Они остановились возле столпившихся тут гостей.
— Что здесь происходит? — спросила баронесса. — Сэм, что они здесь делают?
Сэм улыбнулся, отступил и баронесса втиснулась в образовавшееся пространство, все еще держа Ридру за руку.
— Держите их снова! — Ридра узнала голос Лиззи. Кто-то отошел и она смогла видеть. Парни из секции двигателей расчистили пространство в десять футов и охраняли его, как молодые полицейские. Лиззи сидела на корточках рядом с тремя юношами, по одежде которых Ридра узнала дворянство Армседжа.
— Вы должны понять, — говорила Лиззи, — что все дело в запястье, — она щелкнула ногтем большого пальца по шарику, тот ударил один шарик, другой, а один из сдвинутых первым ударил третий.
— Ну, попробуйте!
Лиззи подобрала еще один шарик.
— Нужно ударить так, чтобы шарик вращался. Все дело в запястье.
Шарик двинулся. Ударил, ударил, еще раз.
Пять или шесть человек зааплодировали. Ридра в том числе. Баронесса поднесла руку к груди.
— Прекрасный удар!
Просто прекрасный! — она опомнилась и оглянулась. — О, вы хотите посмотреть, Сэм. Вы ведь эксперт по баллистике, — она уступила ему свое место, повернулась к Ридре, и они двинулись дальше. — Вот. Вот поэтому я так рада, что вы и ваш экипаж пришли к нам вечером. Вы принесли с собой новое, яркое, интересное и свежее.
— Вы говорите о нас, будто мы салат, — Ридра рассмеялась. Аппетит баронессы уж наверняка должен быть отличным.
— Ну, если вы останетесь с нами немного подольше, мы съедим вас. У нас острый голод на то, что вы принесли с собой.
— Что же именно?
Они подошли к бару и взяли напитки. Лицо баронессы напряглось.
— Ну, вы… когда вы прибываете к нам, мы тут же начинаем узнавать все о вас и о себе.
— Не понимаю.
— Возьмите вашего навигатора. Он очень любит выпивку и закуски. Это больше, чем я знаю о привязанностях и неприязнях других в этой комнате. Предложи им шампанское — они пьют шампанское. Предложи им виски — пьют галлонами. А только что я открыла, — она потрясла своей полной рукой, — что все дело в запястье. Я никогда не знала этого раньше.
— Мы как и все говорим друг с другом.
— Да, но вы высказываете важные вещи. Что вы любите, что не любите, как нужно поступать. Вы на самом деле хотите познакомиться с этими мужчинами и женщинами, занимающимися убийствами людей?
— Нет.
— Я так и думала. А я не желаю беспокоиться. О, здесь есть трое или четверо, которые вам понравятся. Но я познакомлю вас позже…
И она смешалась с толпой.
Ридра двигалась по открывавшимся в толпе просветам, поворачивала, если они закрывались, когда кто-нибудь встречался с кем-то, шел за выпивкой, прекращал разговор.
Потом она оказалась в углу, у спиральной лестницы. Она начала подниматься по ней и остановилась у второго поворота с желанием посмотреть на толпу сверху. Над ней была полуоткрытая дверь, из-за нее доносился свежий ветер. Она прошла туда.
Фиолетовый свет сменился искусственным, пурпурным. Облака. Вскоре на планетоиде наступит искусственная ночь. Влажная растительность прижималась к перилам. В одном конце лозы полностью закрыли белый камень.
— Капитан?
Рон, скрытый в тени листвы, сидел в углу балкона. «Кожа — не серебро, — подумала она, — но всегда, когда я вижу его таким, погруженным в себя, я думаю о слитке белого металла». Он поднял подбородок и прижался спиной к стене так, что в его волосах запутались листья.
— Что вы делаете?
Она кивнула, видя, как расправляются его плечи, как играют мускулы, потом успокаиваются. С каждым вздохом движения юного изогнутого тела пели ей. Она с полминуты слушала это пение, а он смотрел на нее по-прежнему не вставая. Роза на его плече шептала с листьями. Послушав немного мускульную музыку, она спросила:
— Какие-то нелады между вами, Молли и Калли?
— Нет. Я думаю… только…
Она улыбнулась и наклонилась над перилами.
Он вновь опустил подбородок на колени.
— Наверное, они в порядке, но… я самый младший и… — внезапно он поднял плечи. — Как, во имя ада, вы поняли? Конечно, вы знаете о подобных делах, но на самом деле вы не можете знать. Вы описываете то, что видите. А не то, что делаете, — он теперь произносил слова скомкано, полушепотом. Она слышала его слова и видела, как дергается мускул у него на горле. — Извращенцы, — сказал он. — Так вы все считаете: барон и баронесса, и все люди, все, кто не может понять, почему тебе недостаточно только одного, почему тебе нельзя быть в паре. И вы тоже не можете понять.
— Рон?
Он ухватил зубами стебель и сдернул его с куста.
— Пять лет назад, Рон, я была… в тройке.
Его лицо повернулось к ней, как будто кто-то дернул его за веревочку, потом дернулось назад. Он покусывал лист.
— Вы не транспортник, капитан. Вы просто используете корабли, но, использовав, забываете о них. Вы королева, да. Все на вас смотрят, но вы не транспортник.
