В чем же крылись причины неудач? Их анализировал Ватутин, анализировали в Ставке, анализировали и много лет спустя. Уже в наши дни К.С. Москаленко выделял из них две. Первое. Он отмечал, что противник регулярно прослушивал все наши переговоры, а указания Ватутина по дезинформации выполнялись плохо. Размеры плацдарма были весьма ограничены, авиация противника господствовала в воздухе, а самолеты 2-й воздушной армии действовали слабо из-за отдаленности аэродромов и нехватки горючего. В результате немцам удалось разгадать намерения противоборствующей стороны. Второе. За более чем двадцатисуточный промежуток между форсированием Днепра и началом наступления противник перебросил на угрожаемый участок значительные силы. Немцы сконцентрировали от Холопья до Ходорова 34-ю пехотную, 10-ю моторизованную и эсэсовскую танковую «Рейх» дивизии. Непосредственно в букринской излучине оборонялись 72, 112, 167, 225-я пехотные, 7, 19-я танковые и 20-я моторизованная дивизии. В районе Студниц, Бобрица действовали 3-я танковая и 57-я пехотная дивизии. Не говоря уже о подкреплении, которое противник подводил по хорошо проложенным коммуникациям. Не будем также забывать, что в немецких дивизиях почти всегда, и в том числе на Днепре, насчитывалось до 15 тыс. человек, а в наших в то время — не более 5 тысяч.
Всего этого Николай Федорович тогда просто не мог знать. Спустившись в блиндаж, он хмуро оглядел командующих армиями и твердо сказал:
— Приказываю прекратить атаки! Войскам закрепиться на достигнутых рубежах. Дальнейшие указания получите позже. Все...
В последующие часы Николай Федорович придумывал возможные варианты перегруппировки войск 1-го Украинского фронта (приказом от 20 октября 1943 года Центральный, Воронежский, Степной, Юго-Западный и Южный фронты были переименованы соответственно в Белорусский, 1, 2, 3 и 4-й Украинские фронты) и направления главного удара. Пришло на память предложение Жукова. Да он и сам сейчас видел, что вспомогательный удар с лютежского плацдарма проходил довольно успешно, а значит, можно будет его использовать для проведения основной операции. К тому времени 38-я армия вместе с танкистами генерала А.Г. Кравченко расширили плацдарм до 15 км по фронту и до 10 км в глубину. Вспомнил Николай Федорович, что местность там равнинная, а значит, можно будет с большим эффектом использовать танковые части. Созревало принципиальное решение.
23 октября Ватутин по телефону докладывал Сталину обстановку на фронте. Самокритично рассказал о своих просчетах, бесперспективности дальнейших атак на Киев с букринского плацдарма, о своих предложениях по переносу главного удара на лютежский плацдарм. Верховный согласился с его доводами и приказал подготовить предложения командования фронта по этому вопросу.
На следующий день в штаб фронта поступила директива Ставки:
«1. Ставка Верховного Главнокомандования указывает, что неудача наступления на букринском плацдарме произошла потому, что не были своевременно учтены условия местности, затруднявшие здесь наступательные действия войск, особенно танковой армии...
2. Ставка приказывает произвести перегруппировку войск 1-го Украинского фронта с целью усиления правого крыла фронта, имея ближайшей задачей разгром киевской группировки противника и овладения Киевом».
К моменту поступления этой директивы Ставки Военный совет фронта обсудил и проработал несколько вариантов сосредоточения войск в районе Лютежа. Наконец было принято решение о переброске не общевойсковой, а 3-й гвардейской танковой армии. Хотя перебрасывать ее предстояло на 200 километров вдоль фронта с двойным форсированием рек Днепр и Десна. Присутствовавший в штабе фронта Жуков одобрил это решение.
Командующий 3-й гвардейской армией генерал Рыбалко даже не удивился, получив такую задачу.
— Есть одна просьба, — подумав, сказал Рыбалко. — Я очень хорошо сработался с Москаленко. Хотелось бы и на лютежском плацдарме быть вместе...
Наступила пауза.
— Товарищ маршал, — нарушил ее начальник штаба фронта генерал С.П. Иванов, — есть предложение поменять управление 38-й и 40-й армий.
— А ведь это идея, — поддержал его Ватутин.
— Согласен, — коротко сказал Жуков.
О перегруппировке армии Рыбалко с плацдарма на плацдарм написано много и в целом верно. Хотелось бы только отметить в этой связи важную деталь. Операция эта и подготовка наступления на новом направлении проводились столь скрытно, что противник и после начала наступления долгое время принимал его за вспомогательное. Как вспоминал генерал С.П. Иванов, чтобы скрыть от противника уход с букринского плацдарма 3-й гвардейской танковой армии, 7-го артиллерийского корпуса прорыва, 23-го стрелкового корпуса и ряда инженерных и артиллерийских частей, оставшиеся на плацдарме армии соорудили в своих полосах обороны большое количество макетов танков и орудий. Продолжали работать радиостанции 3-й гвардейской танковой армии, почерк радистов которой хорошо изучили немецкие связисты. Немецкая авиация и после начала наступления бомбила ложные объекты, а главное командование было уверено, что русские вообще больше не в состоянии наступать. Отдел по изучению армий Востока генерального штаба вермахта в это время сделал ошибочный вывод: «После неудачных октябрьских боев на букринском плацдарме основные события в ноябре развернутся в районе Мелитополя и Кривого Рога. Там советские войска попытаются замкнуть кольцо вокруг 6-й и 1-й танковой армий. Второй удар будет наноситься на Псков или Двинск—Рига с целью сокрушить немецкий северный фланг».
