– Эээй, че-е-е-го… – я поперхнулся. – Чего это?
Один бородатый подошел ко мне и стал разглядывать. Как будто я уродец, а не он. Правда, вблизи бородатый был не страшным. Только ворочал глазами как олух и ничего не говорил. Зато из меня словесный поток полился. Все-таки разговоров мне было мало.
– Да ответьте хоть что-нибудь! Вы строите здесь какие-то стены? Зачем? Хотите от Милицы и Адама скрываться? Так для этого не нужно строить стены. Для этого есть коллекторы. Замечательные, длинные, глубокие, сырые, хлебосольные коллекторы. Слышишь? – я подошел к бородатому как можно ближе и что есть силы прокричал: – Кол-лек-то-ры! Кол-лек-то-ры!
Однако бородатый то ли не хотел слышать, то ли не понимал.
– Эй вы! – увереннее прокричал я и пошел в сторону других бородатых. – Вы хоть что-нибудь когда-нибудь слышали про коллекторы? Коллекторы! Если не слышали, то вы настоящие олухи! Одним словом, в одно слово, неважно! Олухи и есть! Не надо таскать комки, не надо строить эту идиотскую площадку. Надо спуститься в коллекторы и там укрываться от Милицы и Адама. Там, слышите! Этого вполне достаточно! Настроили уже до вас, идиоты! – не на шутку разозлился я.
И вдруг я догадался! Я вспомнил! Они не понимают мои слова, у них другие слова. Они из других слов сделаны! Кажется, так? Я попробовал что-то сообразить на других словах. Но не смог вспомнить ничего, кроме названия какой-то дряни. Что-то типа «портфель», «аэроплан» или что-то похожее. Ну не кричать же им «па-ра-шют»!
– Эй… – опять без всякого толка прокричал я. Никакой реакции не дождался. – Сооо-ооо-сссс! – наконец я вспомнил какое-то слово, которое что-то могло означать. Не знаю, что именно, но вроде ничего плохого.
Тщетно. Похоже, даже такое понятное и простое слово, как SOS, бородатые не знали. Тот, который стоял рядом, услышав его, состроил непонятную гримасу, которую я когда-то видел, но сейчас не мог вспомнить, как она называется. Весь его рот приподнялся. Как будто он хотел что-то откусить, не открывая рта. Вот идиот!
– Джи-и-и-и-нннн… – заорал я и стиснул пластиковую «спинку», дав понять Джин, что на этот раз я настроен серьезней некуда.
– Чего?
– Ты видишь?
– Что?
– Что, что… твою мать! Можешь хоть раз ответить серьезно? Бородатых видишь?
– Конечно. А что?
– Почему они ничего не отвечают?
– Я откуда знаю! Может, они… как это… – видимо, Джин что-то вспоминала. – Слушай, в магазине, где я лежала, были еще такие приспособления. Как же они… в общем, для тех, кто не слышит ничего. Они были высшей категории… в смысле лежали на верхней полке. Ублюдки этакие! Хотя сами маленькие, никчемные. И вообще не понимаю, как я могла быть менее важной? Гораздо важнее ходить, чем слышать. Ведь так?
– Джин! Мне сейчас не до твоих историй! Хватит! Что мне делать?
– Так, ты это… ты посмотри им за уши.
– Ч-е-е-го?!
– Надо посмотреть им за уши, – уверенно повторила Джин, словно это было проще, чем открыть банку консервов.
– Это еще за-ч-е-ем?
– Если у них за ушами есть такие небольшие пластиковые загогулины, они не слышат или плохо слышат.
– Какие еще загогулины? Ты в своем уме? Да у них какие-то дебильные палки в руках, ни одного кармана, они разбросали кучи дерьма по всей площадке! Разве этого мало?! Еще им за уши смотреть?!
В этот момент бородатый, который стоял ближе всех, подошел и положил свою измазанную Адамом руку мне на плечо.
– Джи-и-и-н… – я всхлипнул то ли от обиды, то ли от страха. – Чего это он?..
– Не знаю, – притихла Джин, а потом шепотом добавила: – За ухо, за ухо глянь! Глянь за ухо!
– Да пошла ты! – не выдержал я и тоже положил бородатому руку на плечо.
Бедолага бородатый! Все его тело было покрыто следами Адама, а лицо выщерблено так, словно в самые страшные припадки Милицы он находился на поверхности. Из одежды почти ничего. И карманы, конечно, отсутствовали! Какие там карманы! Хотя это, признаюсь, как-то объясняло, что бородатые не спускаются в коллекторы, а занимаются тут всякой ерундой. Как можно находиться в коллекторах без карманов?! Так им там ничего не найти!
– Слушай, друг, – еще раз попробовал я. – Что здесь происходит, а?
У бородатого что-то поменялось в выражении уродливого лица. Выглядело это так, словно он сказал нечто вроде: «Все нормально, сейчас покажу».
Я ничего не услышал, но понял именно так. Бородатый взял меня за руку и потянул в сторону. Не знаю, как и зачем, однако я пошел.
Пока мы проходили мимо других бородатых, он как будто строил им гримасы, а остальные отвечали ему.
Потом все бородатые снова принялись заниматься всей этой ерундой с комками, а мы подошли вплотную к палкам, которые я видел вчера, и «мой» бородатый показал мне куда-то вниз.
И… е-мое! Это самое плохое, что я видел с тех самых пор, как когда-то утром обнаружил, что от Роба осталась только половина Роба. Нет, пожалуй, я загнул! С Робом было еще хуже. Но тут я тоже не на шутку расстроился.
