– Почему же? Один друг-журналист у меня все же есть. Или я ошибаюсь?
Гереон протянул соседу руку.
– Назовем это лучше «деловым другом», – сказал тот, прежде чем ударить по его ладони.
Они простились перед конференц-залом. От приглашения Вайнерта на обед Рат отказался. Он не хотел, чтобы тот продолжал свои расспросы. Не сейчас. Полицейский пошел назад в свой маленький кабинет. Ему надо было побыть одному и обдумать новое положение.
У шефа Берлинской полиции были проблемы. И именно это могло бы стать карьерным трамплином для молодого, полного надежд комиссара по уголовным делам Гереона Рата. После этой катастрофической конференции Рат знал, что должен продолжать заниматься этим делом, пусть даже он и не входит в группу Бёма. Но все-таки он работал сейчас в убойном отделе. Хорошо, что в кабинете Рёдера можно было спокойно подумать. Ему было на руку, что Вильчек оказался связан с «Беролиной». Благодаря этому Гереон мог выстроить связь между одним и другим делом, и то, что он собирал информацию по делу «Водолей», представлялось достаточно естественным: в рамках своего расследования по делу Вильчека комиссар по уголовным делам Гереон Рат наткнулся на мистическое золото и на находящегося в бегах русского по имени Алексей Кардаков и мог бы оказать существенную помощь комиссии по расследованию убийства «Мёкенбрюке» в этом деле, при расследовании которого старший комиссар Вильгельм Бём обломал себе зубы.
Зазвонил телефон, но Рат не стал на него реагировать. Это был издатель или начальник полиции. Он может поблагодарить его и попозже. Было около двенадцати, время обеда. На этот раз Гереон не пойдет ни в столовую, ни в «Ашингер». Он посмотрел на часы. До Шёнберга где-то меньше получаса езды на поезде. Музыканты, кажется, в полдень завтракают. Может быть, он тоже смог бы рассчитывать на чашечку кофе.
– Господин комиссар! Какой сюрприз!
У Ильи Тречкова был довольно заспанный вид, когда он открыл полицейскому дверь. Тем не менее музыкант сразу узнал его. Волосы на голове трубача были растрепаны. На нем был домашний халат с таким богатым орнаментом, что сам византийский император почел бы за честь быть его обладателем. Он зевнул, но его глаза настороженно бегали в разные стороны.
– Я могу войти? – спросил Рат.
– Разумеется.
В квартире, вопреки ожиданию Гереона, был порядок. Помещение было довольно просторным. Тречков, похоже, имел больше денег, чем его прежняя певица. Он повел Рата в небольшую гостиную, освещенную мягкими солнечными лучами, которые проникали через светлые шторы. На столе лежали нотные листы и карандаш. Илья освободил стол.
– Я как раз начал работать, – сказал он извиняющимся тоном и с бумагами в руках направился к двери. – Вы выпьете что-нибудь? – спросил он, выходя.
– Если вы поставили воду для кофе…
– Для чая.
Конечно, ведь этот мужчина был русским.
– Тоже неплохо, – ответил Рат. Оставшись в одиночестве, он огляделся. Красивая комната, все стоит на своих местах. Тречков производил впечатление аккуратного человека, не из богемы, хотя тоже долго спал. Полицейский увидел на книжном шкафу бюст Чайковского. Надписи на корешках книг были преимущественно на кириллице, но среди них встречались и немецкие авторы. Ничего политического, насколько Гереон успел понять за это короткое время. И название «Красная крепость» ему тоже не встретилось, ни на кириллице, ни на латыни. В дверях зазвенела посуда. В комнату вошел Илья с небольшим подносом в руках, на котором дымились две чашки с чаем.
– Уже готово? – удивился Рат.
– В самоваре это быстро, – ответил Тречков. – Каждый из нас пытается сохранить немного Родины. Большинство русских находятся в Берлине не по собственной воле.
Он поставил чашки на стол, и они сели.
– Извините меня за мой внешний вид, – сказал хозяин дома, – но я не ждал гостей. Мои друзья знают, что я поздно встаю. Если у ансамбля выступление, то я в основном возвращаюсь домой около четырех часов.
Рат сделал глоток. Чай был очень крепким.
– Чем я могу вам помочь, господин комиссар? – Музыкант производил то же впечатление, что и в кафе «Европа»: приветливый и готовый оказать содействие. Но Гереона не оставляло ощущение, что этот мужчина знал больше, чем говорил.
– Мы говорили с вами о графине Сорокиной, помните? – спросил полицейский.
Тречков кивнул.
– Разумеется.
– Она за это время не появлялась? Или, может быть, вы что-то о ней слышали?
– К сожалению, нет.
– Вы присматривали за ее квартирой?
– Я и сейчас это делаю. У меня есть ключ. Разве я вам об этом не говорил?
– Да, пожалуй. – Рат сделал паузу. Что скрывал этот человек? И почему? – Вы поливали там цветы, не так ли?
Трубач кивнул.
– Вы брали что-нибудь из комнаты?
– Позвольте! Я ведь не вор!
Гереон решил изменить тактику. Он мог спокойно слегка взять музыканта в оборот. В отличие от их первого разговора, сейчас он все-таки был официальным сотрудником убойного отдела и мог позволить себе большее.