Сейчас часто приходится встречаться с мнением, что надо было . сразу наступать с лютежского плацдарма, что ошибки командования 1-го Украинского фронта чуть ли не преступны, что немцы нас ждали именно на юге от Киева, а не на севере. Думается, это не совсем верно. Бесспорно, ошибки у Военного совета фронта были, и мы о них говорили. Но рассуждать по прошествии многих лет, когда открыты все замыслы и состояние войск, всегда проще, чем решать задачу со многими неизвестными в боевой обстановке. Да и не так уж много гарантий было у Ватутина, начни он наступление на севере, с лютежского плацдарма. Трофейные документы доказывают, что гитлеровское командование как раз и ожидало главного удара на Киев с северо-востока и наши неудачи под Букрином в какой-то степени усыпили противника и обеспечили успех последующего наступления. Впрочем, это утверждение тоже не бесспорно.
1 ноября началось наступление 1-го Украинского фронта с букринского плацдарма. Враг воспринял его как нечто нежелательное, хотя и ожидаемое, и обрушил на наступавших хорошо организованный огонь. Немцы были в полной уверенности, что и на этот раз русские наносят здесь главный удар. Танковая армия была для этого лучшим аргументом. Ватутин сделал все возможное, чтобы сохранить это заблуждение, и преуспел в этом. Манштейн даже перебросил сюда резервы: три танковые и моторизованную дивизии.
Поздним вечером 2 ноября Николай Федорович отдал приказ о начале наступления с лютежского плацдарма. Ночью командующий выехал на свой НП, а в это время во всех ротах зачитывалось обращение Военного совета фронта: «Товарищи! Перед нами Киев — мать городов русских, колыбель нашего Отечества. Здесь много веков назад зародилась наша могучая Русь. Здесь с оружием в руках отстаивали от врагов свободу и независимость русского и украинского народов наши отцы и матери, наши деды и прадеды... 25 месяцев фашистские хищники издеваются, грабят и убивают мирных советских граждан, жгут и уничтожают киевские фабрики и заводы, прекрасные здания и зеленые улицы, оскверняют и поганят памятники и могилы борцов нашей священной земли... За нашу Советскую Родину, за нашу свободу и счастливую жизнь, за Украину, за Киев, вперед на разгром врага!»
Ночью 3 ноября Николай Федорович занял НП на правом берегу Днепра, в 12 километрах севернее Киева, близ села Ново-Петровцы, в 800 метрах от переднего края. В 8 часов 40 минут на врага обрушился мощный огневой налет. Поднялась в атаку пехота. Через два часа, воспользовавшись улучшением погоды, на врага пошли самолеты 2-й воздушной армии. Только за этот день они совершили 1150 самолето-вылетов.
Уже совершенно с другим настроением наблюдал Николай Федорович за развитием наступления. К исходу дня ударная группировка продвинулась вперед на 5—12 километров. До Киева оставалось всего ничего. Ватутин торопил командующих армиями, его торопила Ставка. К утру 4 ноября Манштейн, убедившись, что прозевал маневр советских войск и теряет свои позиции, начал гнать к Киеву резервы со всех направлений, но было уже поздно. В районе тихого дачного поселка Пуща Водица, у белых зданий детского санатория, пехота Москаленко пробила брешь в обороне врага, в которую устремились танки. В течение 4—5 ноября Ватутин ввел в сражение 3-ю гвардейскую танковую армию и 1-й гвардейский кавкорпус. Это позволило уже в тот же день прорвать тактическую оборону врага, а к утру 5 ноября передовые отряды танковых корпусов вышли на шоссе Киев—Житомир, перерезав главную коммуникацию, связывающую вражескую группировку с тылом. «Больше шума, сеять среди врага панику!» — таков был приказ Ватутина, и танкисты с зажженными фарами, включенными сиренами, стреляя из пушек и пулеметов, рвались вперед. Прорыв главной группировки обеспечил успешное наступление 60-й армии.
5 ноября развернулись тяжелейшие бои за Святошино — последний оборонительный рубеж врага. Здесь, несколько оправившись от шока, гитлеровцы попытались организовать сопротивление, но советские войска были неудержимы. Первыми на окраину Киева в районе кинофабрики вышли бойцы 167-й стрелковой дивизии генерала И.И. Мельникова. К исходу дня 5 ноября танкисты 5-го гвардейского танкового корпуса генерала А.Г. Кравченко достигли северо-западной окраины Киева и завязали бои за заводы «Арсенал» и «Большевик».
В 00 часов 30 минут 6 ноября над зданием ЦК ВКП(б) Украины взвилось Красное знамя победы. За трое суток боев войска фронта разбили 9 пехотных, 2 танковые и моторизованную дивизии. Военный совет фронта направил в Ставку телеграмму: «С величайшей радостью докладываем о том, что задача, поставленная по овладению нашим прекрасным городом Киевом — столицей Украины, войсками 1-го Украинского фронта выполнена. Город Киев полностью очищен от фашистских оккупантов. Войска 1-го Украин