Из-за порывов Милицы показалась неровная, довольно высокая стена, и где-то внизу, на веревке, болтался большой комок.
Мало того что бородатые находятся здесь, а не в каком-нибудь уютном коллекторе, так они еще и делают эти стены выше. Они строят эти стены! То, что недавно казалось просто бредом, я видел собственными карманами… точнее, глазами и ушами!
Бородатые олухи что-то здесь строят! Хуже того, они вроде и не догадываются, что порывы Милицы и пачкотня Адама становятся сильнее, чем выше они забираются. Сильнее! Что, интересно, они будут делать, когда Милица станет совсем невыносимой? И все это вместо того, чтобы собрать последний дистиллят (а он у них, как пить дать, есть!) и уйти в какой-нибудь милый сердцу коллектор. Может, даже Моисея найти.
– Да, друг! – похлопал я бородатого по плечу. – Совсем вы из ума выжили, – и я показал ему наверх, где буйствовала Милица. Тут даже бородатый меня понял. Он изобразил опять какую-то гримасу, мол, согласен, что от Милицы лучше держаться подальше. – Так если ты понимаешь, что там тебя ждет самая мерзкая стерва – Милица – и грязнуля Адам, зачем ты носишься здесь с этой палкой-ложкой, разгребая всякие куски дерьма?!
Я пнул ногой один комок, который валялся рядом. Бородатый, похоже, опять что-то понял. Он показал мне, что надо сесть на этот комок. И я сел. Сил уже не было.
Бородатый тоже сел рядом, но смотрел куда-то вверх. И через какое-то время над палками появился большой, обмотанный веревками комок. Комок болтался, а потом упал на середину площадки.
Теперь хоть стало понятно, откуда здесь комки! Когда он развалился, бородатые принялись во всю орудовать идиотскими палками.
– Ну вы и кретины! – беззлобно выругался я.
Бородатый от этого только оживился. Он прыгнул в освободившиеся веревки. «Что, друг? Даже до тебя дошло, что надо сваливать отсюда?» За ним прыгнули еще несколько бородатых. Все они, кажется, привычно повисли, даже не выглядели смущенными.
– Джин?
– У-м-м?
– Ну что?
– Что, что? А может, внизу торговый центр есть? – все-таки издевалась она.
– А знаешь… я сейчас брошу тебя вниз, потом расскажешь про этот их торговый центр. Ладно?
– Не… давай вместе посмотрим, – и Джин легонько подтолкнула меня к веревкам.
– Ты сумасшедшая, что ли? – только и успел огрызнуться я, а сам уже перекинул одну ногу, по примеру бородатых.
Глава 7. До
<Без географического наименования, 2100-е годы. Новая цивилизация>
Я остановился рядом с Большой Свечкой, пробуя угадать ее уроки. Какие они в этих цветах?
Как будто пугающие и веселые, грустные и радостные, интересные и скучные, понятные и неразличимые.
Все одновременно! Зачем такие разные уроки у Большой Свечки? И почему она не становится прозрачной?
Ко мне подошел ЛЮ и дал мне привычный урок: Пао будет всегда.
Я, как обычно, не понял. Видел, что не только Пао будет всегда, но и еще что-то. Большая Свечка будет.
Мы с ЛЮ пошли к Башне.
На Подъемном Блоке работал молодой УТ, вместо старого мудрого ЕТ.
Я передал УТ урок ЕТ: если Пао упадет у тебя, то Пао все равно упадет. Хотел как-то подбодрить его. УТ ответил уроком: если Пао упадет, то неважно у кого.
УТ был мудрым. Если что-то случается с Пао, то неважно у кого, потому что Пао будет всегда. Пао упало. Не так важно, кто уронил Пао.
Мы с ЛЮ поднялись на Башню и увидели, что АТ, ОД, УР, УС, ЕР стоят, держа бамбижо вверх. Их бамбижо редко увидишь поднятыми! Они работают на Башне во время темнолетающего Пао и готовы ко всему.
Но то, что было на площадке, заставит поднять бамбижо любого.
На площадке была Маленькая Свечка.
Одна из тех Маленьких Свечек, которые иногда появляются из Прозрачного Коридора.
Маленькая Свечка мерцала разными цветами, почти как Большая Свечка. Только быстро становилась прозрачной. Я дал ей простой урок: пытайся, пока пытаешься.
Маленькая Свечка не приняла мой урок, только открывала и закрывала рот, будто откусывая какой-то невидимый плод.
Через ее смешанные цвета я увидел много уроков: боль, испуг, надежду, страдание, злость. Все уроки у нее перемешались.
Я решил успокоить Маленькую Свечку и дал ей урок: спокойствие, которое внутри. Что еще я мог дать тому, у кого так много уроков?..
Маленькая Свечка не приняла и этот урок и стала прозрачной, потеряв все свои цвета.
ЛЮ дал Маленькой Свечке прощальный урок: Пао будет всегда.
Тот, кто появляется из Прозрачного Коридора, быстро становится прозрачным.
Какими бы прозрачными ни были Маленькие Свечки, их все равно жалко. Они немного похожи на нас.
Выйти из Прозрачного Коридора, чтобы стать прозрачным, и снова уйти в Прозрачный Коридор.
Выйти, чтобы снова уйти. Самый грустный урок, который я когда-либо встречал.
Я чувствовал, что внутри меня много уроков, которые я не мог принять. Они висели, словно плоды на Стене Плодов.
Но что поделаешь? Я не могу сбивать уроки, как плоды, ударом бамбижо. Уроки – это не плоды.