– Конечно, господин Рёдер. Я рад, что он вообще нашелся. Я немедленно его у вас заберу, если вам это удобно.
– Нет-нет, сейчас у меня нет времени. Но я предлагаю вам прийти в пять часов в кафе «Император», у меня там назначена встреча с моим издателем.
– На Фридрихштрассе?
– Вот именно. Тогда у вас не будет необходимости ехать ко мне. И позвольте дать вам еще один совет, юный коллега…
– Слушаю вас.
– Следите за порядком в вашем кабинете! Порядок – это главное в нашей профессии. А конкретно, вы должны более аккуратно обращаться с огнестрельным оружием! А сейчас извините, у меня много дел!
Когда Рат в начале шестого вошел в «Император», Рёдер уже сидел за столиком с полным мужчиной в очках, очевидно, с доктором Хильдебрандтом. Бывший полицейский завернул «Лигнозе» в газету, чтобы передача пистолета не привлекла чьего-либо внимания в кафе. Скорее всего, отпечатки пальцев Эрвина были единственными, которые служба обеспечения сохранности следов смогла бы обнаружить сейчас на пистолете, подумал Рат, поблагодарив Рёдера и сунув сверток в карман пальто. С Фридрихштрассе он поехал прямо в «Эксельсиор». Портье, похоже, уже соскучился по нему.
– А, господин комиссар! – Он положил на стойку перед ним регистрационный бланк и облегченно вздохнул, когда новый постоялец, наконец, заполнил его.
– Еще кое-что… – Портье помахал конвертом. – Только что пришла почта для вас.
Рат взял письмо и направился к лифту. Закрыв за собой дверь номера 412, он вскрыл конверт, и из него выпал маленький серебристый ключ.
Прежде чем лечь спать, Гереон совершил небольшую прогулку на вокзал Потсдамер Банхоф и открыл свою ячейку. Он положил туда пистолет, достал небольшой черный блокнот и снова запер дверцу. Блокнот Йенике был для него сейчас самым увлекательным чтением, которое он только мог себе представить, пусть даже он едва мог там что-то разобрать.
Церковь едва смогла вместить всех пришедших. На похороны Штефана Йенике явился внушительный отряд полицейских, а в задних рядах толпились гражданские лица. Многие жители Берлина близко восприняли насильственную смерть молодого полицейского, и почти все газеты направили на церемонию своих репортеров.
Мужчины с камерами скромно держались у дверей церкви.
Рат огляделся. Несколько скамеек были полностью заняты полицейскими в форме. Гражданские как будто тоже облачились в униформу – все были в черном, с цилиндрами в руках. На Гереоне был тот же самый черный костюм, который он надевал на похороны советника юстиции Александра ЛеКлерка. Неприятные воспоминания. Он чувствовал, как они стали распространяться у него в голове.
Перед алтарем стоял гроб, покрытый скромным черно-белым флагом Пруссии. По обеим сторонам вытянулись по стойке «смирно» двое полицейских в парадной форме с блестящими пуговицами и в сверкающих сапогах. В первом ряду, прямо рядом с Цёргибелем, стояли мужчина и женщина. У обоих были седые волосы, хотя им, должно быть, было не больше пятидесяти лет. Родители Штефана Йенике приехали из Алленштайна. Насколько Рату было известно, они впервые пересекли польский коридор[36] и вообще в первый раз покинули свою родину – Восточную Пруссию.
Как бы они отреагировали, если бы знали, что всего в нескольких метрах от них стоит убийца их сына? Бруно Вольтер сделал серьезную мину, войдя в церковь. Наверняка это была притворная скорбь. Теперь Рат уже не видел лица Вольтера – тот занял место где-то сзади. Гереону хотелось по возможности избежать встречи с Дядей, один взгляд которого был ему неприятен. Неужели убийца сможет посмотреть в глаза родителям Йенике, стоя у его могилы? Неужели он сможет пожать им руки и выразить соболезнование?
Блокнот погибшего все еще не дал никакого ответа. Сегодня утром Рат уже хотел выбросить его вместе с пистолетом в канал вместо того, чтобы положить назад в камеру хранения. Но комиссар не хотел так быстро терять надежду. Если бы он знал мотив, то мог бы привести необходимые доказательства. Тогда бы фатальная баллистическая экспертиза показала, что убийца – Бруно Вольтер и что он, очевидно, застрелил также и некоего Йозефа Вильчека. Гереон не стал бы против этого возражать. Нет, у него не было больше никаких сомнений в виновности бывшего шефа после того, как тот попытался подсунуть ему орудие убийства и сделать его самого подозреваемым.
Богослужение проходило скромно, без какой-либо помпезности. Рат впервые оказался в евангелистской церкви и был почти разочарован. Когда похоронная процессия двинулась по Грайфсвальдерштрассе, он старался подальше держаться от Вольтера. Это было несложно, так как тот и сам явно не стремился к встрече и шел в самом конце траурного шествия. Гереон оставался впереди, среди следователей, занимающихся расследованием убийства Йенике, Генната и Бёма.
