– Какой человек? – спросил Бруно.
– Тот самый курьер, которого ты ко мне вчера посылал.
Рёллекке указал на товарный вагон. Из темноты появился Гереон Рат с пистолетом в вытянутой руке.
У него был как минимум такой же удивленный вид, как у Германна Шеффнера. Рат уж никак не рассчитывал на то, что вагон откроет хозяин его квартиры. Скорее он ожидал, что это будут люди Марлоу или Бруно Вольтер. Тем не менее сцена удалась. Гереон огляделся по сторонам. Все взгляды были устремлены на него. Постепенно темнело. Он надеялся, что самое важное Грэф заснял.
– Я бы на вашем месте не стрелял! – прикрикнул Рат на парней из команды Вольтера, которые нервно выставили свои пистолеты в его направлении.
– Посмотрите-ка на него! Господин комиссар, да вы выдающийся хитрец! – воскликнул Бруно. – А почему, – спросил он, улыбаясь, – я не могу приказать моим людям просто тебя пристрелить?
– Наверное, потому, что наверху, под крышей товарного склада, засели снайперы, которые взяли на мушку каждого из вас и у которых чешется палец на спусковом крючке. Кроме того, я пришел не один.
Рат поднял левую руку. Мужчины в товарном вагоне только и ждали этого знака. Они выпрыгнули наружу – каждый из них держал в вытянутой руке оружие. Через мгновение на площадке стояли два десятка вооруженных гражданских чиновников. Вслед за ними из локомотива выбрался Лян.
– Настоящая маленькая армия, – сказал Вольтер. – Можно и испугаться! Но, надеюсь, они ничего не предпримут.
Несколько молодых членов «Стального шлема» неуверенно ухмыльнулись на это замечание. Двух штурмовиков, очевидно, не так забавляло то, что их сделка с оружием сорвалась. У Рёллекке был такой вид, будто он сейчас начнет извергать огонь.
– Эта маленькая армия состоит из благонадежных полицейских и арестует вас и ваших людей, старший комиссар Вольтер, – объявил Гереон.
– С какой стати она это сделает? Разве запрещено находиться на вокзале?
– В этой комедии больше нет необходимости. Мы достаточно слышали и достаточно сфотографировали.
– Боюсь, что я тебя опять не понимаю.
– Очень просто: там, наверху, рядом со стрелками, находится тот, кто умеет хорошо фотографировать.
– И что? Что это означает? – Глядя на Вольтера, нельзя было подумать, что он поражен.
– Это означает, что у Берлинской полиции достаточно доказательств того, что один из ее сотрудников – старший комиссар по уголовным делам Бруно Вольтер – сотрудничает со штурмовым отрядом и осуществляет нелегальные сделки с оружием.
Дядя громко рассмеялся.
– Я сотрудничаю со штурмовым отрядом? Как тебе пришло это в голову?
Он еще не закончил фразу, как раздался выстрел. Вольтер с улыбкой нажал на спусковой крючок, словно между прочим выстрелив с бедра, как другие люди во время беседы закуривают сигарету. Один-единственный выстрел.
Генрих Рёллекке больше с удивлением, чем с ужасом смотрел на небольшое красное пятно на своей груди под коричневой рубашкой, которое все больше расплывалось. Потом он наполовину повернулся вокруг собственной оси, его колени подкосились, и он рухнул на бетонную площадку.
Германн Шеффнер сразу же подбежал к нему, присел на корточки и стал искать пульс. Только он, похоже, больше не прощупывался. Потрясенный штурмовик растерянно посмотрел на своего погибшего шефа. Это продолжалось какое-то время, пока он не осознал, что случилось. Но потом Германн стал действовать стремительно.
– Свинья! – прорычал он и, продолжая сидеть на корточках, выхватил свой «Браунинг-кольт» и стал без разбора палить в направлении Вольтера. Он успел пять раз нажать на спусковой крючок, пока выстрел из «Люгера» Бруно не выбил пистолет у него из руки.
Вольтер засмеялся, когда его схватили двое полицейских. Ни одна пуля не попала в него.
Однако некоторые угодили в цистерну рядом с ним, а одна из них, должно быть, задела выпускной клапан средней секции.
Как при ускоренной киносъемке, Рат увидел, как на землю под наклоном позади Вольтера упал металлический штифт. Послышался звук, напоминавший удар колокола, когда тяжелая деталь рухнула вниз.
В тот самый момент, когда Бруно повернулся, чтобы инстинктивно выстрелить в воображаемого стрелка, из поврежденного клапана хлынула соляная кислота.
Кислота лилась из цистерны под большим давлением, попадая Вольтеру прямо в лицо, в долю секунды превратив его в уродливую, искореженную болью гримасу. Бруно бессознательно произвел бессмысленный выстрел, прежде чем попытался защитить свои глаза руками. Пистолет со стуком упал на бетон.
Вольтер шатался, пытаясь обо что-то опереться, но все же попал в самый поток кислоты, которая образовала на бетоне все больше увеличивающуюся лужу. Боль заставила его отпрянуть, он всем телом упал на бетон и опять вскочил. Обезумев от боли, ничего не видя перед собой, он побежал в противоположном направлении, ударился головой о металлическую цистерну, перестал кричать и упал в дымящуюся лужу из кислоты, которая беспрерывно разрасталась.
Шеффнер, которого держали с обеих сторон двое полицейских, с ужасом смотрел на то, что он натворил. Все стояли, словно окаменев.