– Господин Тречков, – сказал он, – я говорю с вами о фрау Сорокиной во второй раз. А вы все еще не спросили меня, почему я вообще ищу графиню.
– Ну я предполагаю, что кто-то заявил о ее исчезновении.
Рат покачал головой.
– Кроме вас, ее, кажется, никто не ищет. Но и вы не заявляли в полицию. То есть там не заведено никакого дела об исчезновении Сорокиной.
– Понятно. Так почему вы тогда ее ищете? – Спокойный вид собеседника не мог обмануть Рата. Сидящий перед ним мужчина все больше нервничал. Его выдавали глаза. Было самое время перейти в наступление, и полицейский пустил в ход пару слов – маленькие ядовитые стрелы, которые имели лишь одну цель: спровоцировать реакцию, если чуть-чуть повезет, то даже необдуманную.
– Из-за золота, – сказал он.
Тречков выпрямился – его глаза заплясали чарльстон. Рат с удовольствием зафиксировал это и послал следующую стрелу.
– Вы понимаете, о чем я говорю? – продолжил он. – Один мужчина из-за этого золота отправился на тот свет, другой исчез. А вместе с ним и графиня.
Илья оставался совершенно спокойным, но при этом у него был такой вид, словно он проглотил аршин. Только глаза его были подвижны.
– Я не знаю, о чем вы говорите, – пробормотал он.
Припугнуть его или разыграть роль чуткого полицейского? Нет, он должен продолжать, осталось немного. Рат решил потерять терпение. Он резко встал, облокотился на стол и нагнулся вперед.
– А сейчас послушайте меня, маэстро! – Комиссар добавил в свой голос агрессии, которая помогла создать впечатление, будто он с трудом сдерживается. Слова звучали тихо, но эффектно, и Тречков невольно спасовал. – Вы не считаете, что настала пора прекратить играть в прятки? Вы все больше впутываетесь в дело, которое может обернуться для вас большими неприятностями!
Музыкант как будто окаменел.
– Я не знаю, что вы имеете в виду.
– Это ведь очень просто: вы знаете что-то, что могло бы помочь полиции в расследовании убийства, но предпочитаете молчать. Я не понимаю, на что вы рассчитываете. Если вы думаете, что графине грозит опасность, то вам следует сотрудничать с нами. Мы могли бы вам помочь и защитить ее. – Рат подождал реакции на свои слова, а потом посмотрел на Илью жестким взглядом. – Но если выяснится, что вы покрываете убийцу… Вы отдаете себе, собственно говоря, отчет в последствиях?
– Светлана – убийца?! – буквально вырвалось у Тречкова, и он встал. – Абсурд!
– Если вы в этом так уверены, то я не понимаю вашу позицию.
– Может быть, это вам надо пересмотреть вашу позицию, господин комиссар! – Теперь музыкант говорил раздраженно. Наконец-то Гереон сломал его сопротивление! – Полиция безуспешно пытается расследовать убийство и недолго думая обвиняет в этом иностранку, которая на полном основании находится в вашей стране инкогнито. И вы на полном серьезе думаете, что я вам ее выдам? Вы ведь уже вынесли Светлане обвинительный приговор!
– Я никому не выношу никаких приговоров, это делает судья. Но кто-то пытал вашего соотечественника, а потом убил его. И я хотел бы знать, кто это был! А вы могли бы мне в этом помочь.
– Соотечественника? – Удивление Тречкова, похоже, было естественным. – Что вы имеете в виду?
Рат показал ему фотографию промокшего трупа Бориса.
– Вы знаете этого человека?
Трубач энергично помотал головой.
– Это его выловили из канала неделю или две тому назад? Он русский?
– Это знакомый Алексея Кардакова.
– Значит, Кардаков! – Илья снова вяло опустился на стул. – Я мог бы вообще-то догадаться!
– О чем догадаться?
– Что этот человек принесет Светлане несчастье.
– Они являются парой, не так ли?
Тречков кивнул.
– Она познакомилась с ним примерно полгода тому назад, когда пришла ко мне. И после этого она вдруг стала другим человеком.
Потому что она больше не захотела спать с лидером своей музыкальной группы, предположил Рат.
– Что вы под этим подразумеваете? – спросил он вслух.
– Светлана стала неожиданно серьезной. Когда я с ней познакомился, она значительно больше смеялась. Я испугался, что он заразил ее своими нелепыми политическими идеями.
– Которые вам не очень близки…
– Да не смешите меня этими благодетелями человечества! Вы видели, к чему это привело в России!
– Кардаков был коммунистом?
– Понятия не имею, как он сам себя называл. Большевиков он, во всяком случае, терпеть не мог, и здесь мы все трое были единого мнения – в виде исключения. Но я никогда не говорил с ним много о политике – в этом отношении он был невыносим. Я вообще никогда с ним особо не разговаривал.
– Вы видели его после исчезновения графини?
– Нет.
– Ее исчезновение было для вас неожиданным?
– Что вы хотите этим сказать?
– То, что я и сказал: вас удивило то, что у вас больше нет певицы, или вы этого ждали?
Комиссар почувствовал, что он опять задел больную точку. Тречков медлил с ответом.