ют, по-моему, все. Сегодня 24 октября, завтра будет подписано решение о создании Юго-Западного фронта. Тебе надлежит принять войска, сформировать управление фронта и приступить к подготовке предложений по использованию своих войск в операции «Уран». Рад?
— Не то слово, Александр Михайлович. Начинаю работать сейчас же. — Ватутин радостно потер руки и вдруг на какую-то минуту задумался. — Неужели немцы не понимают всей сложности своего положения? — сказал он наконец. — Неужели не догадываются?
— Думаю, что кое-что понимают, но, судя по данным разведки, контрнаступления не ждут.
— Должны догадываться, но не считают нас способными провести такую операцию. Не по Сеньке-де шапка.
— Согласен с тобой, но режим секретности должен оставаться самым строгим. К подготовке предложений привлекать минимум людей. Об этом Верховный предупреждал особо. В секретности большая доля будущего успеха.
Генералы не ошибались. В конце сентября немецкое командование предприняло ряд мер для укрепления флангов ударной группировки, не надеясь на стойкость своих союзников. Так, для того чтобы заставить румын сражаться лучше, предполагалось создать новую группу армий «Дон» под командованием самого Антонеску, был даже создан штаб этой группы, но дальше дело не продвинулось. Начали немцы подумывать и о выводе части войск, особенно 14-го танкового корпуса, из Сталинграда. Это могло бы повысить маневренность всей группировки и, как считали гитлеровские стратеги, свести на нет все усилия русских. Пока же бои в городе продолжались с большим упорством. По окончании войны один из главных руководителей вермахта фельдмаршал Кейтель признавал: «Сталинград был настолько соблазнительной целью, что казалось невозможным отказаться от него». И немцы остались в городе. Самоуверенное упование на превосходство немецкой военной мысли еще сохранялось у большинства гитлеровских стратегов.
На следующий день Ватутин вылетел из Москвы и уже вечером вместе с адъютантом прибыл на глухую железнодорожную станцию Филоновская встречать штаб 1-й гвардейской армии. Вскоре в небольшом городке Серафимович, что на правом берегу Тихого Дона, начал работать штаб Юго-Западного фронта. Ватутин прекрасно понимал, что на первом этапе контрнаступления его фронту предстоит выполнить главную задачу. Это особенно подчеркивали Василевский и Жуков во время последнего разговора в Ставке.
— Верховный сначала не верил, что мы сможем осуществить столь большое окружение, — сказал Жуков, — предлагал ограничиться ударами навстречу вдоль Дона.
— Но ведь тогда Паулюс может парировать удар своими танковыми корпусами...
— Я так и доложил. Вся суть в том и состоит, что, ударив западнее Дона, мы не дадим возможности противнику из-за речной преграды быстро сманеврировать резервами, чтобы выйти навстречу нашим группировкам. Времени, Николай Федорович, у тебя мало, а задачи серьезные, наступление тебе придется начать раньше Сталинградского фронта, ибо до точки встречи надо пройти большее расстояние. Курировать подготовку твоего и Донского фронтов поручено мне. В первых числах ноября будь готов доложить свои предложения...
Ватутин вправе был сослаться на недостаток времени, но у него даже не мелькнуло такой мысли. Слишком велико было доверие Ставки, слишком долгожданна полученная задача, и какой военачальник не позавидовал бы сейчас Николаю Федоровичу! Словом, Ватутин, не задумываясь, включился в напряженнейшую работу. Спать приходилось урывками, большей частью в машине при объезде войск... За короткий срок предстояло создать гибкий, слаженный механизм руководства, подтянуть и принять резервы, накопить нужное количество боеприпасов и материально-технических средств. И делать все приходилось на практически открытой местности, в бездорожье. К фронту подходила единственная узкоколейная дорога, и Николай Федорович приказал выгружать части, не доходя до фронтовой полосы, и ночью колоннами направлять их в районы сосредоточения. Также ночью проводилась скрытая перегруппировка войск. И везде он старался побывать сам. Адъютант уже знал, что только во время ночных переездов командующий успевает соснуть часок-другой, и устроил для Ватутина на заднем сиденье своеобразное спальное место. Николай Федорович, не любивший повышенного внимания к своей особе, на сей раз не противился. Слишком серьезны и велики стоявшие перед ним задачи, и решать их можно только со свежей головой. Днем отдыхать было некогда. С начальником штаба фронта, членами Военного совета, операторами Ватутин не отходил от карты.