Марлоу среагировал первым. Он дал короткие распоряжения своим людям и отправился в складское помещение. Когда он вскоре после этого вернулся с ведром воды, боль снова привела Вольтера в чувство, но было видно, что его уже оставляют последние силы. Иоганн с надежного расстояния плеснул воду на его дергающееся, извивающееся тело. Кислотный поток не иссякал, и было невозможно оттащить беспомощное тело от вагона. Двое мужчин из команды Марлоу забрались на поврежденную цистерну с другой стороны и попытались закрыть искореженный вентиль железным прутом. Им удалось настолько уменьшить струю, что Лян, натянув толстые кожаные рабочие перчатки, несколькими ловкими движениями сумел закрыть клапан и снова вставить вылетевший при выстреле металлический штифт.
Марлоу осторожно взял Вольтера за ноги. Одежда Дяди по большей части растворилась, и когда Иоганн тащил тяжелое тело по пропитанному кислотой бетону, на его поверхности оставались фрагменты ткани и кожи. Наконец Бруно оказался на безопасном расстоянии от цистерны, правда, по-прежнему в бессознательном состоянии. По всей поверхности его тела дымилась соляная кислота. Это продолжалось до тех пор, пока кто-то из команды Марлоу не принес еще одно ведро воды. Руди Шеер и остальные члены «Стального шлема» все еще обескураженно наблюдали страшное зрелище. Германн Шеффнер большими глазами смотрел на дымящееся, изъеденное кислотой массивное тело, забыв о кровоточащей ране у себя на руке.
После того как на тело Вольтера было вылито несколько ведер воды, оно прекратило дымиться, но тем ужаснее был вид измученного страшной болью человека. Одежда висела на нем клочьями, кожа сильно покраснела, на некоторых ее участках образовались пузыри, а кое-где кислота разъела кожу до мяса. Лицо превратилось в сплошную гримасу. Кислота разъела глазные яблоки, и они вытекли, словно сваренные всмятку яйца. Было непонятно, жив ли еще Вольтер. Марлоу тоже надел кожаные перчатки и наклонился над ним, чтобы осмотреть карманы его пиджака. Он вытащил влажный клочок бумаги и в ярости швырнул его на землю. Скорбные остатки второго плана Сорокина, предположил Рат. Теперь и тот, который он до этого передал доктору М., стал бесполезным.
Из клапана стекали отдельные капли. Кругом стоял ужасающий запах. Резкий запах кислоты смешался с запахом сырого мяса и крови. Отвратительная смесь.
Гереон, зажав нос носовым платком, направился к людям Вюндиша.
– Нам срочно нужны санитары, – сказал он, показывая на безжизненное тело Вольтера, – если они вообще смогут еще что-то сделать.
По его знаку один из полицейских открыл второй товарный вагон. Целый отряд людей в униформе, примерно человек пятьдесят, спрыгнул на площадку.
– Всем руки вверх! – крикнул Рат членам «Стального шлема». – Но перед этим сложить оружие!
Молодые мужчины во главе с Руди Шеером немедленно выполнили его команду. Одни за другими щелкали наручники. К ним должен был присоединиться и Германн Шеффнер. Гереон давал короткие указания руководителю операции. Мужчин, которые ждали на улице в грузовиках, тоже нужно было арестовать. Не тронули только людей Марлоу. Их не было причин везти в Управление, об этом позаботился доктор М. Ни у кого из них не было ранее судимостей, и все они имели разрешение на ношение оружия. А их шеф, владелец фирмы-импортера, даже помог полиции подстроить ловушку и предоставить для этого принадлежавшую ему территорию на грузовом вокзале.
Марлоу отделился от группы своих людей и направился к Рату.
– Черт знает что такое! Вы могли представить себе подобное?
Комиссар молча покачал головой. Он опять вспомнил слова Цёргибеля: «Все пойдет наперекосяк».
Все действительно пошло наперекосяк. Еще как наперекосяк!
Гереон еще не знал, как преподнесет это начальнику полиции. Они хотели наказать Бруно Вольтера и прекратить с ним сотрудничество. Что ж, по крайней мере, этой цели они достигли. Хотя иначе, чем было запланировано.
– И как нам теперь добраться до золота? – спросил Марлоу. В его голосе слышался упрек. – Вы думаете, старший комиссар сделал копию своего плана?
Рат пожал плечами:
– Не имею представления. И, откровенно говоря, мне это безразлично.
Он оставил Иоганна и пошел к складу, из которого, слегка пошатываясь, как раз вышел Рейнгольд Грэф с фотоаппаратом на плече.
– Я надеюсь, что финальную сцену вы не сфотографировали, – сказал он бледному ассистенту по уголовным делам.
– Нет, я боролся с рвотой, – отозвался тот. Рат предложил ему «Оверштольц», и на этот раз Грэф не отказался.
Мужчины молча курили, глядя на поврежденную цистерну. Лян, все еще облаченный в рабочие перчатки, стоял возле цистерны и уже вблизи рассматривал входные отверстия от пуль, выпущенных Шеффнером. Он выковырял ножом одну пулю из стенки цистерны. По его лицу нельзя было понять, о чем он думал в этот момент. Во всяком случае, затем китаец прервал свою работу, подошел к Марлоу и что-то прошептал ему в ухо. Лицо доктора М. опять просветлело. Он подошел к Рату и Грэфу.