— В целом ты попал в точку. Принято решение обороняться, и основную массу резервов сосредоточить вокруг Москвы. По разведданным, у немцев здесь около 70 дивизий. Но беспокоят в этой ситуации два момента. На Юго-Западном направлении противник имеет 102 дивизии, из них 9 танковых, 7 моторизованных, 3 эсэсовских, 3000 танков и более тысячи самолетов. Однако Верховный уверен, что немцы пойдут на Москву.
— А вы, Генеральный штаб?
— Мы в принципе согласны с Верховным, вот только эти 102 дивизии... Второй момент, который беспокоит не меньше. Верховный требует проведения не одной частной операции, а нескольких. Под Ленинградом, у вас, на Западе, под Харьковом и в Крыму.
— Александр Михайлович, я лично сомневаюсь, чтобы на других фронтах войска были подготовлены лучше, чем у нас, а значит, и успех таких наступлений весьма проблематичен, они съедят все резервы, тогда ни о каком решительном контрнаступлении не может быть речи. Неужели никто не возражал?
— Возражали, особенно Жуков и Борис Михайлович. Георгий Константинович предлагает лишь одну наступательную операцию, а Борис Михайлович вообще против. Но Верховный неумолим. Сам понимаешь, что это значит. Да и все командующие фронтами заверяют нас в полном успехе. Вы тоже обещаете добить немца в Демянске. Операцию подготовили?
— Обещаем, но при наличии значительного подкрепления, а такового, судя по вашим словам, не предвидится.
— Не обижайся, сейчас больше всего требуют Тимошенко и Хрущев. Они выходят на Верховного, минуя Ставку, и, думаю, уже убедили его, что не только возьмут Харьков, но и разгромят немцев, выйдут на Средний Днепр, Черкассы, Николаев...
— Заманчиво, — не удержался Ватутин, — но уж очень опасно. Наступать из оперативного мешка, каковым является барвенковский выступ, по меньшей мере рискованно. Видимо, Юго-Западное направление хорошо усилено?
— Ты прямо повторяешь Бориса Михайловича, а относительно усиления не сказал бы. Личным составом усилили нормально, а остальным в меру. Да и где взять? В общем, думаю, Верховный утвердил частную операцию Юго-Западного фронта с целью разгрома харьковской группировки врага наличными средствами. Ну, у нас с тобой свои дела — демянский котел. После разговора с командующим прошу представить мне все документы по предстоящей операции...
В разгар подготовительной работы по ликвидации демянской группировки началось наступление Крымского фронта. Это была уже третья попытка освободить Крым. Василевский, ежедневно переговаривавшийся с Генеральным штабом и Оперативным управлением, все больше мрачнел. Войска фронта под командованием генерал-лейтенанта Д.Т. Козлова, не добившись успеха, несли большие потери. Ставка приказала фронту перейти к обороне, но оперативное построение фронта не отвечало задачам обороны, а командование фронта оставляло свою группировку наступательной, убеждая, что фронт скоро будет наступать более решительно. А оборона в полосе 44-й армии, особенно левого фланга, примыкающего к Черному морю, была совсем слаба. Представитель Ставки Л.З. Мехлис только препирался с командующим фронтом, внося еще больше неразберихи и сумятицы.
24 апреля с Василевским связался Сталин и сообщил ему, что из-за ухудшения здоровья Шапошникова Александр Михайлович временно назначается исполнять обязанности начальника Генерального штаба. Далее разговор свелся к обстановке в Крыму. Александра Михайловича беспокоила обстановка на Северо-Западном фронте, и он поспешил выехать в войска. Через два дня Ватутин встретил его с хорошими вестями. В штаб фронта пришел приказ о назначении Василевского врио начальника Генштаба и присвоении ему звания генерал-полковник. Николай Федорович первый поздравил друга, скромно по-фронтовому отметили это событие и первомайский праздник. А 3 мая войска фронта перешли в наступление на демянскую группировку. Поначалу наметился успех, но далее, как говорится, нашла коса на камень. Тогда же события в Крыму отвлекли Василевского от демянского котла. 8 мая, безошибочно определив слабое место в обороне 44-й армии, немцы, нацелив сюда крупные силы авиации и танков, нанесли удар, прорвали наши позиции и стали быстро развивать успех. 9 мая Верховный вызвал к аппарату ВЧ Василевского. Разговор был более чем короткий.
— Вызывают в Москву, — объяснил Александр Михайлович Курочкину и Ватутину. — Обстановка в Крыму очень тяжелая. И что особенно обидно... Ведь мы знали о приготовлениях немцев. Фронтовая разведка даже установила точный день их перехода в наступление. Однако ни Козлов, ни Мехлис не приняли должных мер. Вот она — наука побеждать. У тебя, Павел Алексеевич, — повернулся он к Курочкину, — дела идут неплохо. Думаю забрать Николая Федоровича, буду рекомендовать его на Оперативное управление. Вижу, что ты против, но положение на фронтах усложняется. Николай Федорович нужен в Ставке...
Предложение Василевского было неожиданным не только для Курочкина, но и для Ватутина, хотя Александр Михайлович и намекал об этом еще неделю назад. Но пока это было только предложение.
Несколько дней после убытия Василевского Ставка не беспокоила Северо-Западный фронт, но 12 мая Ватутина отозвали в Москву.