Войскам фронта предстояло нанести удар по правому флангу немецкой группы армий «Б», державшей оборону на фронте почти в полторы тысячи километров. На самом левом фланге, в районе Воронежа, оборонялась 2-я немецкая армия. Правее, по правому берегу Дона, прикрывала харьковское направление 2-я венгерская армия. Далее — от Новой Калитвы до Вешенской — стояла 8-я итальянская армия и — от Вешенской до Клетской — 3-я румынская армия. Вот по ней и предстояло нанести удар Ватутину. Николай Федорович знал, что румынские войска менее стойки, но на легкий успех не рассчитывал. Противник построил глубоко эшелонированную оборону, располагал мощными огневыми средствами, да и из глубины в любой момент могли подойти значительные резервы уже немецких войск. Трудности усугублялись еще и тем, что наступать предстояло с плацдармов, а значит, возрастала роль переправ. Осень в тот год выдалась капризной. Заморозки чередовались с оттепелью. Днем от дождя набухали солдатские шинели, ночью покрывались ледяной коркой. Начавшийся ледостав фактически парализовал связь с плацдармами. С чувством щемящей боли, горечи и гордости смотрел Николай Федорович на стоявших по плечи в ледяной воде саперов, деловито рубивших мосты. «Их муки не должны пропасть, — думал он. — Удар должен быть сокрушителен». И командующий фронтом сосредоточивал на участке прорыва более половины стрелковых дивизий фронта, два кавалерийских и три танковых корпуса, почти всю артиллерию РВГК и всю реактивную артиллерию. В результате ударная группировка превосходила противника по личному составу в 2,5 раза, по танкам и артиллерии в 5 раз.
В состав ударной группировки Ватутин включил 5-ю танковую армию генерал-лейтенанта П.Л. Романенко и 21-ю армию генерал-лейтенанта И.М. Чистякова. Армии, наступая с плацдармов в районе Серафимовича и Клетской, должны были прорвать оборону 3-й румынской армии в общем направлении на Калач и к исходу третьего дня операции соединиться с ударной группировкой Сталинградского фронта. Для обеспечения наступления ударной группировки с юго-запада и запада командующий фронтом выделял правофланговую 1-ю гвардейскую армию генерал-лейтенанта Д.Д. Лелюшенко. В последующем к Лелюшенко должны были присоединиться основные силы 5-й танковой армии. Этим частям и соединениям, выйдя на рубеж рек Чир и Кривая, предстояло создать активно действующий внешний фронт окружения. Действия наземных сил поддерживала авиация 17-й воздушной армии генерал-майора авиации С.А. Красовского и 2-й воздушной армии генерал-майора авиации К.Н. Смирнова, а также самолеты авиации дальнего действия.
1 ноября в штаб фронта прибыл Жуков. С ним приехали представители Ставки: по вопросам артиллерии — Н.Н. Воронов, авиации — А.А. Новиков и А.Е. Голованов, по бронетанковым войскам — Я.Н. Федоренко. Все генералы тут же начали помогать командованию фронта в отработке вопросов взаимодействия и применения своих родов войск. 3 ноября, по прибытии в Серафимович Василевского, на совещании заслушивалось решение командующего Юго-Западным фронтом. Руководил совещанием Жуков. Помимо командования фронта и армий на нем присутствовали командиры корпусов и дивизий.
Николай Федорович заметно волновался, но начал доклад четко, уверенно формулируя свои мысли.
— Силы и средства армий, осуществляющих прорыв, глубоко эшелонированы, — докладывал Ватутин. — Оперативное построение 5-й танковой армии следующее: две из шести ее дивизий развернуты в полосе 25 километров на второстепенных участках. На десятикилометровом участке прорыва сосредоточены остальные четыре дивизии: две дивизии, усиленные танковой бригадой и танковым батальоном, — в первом эшелоне; еще две — во втором. 1-й и 26-й танковые и 8-й кавалерийский корпуса составляют мобильную группировку армии и предназначены для завершения прорыва тактической зоны обороны противника и развития успеха.
Находясь в первом эшелоне ударной группировки фронта, армия, наступая в полосе 35 километров, прорывает оборону противника на участке всего лишь в десять километров.
21-я армия прорывает оборону противника на участке чуть большем — в 12 километров. В первом эшелоне находятся четыре стрелковые дивизии со средствами усиления. Во втором — две стрелковые дивизии, в мобильную группировку армии входят 4-й танковый и 3-й гвардейский кавалерийский корпуса.
1-я гвардейская армия наступает...
Николай Федорович докладывал еще несколько минут, за ним докладывали командующие армиями, начальники служб, отвечали на вопросы. План Ватутина был утвержден с незначительными изменениями.
На следующий день такое же совещание прошло в штабе 21-й армии. В его работе приняли участие командующий Донским фронтом Рокоссовский с группой офицеров своего штаба. 10 ноября подобное совещание проводилось с руководящим составом Сталинградского фронта при штабе 57-й армии. Совещания принесли немалую пользу.
«Вопросы перед командирами ставились интересные, смелые, — вспоминал Рокоссовский, — на совещании царила подлинно творческая обстановка...» Более определенно высказался Василевский: «На этих совещаниях еще раз были тщательно проверены точность понимания командующими поставленных перед ними задач и их решения. Буквально с каждым из них вновь были рассмотрены вопросы организации взаимодействия с артиллерией, танками и авиацией при прорыве обороны противника; обеспечения флангов в ходе операции; взаимодействия с соседними войсковыми объединениями и соединениями; организации управления войсками на всех стадиях операции. Были заслушаны подробные доклады участников совещания о состоянии войск, боевом и материальном обеспечении, готовности соединений к выполнению ответственнейшего задания...»