку сил, налаживание новых цепочек управления. 29 января войска фронта возобновили наступление, и к середине февраля кольцо окружения вокруг демянской группировки противника сомкнулось. В окружении оказалось 6 дивизий 2-го армейского корпуса, всего около 95 тыс. человек. Это была первая серьезная операция по окружению крупных сил немцев, закончившаяся удачно. В штабе фронта не скрывали радости, как и в Ставке. Так Николай Федорович впервые осуществил операцию по окружению.
Думал ли он тогда, что в скором времени будет участвовать в окружении и не таких группировок, что превратится в настоящего мастера охватывающих ударов?
Войска фронтов за время наступления понесли значительные потери, а немцы, опираясь на многочисленные опорные пункты, вынуждали блокирующих рассредоточивать свои усилия по отдельным очагам сопротивления, тянули время. Во фронте начала сказываться острая нехватка боеприпасов, материально-технических средств. На орудие выделялось по два снаряда в сутки, да и те на огневые позиции артиллеристы носили на себе. Авиация фронта к началу уничтожения окруженной группировки не могла оказать сколько-нибудь существенной помощи. Из 69 самолетов в строю осталось меньше половины. Поэтому противник практически беспрепятственно перебрасывал на самолетах окруженным пополнение, боеприпасы и продовольствие. Войска вели тяжелейшие бои, и Ватутину стало ясно, что ликвидация демянского котла в лучшем случае затянется на долгое время. Переговоры со Ставкой оставляли на душе тяжелый осадок. Москва требовала завершения операции, а сил и средств для укрепления фронта не предоставляла. Ватутин доложил Шапошникову несколько вариантов, но для их осуществления требовалось хотя бы минимальное пополнение, особенно танками.
— Я понимаю вас, голубчик, но резервов нет, — тихо говорил Шапошников. — Верховный считает, что вы в состоянии и так завершить операцию.
— Так вы доложите, — не выдержал Ватутин, — что в скором времени мы не только наступать, но и удерживать противника в котле не сможем. Борис Михайлович, я уверен, что немцы скоро пойдут на прорыв. Разведданные говорят об этом.
— Держитесь, голубчик. Положение сложное и в Донбассе, и в Крыму, и на западе. Наступление тормозится по всему фронту. Верховный недоволен, не хочет и слышать об обороне.
Предчувствия не обманули Ватутина. После месяца ожесточенных боев обстановка вокруг демянского котла осложнилась. Воспользовавшись ослаблением натиска советских войск, немцы создали в районе Старой Руссы корпусную группу «Зейдлиц» в составе пяти полнокровных, хорошо вооруженных дивизий. Основные силы авиации группы армии «Север» переориентировали на район Демянска. 20 марта группа нанесла удар в стык 11-й и 1-й ударной армий в направлении на Рамушево. Через сутки в этом же направлении, но уже из района Залучья, ударили окруженные дивизии. Встречный удар поддерживали сотни самолетов. 23 апреля противник соединился с окруженной группировкой. Образовался так называемый Рамушевский коридор, который к 1 мая был расширен до 8 километров. Произошло то, что следовало ожидать. И если уж говорить до конца, то остается только удивляться, как еще войска Северо-Западного фронта смогли в течение месяца сдерживать атаки врага и не допустить значительного расширения горловины котла. Более того, практически обескровленный фронт готовил новую наступательную операцию, которая должна была начаться 3 мая.
В самый разгар апрельских боев в штаб Северо-Западного фронта прибыл представитель Ставки, заместитель начальника Генерального штаба генерал-лейтенант Василевский. За прошедший год генералы поменялись должностями. Теперь уже Александр Михайлович был старшим по должности, но это нисколько не повлияло на отношения между ними... Встречать представителя Ставки поехал Ватутин.
По пути на аэродром на одной из разбитых фронтовых дорог Николай Федорович встретил маршевую роту. Машина застряла в глубокой колее, и генерал вылез на обочину. Пожилой длиннорукий лейтенант, видимо командир роты, остановил бойцов и подбежал с докладом, хлюпая по растаявшему снегу мокрыми валенками. Голос у лейтенанта был хриплым или простуженным. Глаза слезились и лихорадочно блестели.
— Вы не больны? — спросил Николай Федорович, обходя вместе с ним строй роты.
— Никак нет, товарищ генерал, — прохрипел лейтенант.
Перед Ватутиным в шинелях с подоткнутыми полами, в ватных штанах и мокрых валенках стояло более сотни бойцов. Большей частью это были совсем молодые ребята или пожилые люди. Вид у бойцов был не просто усталый, а прямо-таки измученный. Винтовки с примкнутыми штыками щетинились неровной линией. У левофлангового солдатика, которого каска, вещмешок и прочая амуниция пригнули к земле, винтовка вдруг выпала из рук, клацнув затвором. Подхватив ее, он неловко поскользнулся и чуть не сел в грязный снег. Лейтенант тяжело засопел за спиной генерала.
«Господи! — подумал Николай Федорович. — А ведь им сегодня в бой! Что же это такое?» Но вслух он сказал:
— Как дела, славяне? Вас сегодня кормили?