— Рон, я пользуюсь известностью. Поэтому на меня и смотрят. Я пишу книги. Люди читают их и смотрят на меня, потому что хотят знать, кто же их написал. Таможенники не пишут книг. Я разговариваю с ними и таможенники смотрят на меня и говорят: «Вы транспортник», — она пожала плечами. — Но я не то и не другое. И тем не менее, я была в тройке. Я знаю.
— Таможенники не бывают в тройке, — сказал он.
— Два парня и я. Если я снова сделаю это, то предпочту девушку и парня. Я думаю, что так мне будет легче. Но я была в тройке целых три года. Это вдвое дольше, чем у вас.
— Ваши не погибли. А наша погибла. И мы чуть не погибли вместе с Кетти.
— Один был убит, — сказала Ридра. — Другой умер при вспышке болезни Калдера. Не думала я, что так случится в моей жизни, но случилось…
В молчании он повернулся к ней.
— Кто они были? Таможенники или транспортники?
Она пожала плечами.
— Подобно мне: ни то и не другое. Фобо Ломке, он был капитаном межзвездного транспорта, он провел меня через все и добился для меня капитанских документов. Он также занимался исследованиями по гидронике, надеясь использовать ее в гиперстасисе. Какой он был? Он был стройный, светловолосый, очень эмоциональный, иногда даже слишком, и после возвращения попал в тюрьму, и мы его выкупили оттуда. В сущности, это случилось дважды, и мы целый год дразнили его этим. И ему не нравилось спать посередине, потому что он привык, чтобы одна его рука свешивалась.
Рон засмеялся.
— Он был убит при исследовании катакомб Ганимеда, когда мы втроем второе лето работали вместе в Юпитерианской Геологической службе.
— Как Кетти, — помолчав, сказал Рон.
— Мюэл Араплайд был…
— «Имперская звезда»! — воскликнул Рон, удивленно раскрыв глаза. — «Комета Ио»! Что за плечи! Вы были в тройке с Мюэлем Араплайдом?
Она кивнула.
— Хорошие книги, правда?
— Дьявол, я читал их все, — сказал Рон. — Что он был за парень? Похож на «Комету Ио»?
— В сущности, «Комета Ио» — это Фобо. Фобо это не понравилось, я расстроилась, и Мюэл начал новый роман.
— Вы хотите сказать, что в этих романах правда?
Она покачала головой.
— Большинство книг — фантастические истории, которые могли бы случиться. Сэм был темноволос, задумчив, невероятно терпелив и невероятно добр. Он рассказал мне все о предложениях и абзацах — вы знаете, какое эмоциональное значение в тексте имеют абзацы, — и как отделять то, что хочешь сказать от подразумеваемого, и когда делаешь и то и другое… — она остановилась. — Потом он дал мне рукопись и сказал: «Теперь скажи мне, что вот здесь не в порядке со словами». Единственное, что я смогла ему сказать, — это то, что слов слишком много. Это было вскоре после смерти Фобо. Я тогда только начинала писать стихи. И я обязана Мюэлю, если чего-то добилась. Мюэл подхватил болезнь Калдера четыре месяца спустя. Ни один из них не видел мою первую книгу, хотя большинство стихов из нее они знали.
Может быть, когда-нибудь Мюэл прочтет их. Он, может быть, даже напишет продолжение приключений «Кометы», может, он придет в Морг, вызовет запись моего мозга и скажет: «Ну, что здесь не в порядке со словами?». И я смогу тогда сказать ему больше, смогу сказать много. Но этого не будет… — она почувствовала, как ее захватывает опасная волна чувств.
— «Имперская звезда» и «Комета Ио», — Рон сидел, скрестив ноги, поставив локти на колени. — Как много радости принесли мне эти книги. Долгие ночи проводили мы над ними. Пили кофе, обшаривали камбуз, просматривали книжные шкафы. Мне они нравились.
— И мы все веселились, споря о том, кто будет спать посередине.
Это был ключ. Рон начал подниматься, его плечи распрямились.
— У меня оба, наконец, — сказал он. — Кажется, я должен быть счастлив.
— Может да, а может нет. Они любят вас?
— Говорят, что да.
— А вы любите их?
— Клянусь Богом. Я говорил с Молли, и она старалась что-то объяснить мне, хотя она еще не очень хорошо говорит, но потом я все же не понял, что она хочет сказать, — он распрямился и посмотрел вверх, как бы в поисках слов.
— Удивительно, — сказала она.
— Да, — он посмотрел на нее. — Удивительно.
— Вы и Калли?
— Дьявол, Калли большой старый медведь, я могу уронить его и играть с ним. Но дело в нем и Молли. Он все еще не может понимать ее. А поскольку я моложе, то он думает, что должен научиться быстрее меня. А он не может, потому держится в стороне от нас. Я всегда могу справиться с ним, в каком бы он не был настроении. Но она новенькая, и думает, что он на нее сердится.
— Хотите знать, что делать? — спросила Ридра спустя мгновение.
— Вы знаете?
Она кивнула.
— Это очень больно, потому что вам кажется, что вы ничем не можете помочь. Но это не так.
— Почему?
— Потому что они любят вас.
Он ждал.
— Калли впадает в дурное настроение, и Молли не знает, как к нему подступиться?
Рон кивнул.
— Молли говорит на другом языке, и Калли не понимает ее?
Он кивнул вновь.