Шарли он не видел ни в церкви, ни здесь. Наверное, она осталась в «замке». Может, это было и к лучшему. Похороны Йенике были не совсем подходящим поводом, чтобы встретиться с ней впервые со дня их незабываемой ссоры на пресс-конференции. «А вы, оказывается, еще тот подонок, господин Рат!» Сейчас комиссара ранило каждое сказанное девушкой слово. Когда он вспоминал тот самый момент, он опять видел ее – видел, как она жестко смотрит ему в глаза, и в ее глазах уже нет никакой любви, а только разочарование и презрение.
Шестеро молодых мужчин – все бывшие товарищи Йенике по полицейской школе в Айхе – сняли гроб с катафалка и взяли его на плечи. Сразу за священником они вошли в ворота кладбища, и похоронная процессия последовала за ними. Было тихо. Над могилами кричал чиж. Коллеги молча шли рядом. Их сопровождал небольшой дождь, но тем не менее было похоже, что день будет теплым. Парниковая погода. Рат был не единственным, кому было жарко. Цёргибель белым носовым платком вытирал пот со лба. Для него это была тяжелая миссия – сопровождать родителей полицейского к могиле их сына, который погиб на службе.
Начальник полиции шагал вместе с родителями Йенике за гробом и священником во главе процессии. Мужчины, которые несли гроб, прошли приличное расстояние по главной аллее, а потом свернули направо, на другую широкую дорогу. Через некоторое время они достигли каменной стены, за которой всего в нескольких метрах возвышались фасады многоквартирных домов и рядом с которой располагалось кирпичное здание школы. Возле стены Рат увидел свежевырытую могилу.
Священник подошел к могиле и остановился. Друзья Штефана прошли чуть дальше и встали справа и слева от могилы. Они хотели осторожно опустить гроб на деревянные брусья, которые лежали поперек могилы, когда тишину нарушил непродолжительный, но громкий крик.
Возглас изумления или ужаса? Рат не мог определить это точно. Во всяком случае, закричал один из тех людей, которые несли гроб. Шестеро мужчин замерли, не успев опустить его на брусья. Гроб опасно накренился в одну сторону, потому что не все, кто его держал, одновременно заметили, что что-то было не в порядке. Черты лиц этих шестерых все больше искажались, но они быстро взяли себя в руки и приняли такой же стоически серьезный вид, как и прежде. В полицейской школе курсанты учатся владеть собой, но Гереон понял, что они увидели что-то ужасное.
И дальше все происходило совсем не так, как на обычных похоронах.
Гроб все еще висел между небом и землей, а друзья покойного, кажется, не могли решить, куда они должны его поставить, и неуверенно переглядывались. Потом они опять подняли гроб на плечи и медленно понесли его назад на кладбищенскую аллею. Священник, который остановился на гравии, чтобы сказать последние слова, отошел в сторону, совершенно сбитый с толку. Цёргибель же среагировал моментально. Он оставил чету Йенике и быстро, но сохраняя достоинство, направился к открытой могиле и посмотрел вниз, и только его глаза, которые он лишь на долю секунды широко раскрыл, выдали его изумление. Он снял цилиндр и вытер вспотевший лоб. Крепко держа супругов Йенике под руки и оттесняя их от могилы, Карл сделал незаметный знак Геннату, который стоял в паре метров от Рата. Несмотря на тучность, шеф инспекции А двигался на удивление проворно. По выражению его лица невозможно было понять, что он увидел в могиле. Он жестом подозвал Бёма и еще пару коллег. Гереон не понял, относится ли и он к их числу, но тоже направился в его сторону. Что же случилось?
Собравшихся вокруг охватывало все большее беспокойство. Несколько любопытствующих прошли вперед, желая посмотреть, что именно вызвало такую странную реакцию. Было слышно бормотание, которое перерастало во все более громкий гул голосов. Похороны Штефана Йенике неожиданно утратили всякую торжественность.
Рат протиснулся мимо мужчин, которые все еще держали на плечах тяжелый дубовый гроб. Из влажной земли шел невыносимый запах.
А потом Гереон увидел это…
В вырытой могиле уже лежал труп. Комья земли покрывали его грязный и истлевший серый костюм, а руки и ноги превратились в кровавое затвердевшее месиво. Разложение было основательным.
Вспыхнул свет вспышки и на мгновенье осветил труп призрачно ярким светом.
Несколько репортеров схватили свои камеры и инстинктивно начали фотографировать. Геннат прорычал какие-то указания, и полицейские оттеснили репортеров в сторону. Быстро образовалась цепочка из полицейских, которая окружила могилу, преграждая путь любопытствующим, которые желали заглянуть в могилу.
Рат стоял между двумя полицейскими и смотрел на труп, едва понимая произошедшее. Разложение оставило на нем свои следы, в том числе и на его лице, но тем не менее черты этого лица оставались настолько отчетливыми, что в его схожести с фотороботом не могло быть никаких сомнений.
Гереону не нужно было ждать официальной идентификации, чтобы понять, что этот труп принесет ему неприятности.
В могиле, которая была вырыта для Штефана Йенике, покоились останки Алексея Ивановича Кардакова.