— Так точно! — вразнобой ответил строй.
— Товарищи бойцы! Я начальник штаба фронта генерал Ватутин. Вы вливаетесь в ряды героической 1-й ударной армии Северо-Западного фронта. Ваши однополчане зажали фрицев в котел и уже несколько недель давят врага. Пока дело идет туго, но бойцы и командиры очень надеются на ваше пополнение, и я вижу, надеются не напрасно...
Строй дружно рассмеялся.
— Ваш смех воспринимаю как подтверждение моих слов. Почему в валенках? — спросил он лейтенанта.
— Не успели получить сапоги. Сказали, выдадут на дивизионном складе.
— Хорошо, я проверю. Как только прибудете на место, передайте мой приказ: немедленно переобуть людей, выдать водки и горячую пищу. Можете двигаться.
Лейтенант козырнул, повернул колонну, и она двинулась, стараясь держать строй и ногу.
«Пополнение сырое, совсем сырое, — думал всю оставшуюся до аэродрома дорогу Ватутин. — Их еще учить и учить, а мы их сразу в бой. Нет, видимо, не набрала еще страна полную силу. Второго фронта, судя по всему, и не предвидится. Трудно придется в этом году. Если и сравнялись с немцами количественно, то качественно еще не дошли до их уровня...»
Николай Федорович был недалек от истины.
Положение, сложившееся к весне 1942 года, было весьма противоречивым. Международное и внутреннее положение СССР улучшилось: антифашистская коалиция сплотила под своими знаменами 26 стран, с США и Англией была заключена договоренность об открытии в этом году второго фронта. Советский народ, воодушевленный победой под Москвой, еще больше сплотился, заканчивалась перестройка хозяйства на военные рельсы. Шло массовое производство танков Т-34, самолетов Ла-5, Як-7, новых реактивных систем залпового огня, противотанковых орудий. Однако зимнее наступление Красной Армии заканчивалось из-за отсутствия необходимых резервов, материально-технических средств. Обе стороны перешли к обороне, укрепляли позиции. Командиры и штабы отрабатывали вопросы управления, взаимодействия, совершенствовали систему огня. В Ставке и Генштабе не сомневались в весенне-летнем наступлении врага и строили планы предстоящей кампании. Начали создаваться воздушные и танковые армии, изменялись штаты стрелковых и авиационных соединений, улучшалась подготовка пополнения в запасных полках.
Между тем по завершении зимней кампании Красная Армия выполнила далеко не все поставленные задачи, а точнее — не выполнила их. Ленинград оставался в блокаде. Удачное наступление Северо-Западного и Западного фронтов смазалось неудачами с демянским котлом и ржевско-вяземской группировкой. На юге, в том числе в Крыму, успехов вообще не было. Войска по численному составу и особенно технической оснащенности все еще значительно уступали вермахту, готовых резервов и значительных материальных средств не было. Немцы лучше подготовились к весенне-летней кампании. На Восточном фронте враг имел 6,2 млн человек (в том числе 810 тыс. войск союзников), 3229 танков, 57 тыс. орудий и минометов и 3395 самолетов. В нашей действующей армии было 5,6 млн человек, 3882 танка, 44,9 тыс. орудий и 2221 самолет. Враг превосходил нас по всем показателям, кроме танков, но в качественном отношении немецкое вооружение все еще было лучшим.
В этих условиях в середине марта Генеральный штаб подготовил все обоснования и расчеты по плану ведения весенне-летней кампании 1942 года. Главная идея заключалась в активной обороне, накоплении резервов с последующим переходом в решительное наступление. В целом Ставка согласилась с таким предложением, однако Сталин потребовал провести ряд частных операций в Крыму, в районе Харькова, на льговско-курском и смоленском направлениях, а также в районе Ленинграда и Демянска. Жуков и особенно Шапошников протестовали, твердо отстаивали свою позицию, но решающее слово принадлежало Верховному...
Самолет из Москвы задержался на полчаса, и Николай Федорович начал уже волноваться, но вскоре из-за леса показались истребители сопровождения, а за ними тяжелый «Дуглас». Генералы встретились как старые друзья, обнялись и поцеловались. В ответ на вопросительный взгляд Ватутина Василевский сказал:
— Поговорим в машине.
— К нам из-за Рамушевского коридора? — спросил в машине Ватутин.
— И из-за него тоже. Ты как оцениваешь обстановку на лето? Я имею в виду все фронты. Впрочем, об этом на месте.
В штабе фронта командующего ждали с минуту на минуту, и генералы вышли погулять.
— Знаешь, Александр Михайлович, — сразу заговорил Ватутин. — Даже с моей колокольни видно, что мы еще не готовы к серьезным наступательным операциям. Надо переходить в прочную оборону, наращивать резервы, готовить войска, особенно командно-штабной состав. Ну разве что провести не более одной частной операции. Я бы направил все силы на прорыв блокады Ленинграда или ликвидацию ржевско-вяземского выступа. Заметь, даже не говорю о своем фронте, хотя на нас висит демянский котел. О Ленинграде после зимнего голода даже говорить больно. Ну а Ржев — и так ясно, всего в 70 километрах от Москвы.