Николай Федорович прибыл в Генеральный штаб, когда началось печально известное наступление Юго-Западного фронта. Ставка, Оперативное управление Генштаба работали с повышенной нагрузкой, и Ватутин предполагал, что потребуется его помощь, но был разочарован — его назначили заместителем начальника Генерального штаба по Дальнему Востоку. Заниматься хоть и важным, но мирным театром в такое серьезное время было невыносимо. Однако он пересилил себя, собрал волю в кулак и скоро без ущерба для основных обязанностей включился в оперативную работу по действующей армии.
— Это положение временное, — успокаивал его Василевский. — Я сам временный, а к Верховному сейчас не подступиться.
— Наверное, он не может мне простить неудач под Демянском, — сокрушался Ватутин.
— Не думаю, хотя возможно и это. Насколько мне известно, отношение к тебе доброжелательное, но его трудно понять. Наступление под Харьковом развивается успешно. За трое суток войска продвинулись на 30 километров к Змиеву, Краснограду. Хорошо начал наступление со своей 28-й армией и генерал Рябышев — рвется из района Волчанска к Харькову. Знал бы ты, сколько упреков я выслушал от Верховного из-за того, что по-нашему настоянию он чуть было не отменил столь удачно начавшуюся операцию. А тут еще неудачи в Крыму...
— Эх, можно только позавидовать Семену Константиновичу! — вздохнул Ватутин. — Ведь взять Харьков — это значит нависнуть над Донбассом, над всей южной группировкой немцев. И все же чувствую какое-то беспокойство. Боюсь, как бы немцы чего не замыслили. Сил-то у них более чем достаточно.
— Ты прав, я тоже просто места не нахожу. Сосредоточив такую массу войск, немцы просто обязаны замыслить серьезный контрудар...
Разговор этот состоялся 16 мая, и скоро самые худшие опасения Василевского и Ватутина подтвердились. Наша разведка проглядела сосредоточившуюся в районе Краматорска армейскую группу Клейста в составе одиннадцати дивизий из 1-й танковой и 17-й полевой армий с большим количеством танков. Она-то утром 17 мая перешла в наступление из района Славянск—Краматорск против 9-й и 57-й армий Южного фронта. Прорвав оборону, враг всего за двое суток вышел в тыл войск Юго-Западного фронта в районе Петровского.
Василевский, которого такое начало службы во главе Генерального штаба удручало вдвойне, уже вечером 17-го числа связался со своим бывшим сослуживцем, а теперь начальником штаба 57-й армии генералом А.Ф. Анисовым и узнал, что обстановка там критическая. Александр Михайлович сразу доложил об этом Сталину и предложил прекратить наступление Юго-Западного фронта и направить усилия на ликвидацию прорыва из района Краматорска. Но Сталин не любил менять свои решения. Да и его переговоры 18 мая с Тимошенко, а позже с Хрущевым способствовали этому. Военный совет Юго-Западного фронта считал, что опасность прорыва краматорской группировки противника преувеличена и прекращать наступление нет оснований.
Впоследствии появятся версии, что и командование Юго-Западного фронта было обеспокоено немецким контрударом. Так, Василевский пишет, что вечером ему звонил Хрущев: «Он кратко проинформировал меня об обстановке на барвенковском выступе, сообщил, что Сталин отклонил их предложение о немедленном прекращении наступления, и попросил меня еще раз доложить Верховному об этой их просьбе. Я ответил, что уже не однажды пытался убедить Верховного в этом и что, ссылаясь как раз на противоположные донесения Военного совета Юго-Западного направления, Сталин отклонил мои предложения. Поэтому я порекомендовал Н.С. Хрущеву, как члену Политбюро ЦК, обратиться непосредственно к Верховному. Вскоре Хрущев сообщил мне, что разговор с Верховным через Г.М. Маленкова состоялся, что тот подтвердил распоряжение о продолжении наступления». А вот свидетельство Жукова: «Мне довелось присутствовать в этот день в Ставке при одном из последующих разговоров И.В. Сталина с командующим Юго-Западным фронтом. Хорошо помню, что Верховный тогда уже четко выразил С.К. Тимошенко серьезное опасение по поводу успехов противника в районе Краматорска.
К вечеру 18 мая состоялся разговор по этому же вопросу с членом Военного совета фронта Н.С. Хрущевым, который высказал такие же соображения, что и командование Юго-Западного фронта: опасность со стороны краматорской группы противника сильно преувеличена и нет оснований прекращать операцию. Ссылаясь на эти доклады Военного совета Юго-Западного фронта о необходимости продолжения наступления, Верховный отклонил соображения Генштаба. Существующая версия о тревожных сигналах, якобы поступавших от Военных советов Южного и Юго-Западного фронтов в Ставку, не соответствует действительности. Я это свидетельствую потому, что лично присутствовал при переговорах Верховного».
Как бы то ни было, но уже 19-го числа, когда отдали приказ о прекращении наступления, положение на Юго-Западном направлении стало катастрофическим. А 23 мая 6-я, 57-я армии, часть сил 9-й армии и оперативная группа генерала Л.В. Бобкина оказалась в окружении. Некоторые части с боями прорвались к своим, но в целом повторилась трагедия сорок первого года. Вместе с поражением в Крыму это резко изменило положение на юге страны. Беда, как известно, не приходит одна. Следом за Харьковом последовала катастрофа 2-й ударной армии под Любанью и 33-й армии на Западном фронте, сдача Севастополя. Инициатива вновь перешла к противнику.